Вновь читателя ожидает встреча с командой суперпрофессионалов, прошедших чеченскую войну, готовых к выполнению самого невероятного задания... На этот раз `солдаты удачи` оказываются вовлечены в сложную международную интригу, сплетенную неким высокопоставленным лицом. Оболганные, преследуемые, лишенные поддержки и помощи, они бесстрашно вступают в схватку со злом — и побеждают.
Пролог
Тишина и прохлада собора казались раем после адской жары и человеческой суеты там, снаружи, на улице. А величие, которое древние зодчие создали с таким блеском, заставляло забыть о внешнем мире, презреть его мелочность и тленность, оставляя один на один с вечностью. Именно здесь, под сводами собора Санта Мария дель Фьоре, сотворенного великими итальянцами Возрождения почти семьсот лет назад, и именно сейчас он должен был взять эту паузу, короткий тайм-аут перед финальным ходом.
Огромные колонны, уходящие высоко вверх; мягкий свет, пробивающийся сквозь цветные витражи и рассекающий пространство храма призрачными лучами; полумрак, сгущающийся в нишах — огоньки свечей не могли разогнать его и только подчеркивали таинственность окружающего. Все невольно заставляло остановиться и выпасть хотя бы на миг из ежесекундного напряжения. И он сделал это — аккуратно присел на деревянную скамью и расслабился. Нет, он не собирался замаливать грехи, не собирался наскоро исполнять обязательный обряд добропорядочного католика. Он не был ни католиком, ни вообще глубоко религиозным человеком, просто этот собор, как и православная церквушка с ее запахом ладана и домашним уютом, пробуждал в душе нечто, что не позволяло превратиться в зверя с оружием в руках, как произошло со многими, кого он знал… На соседнюю скамейку плюхнулось шумное немецкое семейство. Фатер, мутер и толстый киндер. И, точно это было для него каким-то сигналом, он поднялся и направился к алтарю.
Перед распятым Христом стояли ящики с белыми свечами. Их никто не сторожил и не продавал: рядом был пристроен медный куб для пожертвований с указанием цены — «500 лир» — вот и все. Прихожане кидали деньги, брали свечи и шли просить у Господа что кому нужно — без всякого контроля. Перед Всевышним не слукавишь.
Бросив деньги и взяв пять свечей — за себя и за тех, кого сейчас рядом с ним нет: за Дока, Артиста, Боцмана и Муху, — он зажег их, поставил рядком и как-то неловко перекрестился по‑православному, справа налево, щепотью. Стоявшая рядом старуха флорентийка с удивлением посмотрела на него.
Замерев на мгновение, он поставил еще две свечи, большие, в красных стаканах, с изображением какого-то святого. Это за Тимоху и Трубача. Упокой, Господи, их души. Вот теперь все.
Часть первая. Заказ на жизнь
1
Ровно в полдень одного из жарких летних дней, которые не так уж часты в Голландии, в шумный холл отеля «Хилтон-Амстердам» сквозь громадную крутящуюся дверь вошел невысокий, плотного телосложения, человек лет пятидесяти. Строгий костюм английской ткани, седина на аккуратно подстриженных висках и спокойная уверенная походка наводили на мысль о благородном происхождении вошедшего или, по крайней мере, о его достойной профессии. Впрочем, оказавшись в отеле, человек немедленно затерялся среди похожих на него многочисленных постояльцев — в «Хилтоне» заканчивался последний день работы международного симпозиума футурологов, и целые толпы достойных седовласых мужчин благородной наружности заполняли коридоры, холлы и лифты солидного отеля. Но это обстоятельство, похоже, вполне устраивало вновь вошедшего.
Поднявшись на седьмой этаж, человек уверенно прошелся по коридору и скрылся за дверью 732-го номера. Причем без стука или иного предварительного предупреждения, хотя номер этот не снимал и в нем не жил. И в это же самое время внизу, в холле, к стойке портье подошел приветливый молодой человек лет тридцати с небольшим. Легкий спортивный пиджак серого цвета, белая рубашка без галстука и небольшой черный атташе-кейс в руке позволяли причислить его к армии бизнесменов или чиновников. Что-то вроде начинающего преуспевать агента по недвижимости или страхованию.
— Чем могу помочь, сэр? — спросил портье по-английски, безошибочно определив в нем иностранца.
— У вас остановился мистер Глоттер, — уверенно произнес молодой человек.
— Извините, мы не даем информацию о постояльцах, сэр, — сожалеюще извинился портье.
2
Лето во Флоренции обычно бывает не столько жарким, сколько душным. Прошли времена, когда это место в долине реки Арно славилось мягким климатом и военный лагерь легионеров великой Римской империи быстро превращался в чудесный «Город цветов». Увы! Флоренция давно уже перестала оправдывать свое название — каждое лето, вместе со всеми своими мощеными улочками, черепичными крышами и мраморными соборами, она превращалась в настоящее пекло. Зажатый в отрогах Апеннинских гор, город медленно, но неумолимо раскалялся под палящим итальянским солнцем, тщетно дожидаясь хотя бы легкого дуновения ветра.
Но все это было бы еще терпимо, если бы не выхлопы тысяч мотороллеров, автомобилей, автобусов и если бы не два миллиона туристов, пожирающих все вокруг глазами и объективами своих фотоаппаратов. Вот что сделало древний город окончательно непригодным к проживанию. Поэтому местное население, не задействованное в обслуживании туристов, попросту уезжает из Флоренции на лето, оставляя город на откуп любознательным зевакам и богатым бездельникам, поток которых неистощим. Впрочем, это неудивительно — едва ли найдется в мире еще один город, где каждый камень связан с именами Микеланджело и Джотто, Леонардо да Винчи и Данте Алигьери.
Флоренция была переполнена с утра до вечера, и в этом сонмище туристов можно было встретить кого угодно.
Маленькие шустрые японцы в ярких шортах и майках как заведенные щелкали своими картонными одноразовыми «кодаками», снимая все, что попадало в поле их зрения, будь то статуя фонтана Нептуна, синий фургон карабинеров или просто южная облезлая кошка. Их энтузиазму можно было только позавидовать. С одинаковым интересом жители Страны восходящего солнца глазели на бронзового Гермеса работы Бенвенуто Челлини и на устройство сигнализации в галерее Уффици.
Американцы, как правило пожилые леди с розовыми волосами и молодцеватые ветераны среднего и мелкого бизнеса в гавайских рубахах, передвигались группами и ежеминутно сверялись с проспектами, словно постоянно подозревая, что этот лоснящийся гид-итальянец им все время врет.
3
Константин Дмитриевич Голубков нервничал. Такое случалось с полковником нечасто — только тогда, когда ситуация начинала выходить из-под контроля. Чаще всего ему удавалось избегать этого — не зря Голубков в Управлении считался одним из лучших организаторов, за что, собственно, и стал он начальником оперативного отдела, но иногда обстоятельства оказывались сильнее. И самым неприятным в его работе был именно тот момент, когда Голубков начинал ощущать потерю контроля над ситуацией. Ошибиться тут было невозможно, ибо слишком уж четок и однозначен основной признак этого расклада: если вы не предвидите возможные проблемы, чтобы избежать их, а решаете в поте лица проблемы, уже возникшие, и решаете по мере их поступления, значит, контроль над ситуацией вами потерян.
Примерно это и чувствовал сейчас Голубков. Он сидел в своем кабинете в левом крыле старого московского особнячка, принадлежавшего Управлению по планированию специальных мероприятий, докуривал очередную сигарету и посматривал на настольные часы. Пастухов должен был появиться в Москве еще пять часов назад, но до сих пор от него не было никаких вестей. Голубков чувствовал — что-то случилось. Но он не мог вмешаться и как-то повлиять на ситуацию. Он мог только ждать. А что может быть глупее, чем ждать? Вот это и заставляло полковника нервничать. Материалам, которые должен был привезти Пастух из Италии, надлежало не более чем через две недели оказаться у президента на столе, и это означало, что заваривается очень большая политическая каша, а раз так — очень велики шансы запросто в этой каше «свариться». И вот сейчас, когда один из важнейших ингредиентов этой самой каши зависел непосредственно от Голубкова, были совсем некстати какие бы то ни было осложнения. Не зря полковник опасался их с самого начала, потому и отправил во Флоренцию Пастуха; но, отправляя Пастуха, он даже не сомневался, что осложнения возможны лишь минимальные. А тут пять часов! И никакой определенности! Это уже похоже на провал — не то что на осложнение… Дальше просто сидеть и ждать нельзя. Необходимо принять какие-то меры.
И Голубков вызвал к себе капитана Крупицу. Оперативный отдел Управления не располагал большими возможностями. Все-таки это была в основном аналитическая служба, и в случае необходимости Голубков подключал к работе сотрудников ФСБ, внешней разведки или Главного управления охраны Президента. Но и у полковника в отделе имелись оперативные сотрудники, так что многие вопросы Голубков мог решать своими силами. Володя Крупица был одним из таких сотрудников. Еще молодой, чуть за тридцать, но уже заметно лысеющий, он, казалось, больше похож на преуспевающего бизнесмена, чем на капитана оперативного отдела Управления.
Впрочем, наверно, так и должно казаться. Крупица был, как говорят, «в теме».
Голубков с самого начала подключил его к работе, так что теперь полковник мог воспользоваться его помощью. Без лишних, разумеется, объяснений и детализации, но и без опаски.
4
Константин Дмитриевич Голубков сидел у камина переделкинской дачи, арендуемой Управлением, и докуривал сигарету, глядя на огонь. Внезапно сеттер Мартин, лежавший до этого спокойно у ног хозяина, поднял голову, вскочил в напряженном внимании. В то же мгновение с улицы из-за высокого забора послышался гул мотора, который вскоре стих. Хлопнула дверца, и полминуты спустя, раздался стук в калитку. Пес поднялся и побежал на улицу. За ним вышел и его хозяин.
Наконец-то!
Закончившееся ожидание принесло облегчение полковнику, но, как оказалось, ненадолго. Когда Голубков открыл калитку, он обнаружил за ней усталого Пастуха с кейсом в руке. Одного. Без Крупицы. А так быть не должно.
— Здравствуй, Сережа, — кивнул полковник, пропуская Пастуха и бросая беглый взгляд на улицу: машина, подвозившая Сергея, сворачивала за поворот, больше никого, все тихо.
Заперев калитку, Голубков пошел за Сергеем к дому. Следом затрусил Мартин.
5
— Товарищ лейтенант, а не пора ли отваливать? — с тоской спросил сержант, глядя в темноту за окнами патрульного «жигуленка» ГАИ. — Что здесь делать? Час как никого нет. Поздно… Уже давно стемнело, да и погода не баловала. Мелкий противный дождь моросил не переставая, и в приоткрытое окно потягивало сыростью.
— Терпи, Кутепов, генералом станешь, — вяло ответил лейтенант, закуривая очередную сигарету.
— Так нет же никого… — Тем более обидно сваливать сейчас. Ты теорию вероятности знаешь? Ну, слышал хоть?
— Это когда маслом падает?
— Сам ты масло! — беззлобно усмехнулся лейтенант. — По теории вероятности, чем больше не везет, тем больше вероятность удачи. Значит, раз целый час ни одного «чайника» не было, то вот-вот появится, да еще самый подходящий. Понял?
