«Дура лекс, сед лекс», — задумчиво произнес Великий Князь Киевский Мстислав (прошу прощения за тавтологию) Великий и, немного помолчав, пояснил: «Закон есть закон, какую бы дурь в нем ни написали».

Мстислав обращался к Ярополку — своему младшему брату, который с постным лицом сидел у его смертного одра, осторожно озирался и заранее прикидывал, как он переставит мебель в великокняжеских палатах после похорон.

Ярополк понимал, какой закон травит душу монарха. Этот закон придумали дружные братья Ярославичи: после смерти Великого Князя наследником становился его брат, а не сын. Ярополка это вполне устраивало, но виду он из вежливости не подавал, и кивал очень печально и сочувственно.

«Сынок мой — Всеволод, — неожиданно всхлипнул Мстислав. — Пропадет он. Пятнадцать лет как в Новгороде княжит! Не всякий это выдержит, поверь мне».

Конечно, Ярополк знал, что имел в виду его брат, хотя сам Новгородским князем никогда и не был. Быть Новгородским князем было почетно и престижно, но новгородцы отличались таким своевольным и переменчивым нравом, что у их князей год считался за два. Их можно было узнать по нервному тику и легкому заиканию.