Мадди в ярости сжала телефонную трубку так, что костяшки ее пальцев побелели.

— Да, — еле сдерживаясь, произнесла она. — Так я и сказала. Оно село.

Выслушав ответ работника химчистки, Мадди пришла в еще большее негодование.

— Даже если бы я проглотила за ланчем целую лошадь, и то бы мне платье не было мало. И более того, я не просила его чистить. Я просила его только отгладить. Оно еще с этикеткой. Я не носила его. Оно было лишь слегка помято. Я купила это платье исключительно из-за важного для меня обеда, предстоящего сегодня вечером. Именно сейчас мне меньше всего нужна эта неприятность.

В середине ее тирады раздался звонок в дверь. Мадди прошла через гостиную с телефоном посмотреть, кто там.

Открыв входную дверь, Мадди услышала доносившийся из кухни успокаивающий мужской голос:

— Все… все хорошо, парень. Обед почти готов. Ну, будешь есть?

Мадди медленно сняла пальто и ботинки и стояла в прихожей, вся дрожа. Через минуту наладилось кровообращение, ее занемевшие пальцы на руках и ногах, согреваясь, горели. Она прошла в чулках несколько шагов и остановилась в гостиной — на том месте, откуда была видна кухня. Притаившись, Мадди наблюдала за высоким темноволосым мужчиной, который стоял к ней спиной у плиты. К широкому плечу он ловко прижимал Тимми и привычно пробовал подогретую бутылочку молока, вытряхнув из нее несколько капель себе на запястье.

— Отличное, — произнес он низким баритоном, устроив ребенка на согнутой руке. Он нежно улыбнулся, когда Тимми потянулся ручонками к бутылочке.

— Когда твоя мама кормила тебя в последний раз, парень? — Он подошел к мойке на кухне и, на мгновение позволив Тимми самому удерживать бутылочку, открыл краны. — Я подготовлю для тебя хорошую ванну, а потом ты будешь свободен. И как только твоя мама вернется, она тебя уложит.