С первых дней Великой Отечественной войны попал в ее пекло чемпион советского Военно-морского флота по боксу Алексей Громов. Пришлось ему участвовать в героической обороне Севастополя, испытать горечь поражений и радость победы во время высадки знаменитого феодосийского десанта. И все время рядом с чемпионом находились его друзья, готовые на все, лишь бы изгнать с родной земли фашистскую нечисть.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Алексей Громов проснулся от равномерной нудной качки и, не открывая глаз, постепенно приходил в себя. Он лежал на жесткой матросской койке и всем телом, всем своим существом, всеми поджилками чувствовал неприятную монотонную болтанку. Казалось, что не волны, а жесткие, сильные, широкие ладони моря поднимали и опускали железный корпус корабля. Вверх и вниз, вверх и вниз… При подъеме вверх Алексею было относительно легко, даже вполне сносно, можно было терпеть, хотя раны давали о себе знать. Но когда корабль опускался вниз, то словно открывались разом все клапаны, как бы срывались повязки, присохшие к ране, и нарастающая боль колючими иглами пронизывала тело насквозь, терпение обрывалось, как обрывается чересчур туго натянутая струна, и из стиснутых губ Алексея невольно вырывался глухой протяжный стон…
С каждым последующим подъемом корабля на очередной волне вверх Громов постепенно приходил в себя. Он не спешил открыть глаза, веки, казалось, слиплись и стали непомерно тяжелыми, ресницы сцепились между собой, и разнять их не хватало силы, да и не было пока на то желания.
Он, не открывая глаз, лежал и усилием воли как бы пробивался сквозь густой и липкий туман, опутавший его, и постепенно сознание прояснялось и прояснялось, и он с радостным осознанием ощущал такое знакомое ему состояния возвращения из глухой темноты непонятного небытия в живую радость жизни. А с возвращением в живую действительность почувствовал и хлынувший потоком стремительный прилив освежающих и оздоровляющих сил, окрыляющих и вселяющих веру в самого себя, в свое закаленное и тренированное годами тело.
Так было с ним совсем недавно, в конце мая, в Москве, на первенстве Военно-морского флота СССР, когда в первом же раунде бурно начатого финального поединка он неожиданно зевнул и пропустил короткий прямой справа. Алексей до сих пор не может понять, как очутился на полу ринга? Но он помнит хорошо, как мгновенно все вокруг померкло, потухло, словно разом повсюду выключили свет, и он провалился в глухую темноту небытия. Боли от пропущенного удара Громов не ощущал, лишь само падение на настил ринга. Это ощущение Алексей запомнил на всю жизнь. Сухая жесткая прохладность брезента обожгла не просто спину, а все его нутро, острой иглой пронизала насквозь сознание, словно его ошпарили кипятком. Он — на полу! Он — первая перчатка Краснознаменного Черноморского флота очутился на полу ринга! В самой Москве, столице нашей Родины! И на него смотрят, на нем скрестились взоры тысячи глаз из в одно мгновение притихшего и онемевшего, переполненного зрителями и болельщиками зала, и только слышен четкий, словно удары колокола, голос судьи на ринге, начавшего отсчет быстротекущих секунд, под взмах руки: «Раз!.. Два!.. Три!..»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вице-адмирал Октябрьский, командующий Черноморским флотом, устало прошелся по своему кабинету. Плотного телосложения, коренастый, осанистый, основательный, внешне чем-то напоминающий хорошо тренированного тяжелоатлета или борца-средневеса. Именно за счет этой спортивности и черной морской формы, сидевшей на нем добротно, даже несколько элегантно, он выглядел значительно моложе своих нелегко прожитых четырех десятков лет, добрую половину из которых вице-адмирал прожил с командирскими нашивками и знаками воинского отличия.
Последнюю неделю Филипп Сергеевич спал урывками, дел было непомерно много, они накатывались и накатывались, как волны, которым, казалось, не будет конца. В считаные дни Севастополь — надежда и опора, главная база Черноморского флота — оказался полностью блокированным неприятельскими войсками. Перед войной, да и в первые месяцы боевых действий, никому в голову не могла прийти сумасшедшая мысль, граничащая с черной фантастикой, что немецкие войска окажутся в Крыму и тяжелой подковой окружат, и придавят Севастополь к морю… Но к великому сожалению, эта черная фантастика стала суровой действительностью. Хорошо еще то, что наперекор волевым указаниям из центра, самостоятельно и по своей инициативе, общими усилиями моряков и горожан, мобилизованных Городским комитетом обороны, хоть с опозданием, но все же успели соорудить рубежи обороны. Пусть не полного профиля, недостаточно оснащенные вооружением, но все же рубежи, на которых дивизии Приморской армии, пробившиеся к городу, подразделения пограничников, бригады моряков и полки народного ополчения смогли задержать наступательный порыв гитлеровцев.
Севастополь в одночасье стал фронтовым городом. Оставалась узкая полоска моря, соединяющая его с Большой землей. Но и эта полоска постоянно кипела от взрывов авиабомб и мин врага.
Командованию флота стало известно, что немцы, захватив удобные аэродромы в Крыму, по указанию генерала Манштейна спешно перебазируют на эти аэродромы ударные подразделения бомбардировочной авиации. Первого ноября враг планировал совершить мощный массированный налет на Севастополь, нанести бомбовый удар по стоящим в бухте боевым кораблям, чтобы полностью вывести их из строя.
