Лето выдалось необыкновенно жарким. Впрочем, метеослужбы предрекали такую погоду еще зимой, выдавшей забытые уже русские морозы и снег. Но предположить, что жара установится на столь длительный срок, не могли даже специалисты. Нечто подобное происходило в печально известном 1972 году, но теперь стихия побила все рекорды. Температура, превышающая отметку в тридцать пять градусов в тени, держалась второй месяц при отсутствии спасительных дождей. В результате, как и ожидалось, начали гореть торфяники, а вместе с ними леса, где преимущественно и располагались залежи торфа.

Что такое пожар в лесу, объяснять не надо. Это катастрофа, когда в считаные минуты сгорают гектары зеленых массивов. А в лесах – села, деревни, поселки, санатории, пансионаты, молодежные лагеря отдыха, оказавшиеся в плотном кольце сплошного огня… Вот и теперь: как ни готовились местные жители и службы пожаротушения, неистовой силы огонь пожирал все на своем пути. Горели населенные пункты, погибали люди. Смог от пожаров накрыл практически всю Центральную часть России, северные и юго-восточные регионы. Страна пылала.

Власти, как могли, реагировали на угрозу, возникшую, как и всегда, неожиданно, несмотря на прогнозы. К тушению огня были привлечены силы Министерства по чрезвычайным ситуациям, специальная пожарная авиационная техника, личный состав войсковых частей Министерства обороны и МВД. Но общая обстановка практически не менялась. Локализуют, ликвидируют одни очаги возгорания – тут же возникают новые, более мощные и губительные. И казалось, этому огненному безумию не будет конца. Люди, что оставались в городах, были измучены жарой, отравлены дымом, который, как туман, накрывал целые регионы, проникал в дома, под защитные маски. Нужны были дожди, проливные, длительные, но их не было. А люди продолжали гибнуть, и число погибших росло с каждым днем чуть ли не в геометрической прогрессии. Число уничтоженных этим летом населенных пунктов напоминало военную статистику. Это было настоящее бедствие.

Проснувшись в 6 утра воскресенья, 11 июля, полковник Тимохин, командир боевой группы «Орион», он же по совместительству заместитель начальника отдела специальных мероприятий Главного управления по борьбе с терроризмом, оделся и вышел из охлаждаемой кондиционером спальни на балкон. И тут же закашлялся: секретный военный городок размещения офицеров спецслужб и их семей был затянут плотной дымовой завесой. Настолько плотной, что полковник мог видеть лишь очертания соседнего коттеджа. Все остальное скрылось за дымом. Александр вернулся в спальню. От запаха гари, что проник в спальню вместе с мужем, проснулась супруга Татьяна.

– Что там, Саша? Опять смог? – спросила она мужа.

В 20.45 начальник отдела, он же руководитель контртеррористической операции «Пламя», и командиры боевых групп собрались в кабинете первого дома. Крымов предложил всем устроиться у журнального столика.

– Что нам надо сделать еще сегодня: грамотно провести разведку в Глумино с целью обнаружения места временной дислокации банды Дробуса.

– Если эта банда разместилась в поселке, а не где-нибудь по соседству с нами, в близлежащих деревнях, – уточнил Соловьев.

– Это вряд ли, – возразил Тимохин. – В деревне каждый незнакомец на виду. Особенно сейчас. В поселке – другое дело. Коттеджи в Глумино вряд ли возводят местные. Сейчас многие, у кого есть деньги, стремятся обосноваться за городом. Наверняка и в Глумино выкуплено немало участков и домов. К тому же Дробус выходил на связь с северной, лесной окраины поселка. Нет, мужики, если банда не ушла к реке Плета, то она в Глумино.

– Я тоже так думаю, – согласился с Тимохиным Крымов. – А посему вопрос первый: как будем проводить разведку?

Добравшись до окраины лесного массива и войдя в полосу густого колючего кустарника, Шепель вынужден был остановиться. На обочине дороги, примыкающей к роще, стояла «семерка».

«Оп-па, – удивился майор, – это еще что за тачка? Не та ли, на которой выехал из пансионата управляющий? Но что здесь делает господин Гординец?»

В салоне автомобиля горел свет, и Михаил видел, что в машине находится только водитель, мужчина лет сорока – сорока пяти, жующий бутерброды и запивающий их водой из пластиковой бутылки.

«Интересно! Гординец приехал к месту, откуда выходил на связь Дробус и откуда легко можно пройти к дому, где могла находиться его банда… Значит, Гординец связан с Дробусом? Не факт… Потому как еще неизвестно, имеет ли отношение возвратившийся домой Жорик к террористам. То, что он вернулся и приехал в родные места не один, а с товарищами, еще ни о чем не говорит. Товарищей этих, скорее всего, уже давно нет в Глумино, а Жорик спокойно обживает свое родовое гнездо. То, что его дом стоит рядом с рощей, откуда выходил на связь с Турцией Дробус, может оказаться чистой случайностью. И Гординец может сейчас находиться в любом из ближайших к роще домов у какой-нибудь местной красотки. И даже то, что его ждет водитель на «семерке», тоже можно объяснить. Гординцу надо вернуться в пансионат, скажем, на рассвете; утром здесь тачку не поймать, а на Луговую выходить нельзя, дабы не подставить под злые языки свою подружку. Не всякий станет афишировать связь с женщиной, тем более если эта связь грозит обернуться крупными неприятностями для любовников…»

Как бы то ни было, продолжать стоять в кустах не имело смысла, и Шепель, пройдя вперед метров пятьдесят, за небольшим поворотом перебежал дорогу и скрылся в роще, направившись к южной окраине, отклоняясь немного на запад – к месту, где мог организовать неплохую позицию для наблюдения за домом номер четырнадцать. Но пройдя еще метров семьдесят, Михаил вновь был вынужден остановиться, услышав шаги двух человек, тихо о чем-то переговаривающихся. Шепель залег за березу. Неизвестные приближались, идя вдоль заборов по тропинке со стороны дома Жорика. По мере их приближения майор узнал голос одного из них – управляющего пансионатом, Станислава Владимировича Гординца. Михаил выглянул из-за дерева. Управляющий шел слева, его спутник – справа. Последнего разглядеть было невозможно, так как тот, несмотря на зной, накинул на себя ветровку, укрыв голову капюшоном. Зато майор услышал, о чем они разговаривали.

В 13.20 на связь вышел подполковник Соловьев:

– Крым! Колданов осмотрел ДК, только что вернулся.

– Дом культуры пригоден для контроля над объектом?

– Да.

– Хорошо! Двигай на базу. И сразу Колданова ко мне!

После полуночи местность вновь затянуло дымом, что упростило Крымову и Тимохину задачу обойти посты охраны пансионата и выйти к административному зданию, в одной из комнат которого находилось пристанище Гординца. Но оставался охранник на стоянке, который видел тыловой вход в административный корпус.

У угла здания, остановив друга, Крымов спросил:

– Как будем проникать в дом, Саня, при наличии на стоянке охранника?

– Грохнем его. Я с собой ствол с глушителем взял. Пук – и нет препятствия, – ответил Александр.

– Ты охренел?! Феофанов что приказал? Охрану не трогать!

Отъехав от места задержания Закладина, Гординец остановил «Ауди» у поворота к деревне. Задумался. В ближайшее время спецназ ликвидирует банду Дробуса, и в этом бойцам ГУБТ помог он, Станислав Владимирович Гординец. Ночью, когда его самого прижали спецназовцы, управляющий не сказал их командованию всей правды. Да, он имел долги, да, ему нужны были деньги, все это легко проверяется. И проверка подтвердит его слова. Но все кредиты, долги – это лишь прикрытие. И Гординец знал лично Амира Абушера. Еще с Афганистана, когда его и еще четверых разведчиков духи зажали в Панджшерском ущелье. Тогда Абушер командовал крупным отрядом душманов. Десантники дрались до конца, но не Гординец. Он предпочел сдаться. Трусливо укрылся за валуном в то время, когда его подчиненные, отстреляв патроны, пошли на бандитов врукопашную и были расстреляны на месте. Только после этого вышел из-за укрытия, подняв руки.

Он, как сейчас, помнит, что произошло дальше. Его сбили с ног, поставили на колени. К нему подошел полевой командир, которого духи звали саибом Амиром. Главарь банды приставил к затылку Гординца ствол пистолета. Казалось, жизнь кончилась. Но Абушер не стал стрелять. Он приказал связать Гординца и объявил отход банде. Они шли долго, до наступления темноты, перешли через перевал. В соседнем ущелье Гординцу надели на голову черный колпак – и сняли лишь тогда, когда сбросили его в вонючую яму. Там он просидел сутки, без воды и пищи. Потом ему спустили веревочную лестницу, заставили подняться, раздеться догола, вымыться в холодных водах горной речушки. Гординец увидел, что находится в хорошо замаскированном лагере, который ни с воздуха, ни с близлежащих вершин невозможно было заметить. Ему дали штаны и рубаху, провели в палатку, где на кошме, за кальяном, поджав под себя ноги, сидел крепкий мужчина, полевой командир Амир Абушер.

В палатке Гординец поел и с жадностью выпил кувшин холодной чистой воды. Дождавшись, пока пленный утолит голод и жажду, Абушер начал задавать ему вопросы: где родился, жил, учился, служил до Афганистана, имеет ли семью, почему решил сдаться в плен. Что мог ответить Гординец на последний вопрос? То, что струсил? То, что хотел жить? Но сказал, что не видел смысла в продолжении боя, когда бо́льшая часть разведывательной группы была уничтожена. Абушер поставил в пример подчиненных Гординца – мол, твои-то солдаты дрались до конца; почему ты, офицер, командир, предал их? Впрочем, полевой командир и не ждал ответа. Он просто спросил, будет ли Гординец работать на него. И Станислав согласился, поинтересовавшись, в чем заключается эта работа. Амир объяснил, что работа заключается в передаче разведданных по планам полка, взводом разведроты которого он командовал. Передаче через надежного человека, уже внедренного в часть. Отказаться Гординец не мог.

Тогда Абушер вывел его на улицу и приказал привести двух пленных солдат. Душманы подвели двоих молодых избитых парней в рваной форме. Амир достал из кобуры пистолет, передал его Гординцу и приказал: убей их. Пришлось стрелять. Расстрел душманы записали на видеокамеру. А ночью Гординца вывели в Панджшер и отпустили, вернув форму и оружие. К утру он вышел к своим, ко второй разведгруппе роты. Взводного переправили в полк, где за него взялись особисты. Но на войне часто бывает, что командир остается жив, потеряв всех своих подчиненных. Может быть, комитетчикам со временем и удалось бы вывести Гординца на чистую воду, но в одном из ближайших рейдов предатель получил ранение и контузию. Его отправили в Союз. Война Гординца закончилась, а с ней, как ему казалось, закончилось и все остальное, что было связано с предательством…

Действительно, долгое время его не трогали. Войска вывели из Афганистана, затем там вспыхнула гражданская война, потом объявились талибы. Гординец уверовал, что о нем забыли. Скорей всего, Абушер со своим отрядом был разгромлен. Выйдя в запас, Гординец принял предложение Темеринского стать управляющим пансионатом. И жизнь, как говорится, стала налаживаться. И казалось, что Афган остался лишь в памяти…

Начальник Главного управления по борьбе с терроризмом вызвал руководителей отдела спецмероприятий через десять минут, так что Крымов с Тимохиным успели и кофе выпить, и по сигарете выкурить.

– Ну, а теперь подробнее по Гординцу, – продолжил прерванный разговор генерал-лейтенант Феофанов. – О том, что Абушер не убрал его, стало известно из проверки показаний заместителя Дробуса, Дубинина. Дуб, как его еще называли в банде, сообщил, что Дробус общался со Стамбулом не только напрямую через спутниковый канал связи, но и через некоего господина Сафара Алимова. Однажды Обер позвонил ему с телефона Дубинина, так как на тот момент его телефон вышел из строя. И представьте себе, номер сохранился в памяти мобильника Дуба. Специалисты аналитического отдела пробили этот номер и установили, что Алимов большую часть переговоров вел из одного и того же места. Так мы вышли на его адрес. Естественно, за домом и квартирой уже в 17.00 вчерашнего дня было установлено наблюдение, которое зафиксировало доставку Гординца по адресу Алимова. Более того, стало известно, кто вывез его из Кучинского района.

– И кто же? – поинтересовался Крымов.

– Полковник центрального аппарата МВД Владимир Павлович Львов.

– Львов? – удивился Тимохин. – Это тот, кто входит в комиссию по расследованию причин возникновения массовых очагов возгорания в стране?

С 9.00 пятницы 16 июля личный состав боевой группы «Орион» занимался в спортзале. Бойцы подразделения отрабатывали приемы рукопашного боя. Шепель работал с Кимом. Уложив подсечкой капитана на ковер, Михаил сказал:

– Перерыв, Леня, мне позвонить надо.

– Супруга?

– Да. Они должны вернуться сегодня из города. Узнаю, выехали ли…

– Давай.

Разрабатывая план предстоящей операции, Крымов, Тимохин и Шепель рассматривали различные варианты действий группы «Орион» – и каждый из этих вариантов имел один существенный недостаток. В условиях военного аэродрома сблизиться незаметно с огневыми позициями боевиков не представлялось возможным. Точнее, слишком был велик риск обнаружения спецназовцев, чего нельзя допустить ни в коем случае. Отложив очередной вариант, полковник Крымов бросил карандаш на карту:

– Все не то!

– Да, Крым, ты прав, – согласился Тимохин. – Сближение с позициями стрелков Абушера грозит срывом операции, а снять снайперов с дальних позиций мы не сможем, потому как нет никакой гарантии, что удастся поразить цели гарантированно и быстро. Даже разведку запускать рискованно.

– А если нам только издали определить позиции? – предложил Шепель. – Ну, скажем, из леса, что в километре-полтора от аэродрома…

– И что это даст? Ну, засечем мы огневые точки, а как отрабатывать их будем? Ни к одной из них скрытно не подобраться.