Если подъезжать к Москве по Рязанскому шоссе, то километров за сорок-пятьдесят до нее, справа, глазу откроется внушительная панорама огромного авиационного комплекса. Уходящие от реки в дымку взлетная полоса и рулежные дорожки, ряды самых разных самолетов вдоль них и широкие ангары, возвышающиеся над сосновым бором здания…

У большинства проезжающих это зрелище не вызовет большого интереса — мало ли вокруг Москвы аэропортов. Кто-нибудь, более или менее знакомый со столичной географией, может быть, попробует вспомнить название и, увидев через несколько километров указатель, заметит невзначай: «Ну точно, это было Быково».

Однако на самом деле Быково — самый маленький из аэропортов Москвы — расположен в стороне от рязанской трассы. Летное поле, которое видно с высокого берега Москвы-реки, вообще никогда не считалось аэропортом, и сюда никогда не ходили автобусы с надписью «Аэрофлот». Долгие годы само его существование считалось секретом, хотя на самом деле об этом аэродроме было прекрасно известно не только «империалистическим спецслужбам», но и «простым советским гражданам». В погожие дни владельцам окрестных садовых участков грохот запускаемых авиационных двигателей заменял будильники, а прогуливающиеся вечерами парочки, пройдясь вдоль дощатых дачных заборов, в конце концов упирались в забор бетонный, с колючей проволокой поверху, аккуратно вспаханной контрольно-следовой полосой за ним, проводами сигнализации и патрулями автоматчиков.

Прятать от любопытных глаз было что. За этим забором вдоль пятикилометровой взлетно-посадочной полосы расположились службы и подразделения одного из крупнейших авиационно-исследовательских центров Европы — Летно-испытательного института им. М.М.Громова, несколько специализированных институтов, а также испытательные базы практически всех советских авиационных фирм, как военных, так и гражданских.

Во времена горбачевской «перестройки» ошалевшие от свободы и власти «демократы первого призыва» попытались сменить чрезмерную секретность советских времен не менее чрезмерной открытостью. Но «старая гвардия» успешно спускала эти начинания на тормозах, и до конца восьмидесятых годов секреты продолжали храниться от своих и чужих почти так же бережно, как и раньше.

Утро было свежим и даже прохладным, но уже часам к двенадцати солнце жарило, словно спохватившись, что на дворе середина августа, лету скоро конец, а осенью уже не очень-то разгуляешься. Легкий ветерок, покачивающий в воздухе разноцветные рекламные аэростаты, почти не приносил облегчения, и у посетителей авиасалона МАКС прилавки с мороженым и напитками пользовались большей популярностью, чем столики с красочными журналами и моделями самолетов.

Хуже всего приходилось солдатам из оцепления, следящим, чтобы шальной зевака не забрел с выставочной территории на рабочие стоянки или, хуже того, к взлетной полосе. Их хмурые лица и проступающие на наглаженных парадных рубашках темные пятна пота лучше всяких слов иллюстрировали поговорку, что «для солдата праздник — как для лошади свадьба: морда в цветах, а задница в мыле», тем более что за год-полтора службы ребята успели насмотреться на самолеты досыта. Впрочем, объекты, достойные солдатского внимания, на аэровыставке все же были, и в немалом количестве. Длинноногие и не очень, в мини-юбках и в шортах, со спутниками и без — словом, внимание оцепления было направлено прежде всего на дефилирующих мимо девушек. Несмотря на маячивших за спинами офицеров, молодые ребята в зеленой форме нет-нет да и обменивались мнениями по поводу очередной проходящей мимо красавицы, а наиболее бойкие пытались завести знакомство.

— Девушка, вы не скажете, сколько сейчас времени? — воровато оглянувшись и не увидев поблизости командира, спросил один из них у высокой блондинки, с интересом оглядывающейся вокруг: чувствовалось, что ей в новинку все — и самолеты кругом, и сама атмосфера аэродрома.

Девушка подняла руку, бросила взгляд на часики и сочувственно ответила:

— Десять минут первого. Все никак не сменят? Бойкий солдат бросил быстрый взгляд на девушку — короткая футболка и шорты выгодно подчеркивали ее стройную фигуру — и сообщил: