— Геронда, что значит для Вас молитва?

— Посылаю сигнал, прошу помощи. Постоянно прошу помощи у Христа, у Божией Матери, у святых для себя самого и для других. Если не буду просить, то и не получу.

Помню, во время гражданской войны нас окружили мятежники, тысяча шестьсот человек. Наших было только сто восемьдесят. Мы укрепились за горой. Если бы мятежники нас захватили, то поубивали бы всех. Я пытался установить антенну, чтобы связаться с центром. Но ничего не получалось: её сбивало огнём. Капитан кричит: «Бросай, давай сюда, помогай таскать гранаты». Иногда он отбегал к пулемётам, проверить как там дела. И только он уходил, я тут же бежал к рации. Пока он отдавал приказы, я пробовал установить антенну, а потом снова бежал помогать таскать ящики, чтобы командир не ругался. В конце концов, с помощью палки и сапёрной лопатки я смог поднять антенну и установить связь. Сказал всего два слова. И всё, этого было достаточно! Утром подоспела авиация, и нас спасли. Шутка, сто восемьдесят человек были в окружении у тысячи шестисот и смогли выбраться?

Тогда‑то я понял великую миссию монаха — помогать молитвой. Мирские говорят: «Чем занимаются монахи? Почему не идут в мир помогать людям?» Это всё равно, что говорить радисту: «Ты чего возишься с рацией? Бросай её, бери винтовку и иди стреляй».

Даже если мы установим связь со всеми радиостанциями мира, не будет нам от этого никакой пользы, если не будем иметь небесного общения с Богом, просить и получать от Него помощь. Блаженны установившие связь с Небом и по благочестию пребывающие в общении с Богом.

— Геронда, мои боль и печаль — это молитва. Я сильно в ней отстаю. Что мне делать?

— Говори со Христом, Божией Матерью, ангелами и святыми просто и не задумываясь, на любом месте, и проси чего хочешь. Говори: «Господи, или, Матерь Божия, Ты знаешь мой настрой. Помоги мне!» Вот так просто и со смирением говори с Ними о том, что тебя беспокоит, а уже потом произноси молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

— Геронда, я не молюсь со вниманием.

— Когда молишься, думай, с кем говоришь. Ты говоришь с Богом! Неужели это неважно? Когда кто‑то говорит с каким‑нибудь высокопоставленным чином, то с каким вниманием произносит каждое слово! Следит, чтобы не сказать какой глупости, порой даже дар речи теряет от смущения. Если с человеком мы с таким вниманием говорим, то с каким вниманием надо говорить с Богом? Малое дитя, когда идёт говорить с отцом или каким‑либо взрослым человеком, испытывает смущение.

А когда собирается сказать что‑то учителю, которого к тому же немного побаивается, то смущается ещё больше. А мы говорим с Самим Богом, Божией Матерью, святыми и этого не понимаем?

— Геронда, как нужно молиться?

— Себя ощущай маленьким ребёнком, а Бога своим Отцом и проси Его обо всём, в чём имеешь нужду. Беседуя таким образом с Богом, тебе не захочется потом от Него отходить, потому что только в Боге человек обретает безопасность, утешение, невыразимую любовь, соединённую с божественной нежностью.

Молитва означает поместить Христа к себе в сердце, возлюбить Его всем своим существом.

«Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим

»

[3]

, — говорит Священное Писание. Когда человек любит Бога и имеет общение с Ним, ничто земное его не прельщает. Он делается словно безумный. Поставь безумцу самую лучшую музыку: она его не трогает. Покажи самые прекрасные картины: он и внимания не обратит. Дай самые вкусные блюда, самую лучшую одежду, самые прекрасные ароматы: ему всё равно, он живёт в своём мире. Так и человек, имеющий общение с миром небесным: он весь там и ни за что не хочет с ним расстаться. Как нельзя ребёнка оторвать от объятий матери, так нельзя оторвать от молитвы человека, который понял её смысл. Что чувствует ребёнок в объятиях матери? Только тот, кто почувствует присутствие Бога, а себя почувствует маленьким дитём, может это понять.

Я знаю людей, которые, когда молятся, ощущают себя маленькими детьми. И если кто‑то услышит, что они говорят во время молитвы, то скажет, что это маленькие дети. А если увидит, какие делают при этом движения, то скажет, что эти люди сошли с ума! Как дитя бежит к отцу, хватает его за рукав и говорит: «Не знаю как, но ты должен сделать, что я прошу». С такой же простотой и дерзновением эти люди просят Бога.

— Геронда, может ли наше желание молитвы родиться от некоей эмоциональной потребности в общении, в утешении?

— Геронда, у меня нет крепкой веры и я чувствую себя слабой.

— Знаешь, что сделай? Прилепись к Богу, как ребёнок хватается за шею отца, обними Его и не отпускай, чтобы Он не мог тебя от Себя отдалить. Тогда ты будешь чувствовать надёжность и силу.

— Геронда, я чувствую потребность опереться на Бога, но затрудняюсь.

— Тяни руки вверх, так они у тебя постепенно вырастут, и ухватишься за Бога.

— Геронда, когда мало времени, и я молюсь торопливо, может, ворую время, которое должна посвятить Христу?

— Геронда, как почувствовать в себе необходимость в молитве?

— Нужно было бы вам побывать на войне, чтобы мы могли понять друг друга! На фронте во время войны, если мы постоянно находились на связи с центром, то чувствовали себя в большей безопасности. Когда выходили на связь каждые два часа, чувствовали себя в безопасности. Если связывались всего два раза в день, утром и вечером, то чувствовали себя покинутыми. То же и с молитвой. Чем больше человек молится, тем больше чувствует духовной уверенности. Молитва — это защита.

Если мы постоянно находимся «на связи» с Богом, то будем предупреждать любое зло. Как‑то раз в автобусе ехал один монах

[5]

, он молился с закрытыми глазами, и поэтому все думали, что он спит. Вдруг грузовик, который ехал по встречной полосе, врезался в столб, машины с разных сторон начали сталкиваться, и произошла серьёзная авария. Автобус же каким‑то образом оказался в нескольких метрах от дороги, как будто его перенесла какая‑то невидимая рука, и никто из пассажиров не пострадал. Молитва монаха их спасла.

— Геронда, часто миряне спрашивают, как приобрести навык постоянной молитвы.

— Видишь ли, раньше некоторые из тех, кто посвящал себя монашеству и имел твёрдый характер, уходили и подвизались на неприступных скалах, в пещерах, в языческих гробницах или в жилищах демонов. Там им угрожало множество опасностей — мог сорваться камень со скалы, рычали бесы и т. д. — и страх вынуждал их постоянно вопиять: «Христос, Матерь Божия…» Так в них постоянно жил добрый навык непрестанной молитвы. Сегодня, с ночными увеселениями, наркотиками и пр., многие из тех, кто садятся за руль, себя не контролируют. Отправляется человек на работу и не знает, вернётся ли домой живым или окажется покалеченным в больнице. Разве это не повод, чтобы постоянно вопиять: «Христос, Матерь Божия…»? Если бы миряне использовали во благо страх тех опасностей, что им угрожают, то они бы и нас монахов превзошли в молитве и самих бы опасностей избежали.

— Геронда, будет война?

— Вы молитесь? Я с весны по осень провожу мобилизацию молитвы, без шума, молюсь, чтобы Бог нас помиловал, чтобы нам избежать войны и мобилизации. Мне было такое извещение: «Усиленно молитесь, чтобы туркам помешали, потому что в воскресенье 16 октября они собираются на нас напасть»

[6]

. Слава Богу, пока Богородица нас хранит, будем надеяться, что будет нас хранить и дальше.

— Геронда, теперь, когда у нас опасность миновала, нужно продолжать молиться об этом?

— Что, в других местах нет войны? Что значит «у нас» и «у них»? И там, где сейчас война, наши братья. Разве все мы люди не от Адама и Евы? Но семья наша разделилась: одни люди здесь, другие там. С другими православными мы братья и по плоти и по духу, а с остальными людьми братья только по плоти. Значит, ещё один повод больше за них молиться, потому что они несчастней нас.

— Геронда, сейчас в трудное для Греции время я больше молюсь, но в то же время думаю, что спасение Греции не зависит от моей молитвы.

— Геронда, если во мне есть страстность, может ли моё сердце поработать в молитве?

— Как сердце станет работать в молитве, когда в тебе есть страсти? Возьми‑ка ржавый провод и присоедини к телефону. Можно будет по нему говорить? Связь будет то и дело прерываться, и в трубке услышишь только треск. Так и человек, когда у него внутри ржавчина, страсти, то в его духовной жизни случаются замыкания, по его же собственной вине. Нужно беречь себя от гордости, эгоизма, своеволия, наглости. Потому что когда человеком обладают страсти, его не может посетить благодать Божия и он не в силах помолиться. Ему нужно очистить свои «провода» от ржавчины, чтобы они хорошо проводили ток, и он мог бы общаться с Богом. А чем больше человек будет очищаться от страстей, тем больше будет преуспевать в молитве.

Страсти — это помехи, мешающие нашему общению с Богом. Если помехи не исчезнут, то как общаться с Богом? На фронте радист, когда слышал помехи, говорил тому, кто его вызывал: «Не слышу вас, слышимость «ноль»» или «Слышимость «единица», проверьте связь и повторите попытку». Из‑за помех человека не было слышно. Слышимость должна была быть выше «трёх». Слышимость «пять» считалась очень хорошей. Иначе радист кричал, а его не было слышно из‑за помех. Сначала он должен был настроить передатчик и приёмник своей рации, а потом настроиться на одну частоту с центром.

Так и для того, чтобы настроиться на одну частоту с Богом, необходимо свой передатчик настроить на частоту любви, а приёмник на частоту смирения; чтобы Бог слышал нас и чтобы мы Его слышали, ведь Его частота — это любовь–смирение. Человек должен трудиться, сколько может, чтобы поймать эту частоту. Тогда он войдёт в общение с Богом, и его ум будет постоянно пребывать в Боге. Желаю вам войти в это общение. Аминь.

— Ееронда, Вы сказали, что мне нужно зарядить мою батарею духовным содержимым. Как это сделать?

— Старайся приобрести духовное благородство, любочестие, чтобы ушла корысть. Корысть препятствует молитве, потому что разлучает человека с Богом, поставляет непроницаемую стену. Знаешь, что значит непроницаемая стена? Словно Бог тебе говорит: «Чадо, я тебя не понимаю!».

— Геронда, может ли монах быть последовательным в исполнении своих монашеских правил, но при этом страдать отсутствием жертвенности и любви к братиям?

— Конечно, может. Если он думает только о себе, то может молиться, подвизаться и т. д., но при этом иметь большое о себе мнение и быть равнодушным к другим. Но тогда он всегда будет оставаться нищим. Ведь пока человек занят собой, не в смысле заботы об искоренении своих страстей, а в том, чтобы делать, что ему нравится, что удобно, он не может преуспевать.

— Значит, геронда, и в послушании, во всём, всегда и везде нужно быть хорошим.

— Геронда, после одного некрасивого с моей стороны поступка у меня есть помысел, что моя молитва неугодна Богу.

— Если этот помысел происходит от настоящего смирения и ты говоришь: «Я прогневляю Бога своим некрасивым поведением», тогда чувствуешь божественное утешение. Если же огорчаешься из‑за эгоизма и говоришь: «Как я могла до этого дойти?» — то не получаешь утешения, потому что

«Бог гордым противится»

[13]

.

Бог не слышит молитвы гордого, потому что гордость это преграда.

Чтобы молитва наша была услышана, она должна исходить из

«сердца сокрушенна и смиренна»

[14]

.

Стоит нам со смирением сказать: «Господи, такого, как я, как можно слушать?» — и тут же Благой Бог нас слышит.

— Геронда, почему иногда, когда меня постигает какое‑нибудь искушение, я не могу молиться?

— Когда находит искушение и не можешь молиться, знай, что в тебе есть эгоизм и тщеславие. Искушение остаётся, пока человек не начнёт себя презирать. Как только он осознаёт своё непотребство, приходит помощь от Господа и искушение проходит.

— Геронда, иногда, когда я прошу Бога о чём‑то и не получаю, то задаю себе вопрос: «А слышит ли Бог мою молитву?»

— «Ли» означает, что ты сомневаешься в любви Божией и таким образом сама аннулируешь своё прошение в самый момент его подачи, а значит и теряешь право на внеочередное обслуживание.

— Когда, геронда, я прошу Бога о чём‑то и не получаю этого сразу, нужно ли настаивать?

— Да, нужно. Смотри, когда мы идём в какое‑нибудь учреждение и обращаемся к ответственному лицу с просьбой, то иногда приходится проявлять настойчивость, чтобы добиться желаемого. «Прошу, помогите, а иначе я не уйду отсюда». Так и в молитве требуется настойчивость; с настойчивостью просила и хананеянка Христа

[15]

, и вдова неправедного судию

[16]

.

— Но чем больше проходит времени, геронда, и моя просьба остаётся без ответа, тем больше я расстраиваюсь.

— Геронда, как нужно готовиться к молитве?

— Так же как готовимся к божественному причащению. Там божественное приобщение, здесь божественное общение. Когда причащаемся, принимаемся в себя Христа, приходит Божественная благодать. В молитве мы постоянно общаемся со Христом и иным образом принимаем Божественную благодать. Неужели этого мало! В причастии приобщаемся Тела и Крови Христовых, в молитве общаемся с Богом. Как перед причащением необходимо исповедоваться духовнику, так и перед началом молитвы нужно со смирением исповедоваться Христу. «Господи, я ничтожный человек… Не стоит Тебе со мной возиться, но прошу Тебя, помоги мне». Так приходит Божественная благодать и открывается путь к общению с Богом.

Если человек не раскается и не исповедуется в смирении Богу, то останется неподготовленным. Возникает преграда, которая препятствует его общению с Богом. Дверь остаётся закрытой и душа не находит покоя. Но если он скажет: «Согрешил, Боже мой», — то преграда падает или, лучше сказать, Бог открывает дверь и человек принимает благодать божественного общения.

— Геронда, я читала в «Лествице», что для молитвы нужно быть облачённым в одежду, в какую облекается человек, когда собирается предстать перед царём

[17]

. Что это за одежда?

— Уничижать себя перед Богом и смиренно просить прощения за свои прегрешения. «Виновата, говори, Боже мой, я — неблагодарная, я огорчила Тебя. Прости меня». Но говори это с внутренним сокрушением, не внешне. Это та одежда, в которую нужно облекаться, когда беседуешь с Богом. Если этого нет, то ты как будто говоришь Богу: «Как дела? Ну, что новенького?» Если у человека, перед которым мы прегрешили, мы должны просить прощения, то тем более нужно просить прощения у Бога за наши ежедневные прегрешения.

— Геронда, если по невниманию я погрешу и не пойму того, что надо бы попросить прощения у сестры, которую огорчила, смогу я в молитве общаться с Богом?

— Чтобы общаться с Богом и обрести покой, нужно следить за собой и постоянно бодрствовать, чтобы понимать свои ошибки, каяться и просить прощения. Иначе даже если ты и почувствуешь на молитве какую‑то радость, это не будет духовная радость. Не будет в тебе духовного воспарения, которое происходит от общения с Богом.

— Иногда, геронда, когда я начинаю молиться, ощущаю внутри какое‑то беспокойство.

— Если чувствуешь внутреннее беспокойство или сердечное окаменение, знай, что ты огорчила какую‑нибудь сестру и потому ощущаешь за собой вину. Если ты попросишь у неё прощения, то беспокойство уйдёт.

— Геронда, а что, молитва не может прогнать это беспокойство? Нужно обязательно попросить прощения?

— Геронда, святой Иоанн Лествичник говорит, что молитва — это «суд до суда»

[21]

.

— Так и есть. Когда человек правильно молится, тогда молитва есть «суд до суда». Кто духовно здоров, если, начиная молиться, почувствует в сердце окаменение, то станет искать причину его, чтобы устранить. «Почему я так себя чувствуют, — спросит он сам себя. — Может быть, я кого‑то осудил или принял помысел осуждения и сам того не заметил? Может, промелькнул помысел гордости или есть во мне какое‑то пожелание, которое не даёт мне общаться с Богом?»

— А если, геронда, он ничего не найдёт?

— Исключено, обязательно что‑то было. Если пороется в архиве, то есть испытает поглубже сам себя, то найдёт дело и поймёт, в чём виноват.

— Испытает сам себя или исповедуется Богу?

— Геронда, какая существует разница между нерадением и леностью?

— Нерадение — это духовная лень, в то время как леность относится к душе и телу. Но лучше, чтобы не было ни того, ни другого. Иногда нерадение и леность поражают души, имеющие большие предпосылки для духовной жизни, души чувствительные и любочестные.

В человеке безразличном искушение не производит столько зла. Но если чувствительный человек огорчится, то потом чувствует нерадение. Он должен найти причину своего огорчения, духовно уврачевать, с тем чтобы вновь обрести волю и запустить свой духовный мотор. Нужно следить, чтобы не оставалось незалеченных ран, потому что потом человек из‑за них падает.

Душевная немощь, которая затем приводит к немощи телесной, делает человека ни к чему непригодным. Врач ничего не находит, потому что повреждение вызвано искушением.

Сколько людей любочестных, духовно чувствительных вижу пришедшими в негодность!

— Геронда, после общения со столькими людьми, вечером Вы выглядите очень уставшим, а утром у Вас не остаётся на лице даже следа усталости. Как это у Вас получается?

— Э, м–м-м, не обрываю верёвку

[24]

!

— Иногда, геронда, когда из‑за послушания я не хожу на повечерье и чувствую сильную усталость, то говорю: «Прилягу и буду творить молитву лёжа», — но, в конце концов, меня одолевает сон и не исполняю правила.

— Нет, дорогая, даже если ты очень устала, не ложись спать без молитвы. Читай «Трисвятое», 50–й псалом, прикладывайся к иконам Христа, Божией Матери, крести подушку и потом ложись. Ставь будильник за час до начала службы, чтобы встать и прочитать правило. Требуется самопонуждение; делай, потому что так нужно, но делай от сердца.

«Доброхотна бо дателя любит Бог»

[25]

.

— А когда, геронда, совсем нет сил и желания?

— Геронда, откуда во мне нерадение?

— Нерадение? Оттого, что нет в тебе… мёда

[26]

! Похоже, ты не знаешь, что такое духовная сладость.

— Геронда, после периода нерадения нужно входить в ритм постепенно? Первый день сделать одну чётку, второй две и так далее?

— Нркно иметь желание начать, понудить себя, чтобы положить начало. Даже когда человек устал, если он немного себя понудит, усталость проходит и он чувствует себя хорошо. Это небольшое понуждение имеет большое значение, потому что Богу нркно наше желание, чтобы вмешаться, и спасёт нас именно Божественное вмешательство.

— Геронда, даже когда у меня есть время, нет желания заниматься духовным деланием.

— Геронда, когда у меня нет настроения заниматься духовным, что делать, как начать?

— Делай то из духовного, что тебе нравится, а потом появится аппетит и для остального. Расставь перед собой духовные блюда и посмотри, что возбуждает твой аппетит. Хочешь немного почитать? Пройти одну чётку? Почитать канон, Псалтирь или поделать поклоны? А если уж ни к чему нет охоты, ну тогда… нужны розги!

— А с рукоделия, геронда, можно начать?

— Можно, но одновременно твори молитву.

— Может, геронда, — делая, что мне нравится, я следую своей воле?

— Геронда, Вы так устаёте, как же Вы при этом можете молиться?

— Для меня молитва — отдых. Знаю, что по–настоящему человек отдыхает только в молитве. Когда молитва идёт от сердца, она прогоняет и усталость, и сон, и голод, потому что душа согревается, так что уже не хочешь ни спать, ни есть. Переживаешь вышеестественные состояния и питаешься по–другому; тебя питает духовное.

— Геронда, я не чувствую любви к молитве.

— Твоё сердце пока ещё не согрелось, молитва идёт не от души; ты всё совершаешь по принуждению, сухо, без чувства. Как начинаешь молитву?

— Начинаю, геронда, с мысли, что нужно помолиться о себе и о других.

— Геронда, хотя я чувствую необходимость общения с Богом, но молиться не могу.

— Если ты чувствуешь необходимость общаться с Богом, тогда не понимаю, почему не можешь молиться. Наверное, это искушение. Искушение всегда старается помешать человеку молиться.

— Геронда, во время молитвы мне приходят мысли о разных делах.

— Говори: «Об этом я подумаю позже…» — и продолжай молиться.

— Геронда, обиднее всего, что всё это мысли о делах несерьёзных.

— Геронда, когда я собираюсь бодрствовать в келье и является какое‑то препятствие, что этому виной?

— Если Бог попускает являться препятствию, значит выйдет что‑то хорошее.

— А если это происходит постоянно?

— Значит, есть гордость.

— Не понимаю, геронда, что значит есть гордость.

— Геронда, когда меня одолевает печаль, как найти утешение?

— Ищи спасения в молитве. Даже если просто головой прикоснуться к иконе, почувствуешь облегчение. Пусть келья у тебя будет как маленькая церковь с иконами, которые тебе нравятся, и вот увидишь, всегда будешь там находить утешение.

— Иногда, геронда, во время молитвы я целую иконы. Это правильно?

— Правильно. На самом деле так и нужно прикладываться к иконам. Чтобы сердце переполнялось любовью ко Христу, Божией Матери, святым угодникам; падать на колени перед их святыми иконами, поклоняться и лобызать.

Однажды, 26 марта

[30]

, когда мы празднуем Собор архангела Гавриила, я стоя молился перед иконами Христа и Пресвятой Богородицы. Вдруг увидел, что Господь и Божия Матерь свободно двигаются, как двигаются живые! «Господи, — сказал я, — благослови. Матерь Божия, благослови». И, когда упал на колени перед иконами, сильное благоухание наполнило келью. Меня охватило безумие! Даже коврик, который лежал на полу и был весь в грязи, даже тот благоухал. Я стоял на коленях и целовал этот коврик. Такое благоухание!

— Геронда, каково значение чёток?

— Чётки — это наследие, благословение, оставленное нам святыми отцами. Даже по одному этому они имеют большое значение. Бывает, дедушка оставляет внуку в наследие какую‑нибудь маловажную вещь, а для него она как талисман. Что же тогда говорить о чётках, которые нам оставили в наследие святые отцы!

Раньше, когда ещё не было часов, монахи считали время молитвы по чёткам, но бусины на чётках были простые. В те времена жил один монах, который усердно подвизался, делал много поклонов и т. д., а бес брал и расплетал ему бусины на чётках. Бедный монах делал и делал поклоны до изнеможения, потому что не мог их считать, ведь бес всё время расплетал ему бусины. Тогда ему предстал ангел Господень и научил, как плести чётки так, чтобы в каждой бусине было девять крестов. И бес потом, который трепещет креста, не мог их расплести. Поэтому каждая бусина в чётках имеет девять крестов, которые символизируют девять ангельских чинов.

— Геронда, что означают тридцать три, пятьдесят, сто и триста бусин в чётках?

— Только число тридцать три имеет символический смысл; символизирует тридцать три года, которые Христос жил на земле. Остальные числа просто помогают нам считать количество поклонов или молитв.

— Геронда, моё сердце не радуется молитве, когда вижу, что время идёт, а я ничего не делаю, меня охватывается тоска и уныние.

— Читаешь перед молитвой?

— Обычно нет, геронда.

— Почему? Разве мы не говорили с тобой, что нужно перед началом молитвы читать, чтобы усладилось сердце? Ты духовно не питаешься, поэтому и не услаждаешься. Немного чтения из Священного Писания, или из «Эвергетиноса»

[32]

, или из «Отечника» перед началом молитвы, даже две–три строки, согревает и услаждает сердце и возбуждает аппетит к духовным вещам. Житейские попечения отступают, и ум переносится в область божественного. «Отечник» переносит тебя в Фиваиду

[33]

и Нитрию

[34]

, и ты чувствуешь, что находишься рядом со святыми отцами. Также книги «Лемонарий», «История боголюбцев», «Лавсаик», «Монашество Египта» читаются легко, но вместе с тем являются твёрдой пищей.

— Геронда, я больше времени уделяю чтению святоотеческих книг, чем молитве.

— Геронда, как мне возлюбить Божию Матерь?

— Каждый день читай «Феотокарий»

[35]

. Это очень поможет тебе полюбить Божию Матерь. И вот увидишь… Богородица пошлёт тебе великое утешение!

— Геронда, игуменья сказала, что мне нужно очнуться. Что может мне помочь снова возжечь в себе ревность?

— Читай каждый день по одному канону из «Феотокария» и увидишь, какая в тебе проснётся удаль. Исполняй это, как правило. Если не можешь читать весь канон полностью, читай первый тропарь из каждой песни и стихиры, которые находятся в конце канона.

— Геронда, могу я для лучшего упражнения в молитве назначать для себя время и молиться без остановки, пока это время не пройдёт?

— Геронда, хотя я и понимаю, как полезна молитва, но не могу её творить постоянно.

— Когда тебе трудно творить молитву, тихо пой песнопения. Псалмопение тоже молитва. Псалмопение смягчает сердце, услаждает его и согревает своей духовной энергией. И так создаёт лучшие условия для того, чтобы человек творил молитву со вкусом. Для меня рычаги в духовной жизни это: немного чтения, сильная молитва, поклоны, псалмопение.

— Геронда, когда я занимаюсь рукоделием, хотя и вокруг тишина, но я не творю молитвы.

— Постарайся, насколько возможно, вместе с работой иметь рукоделием молитву и тихое псалмопение. Теперь, на какое‑то время, третью часть всего времени, что ты занимаешься рукоделием, вместе с рукоделием твори молитву, а остальные две трети, занимаясь рукоделием, пой разные песнопения, какие тебе нравятся. Молитвой и тихим псалмопением ты будешь сохранять в себе Божественную благодать.

— Геронда, когда я расстроена, то грубо общаюсь с сёстрами, а потом ещё больше расстраиваюсь из‑за своего нехорошего поведения.

Геронда, у Вас болит тело?

— Нет, потому что я занимаюсь… духовной гимнастикой.

— То есть как, геронда?

— Поклоны делаю, дорогая! Видишь ли, миряне занимаются шведской гимнастикой, а мы, монахи, делаем поклоны. Миряне с помощью физкультуры делают тело здоровым, а монахи с помощью поклонов делают и тело, и душу ещё здоровее. Бедные миряне не знают, как полезны поклоны не только для здоровья души, но и тела. Они помогают при суставном ревматизме, прогоняют вялость, убирают живот, успокаивают и придают человеку красивую осанку. Но одновременно дают ему возможность взойти на духовную высоту добродетелей так же легко и без одышки, как он восходил бы на вершины гор.

Поклоны необходимы и молодым и старым, и тому, кто имеет плотскую брань, и тому, кто от неё свободен. Кто имеет крепкое сложение, должен делать больше поклонов, чем человек слабый, так же как сильная машина должна работать больше. Особенно молодым поклоны помогают обуздать плоть. Поэтому я всегда говорю молодым: «Делайте как можно больше поклонов, и за себя, и за тех, кто болен, за престарелых, которые сами не могут делать поклоны».

— Геронда, я затрудняюсь делать поклоны, мне не нравится.

— Когда делаешь поклоны, думай о том, что стоишь перед Богом и Ему поклоняешься, и тогда полюбишь поклоны.

Поклоны за себя и своих ближних есть самое главное из всех рукоделий, рукоделие бесконечное, главное, чтобы у человека была ревность и желание потрудиться. Поклоны потому и называются поклонами; делая их, мы смиряемся и просим прощения у Бога, так же, как, когда прегрешаем перед человеком, делаем ему поклон и говорим: «Благослови». Полезно также, когда мы начинаем делать поклоны, говорить со смирением: «Согрешил, Господи, прости меня».

— Геронда, я нашла уврачевание своим телесным и душевным страстям. Как мне теперь выразить Богу мою благодарность?

— Ты на самом деле чувствуешь благодарность? Если действительно чувствуешь, значит, ты её уже выразила. Главное — иметь благодарность в душе. А там ты можешь уже её выражать как угодно: подвигами, поклонами и т. д. Вот, к примеру, у моей каливы временами собираются бездомные котята и я их кормлю. А вечером, когда иду доставать из ящика записки, они не знают, как выразить свою благодарность: подбегают, трутся о ноги, забегают вперёд, забираются на кипарис, опять слезают вниз, прыгают, вертятся, снова лезут в ноги. Каждый выражает свою радость по–своему. Неужели мне нужна эта их благодарность? Конечно, нет, но она непроизвольно у них проявляется, хотя это и животные. Хочу сказать, главное — чтобы человек имел в себе благодарность, а там уже он может выразить её каким угодно способом.

— Геронда, когда я молюсь по чёткам о ком‑то, то нужно креститься и делать малые поклоны?

— В зависимости от того, что ты хочешь получить. Где больше труда, то имеет и большую ценность.

— Когда, геронда, мы молимся по чёткам с поясными поклонами, то нужно рукой касаться земли?

— Нет, когда мы молимся по чёткам с поясными поклонами, то рука доходит до колена, а потом выпрямляемся. Другое дело поклоны, которые мы делаем, когда прикладываемся к иконам или во время «Честнейшей» и т. п. Тогда, если кто может, хорошо, чтобы рукой касался земли.

— Геронда, когда я молюсь по чёткам с крестным знамением и поясными поклонами, то никак не могу сосредоточиться.

— Геронда, я вижу, что с возрастом силы слабеют и я уже не могу делать много поклонов.

— Это естественно, чем старше возраст, тем слабее становятся телесные силы. Продолжай подвизаться с ревностью, а когда не можешь делать много земных поклонов, заменяй их поясными или молитвой. Можешь ещё земные поклоны делать не все сразу. Вначале делай сотницу, а потом пять поклонов. После десяти чёток у тебя будет уже пятьдесят поклонов. Такой способ более лёгкий, да и более полезный. Скажи кому‑нибудь, чтобы сделал пятьдесят поклонов, он тебе ответит: «Да как же я сделаю столько поклонов?» А на несколько поклонов у каждого найдутся силы.

— Геронда, у меня часто болят ноги и поясница.

— Если станешь делать понемногу поклоны, то это тебе поможет.

— А если больно, геронда?