«Уазик» лейтенанта милиции Николая Горшкова, миновав паромную переправу, вышел на грунтовую дорогу, ведущую через балку, в объезд мелкого озера к деревне Семенихе, где офицер проходил службу в качестве участкового уполномоченного. Весенняя распутица превратила грунтовку в сплошное грязевое месиво, но армейский вездеход, хоть и с надрывом, справлялся с ним. «УАЗ» бросало из стороны в сторону, но он неуклонно продвигался вперед. В деревне, стоявшей на плоской возвышенности, «УАЗ» пошел веселее. Здесь глина сменилась песком, и препятствия возникали только в виде луж на центральной улице то слева, то справа, то полностью перекрывая дорогу. Но не было липкой, вяжущей грязи, а что такое лужи для внедорожника? Пустяки. На них Горшков не обращал никакого внимания. Возле здания бывшего сельсовета, а ныне местной администрации, остановился, поставив «УАЗ» под навес.

Почти напротив, за церковью, метрах в ста находилась его усадьба. Точнее, усадьба его родителей. Но Николай не пошел домой, где ждал горячий ужин, умело и вкусно приготовленный матерью, и отец с бесконечными вопросами о том, почему какая-то кучка непонятно откуда взявшихся богатеев вдруг и быстро захватила то, что ранее принадлежало всему народу. Отец слыл большим любителем поболтать на политические темы, вполне владея ими, на свой лад, естественно, так как не пропускал практически ни одной аналитической телевизионной программы. А уж выпуски новостей для Ивана Степановича являлись событиями особого ранга. Тут уж отцу лучше не мешать. Пусть смотрит и по-своему комментирует ту или иную ситуацию. Впрочем, футболом Горшков-старший интересовался не меньше. И еще… войной в Чечне. На последнее у Ивана Степановича были особые причины.

Взглянув в сторону дома и забрав из машины пакет, лейтенант прошел к дверям сельской администрации. Постучал. Сторож, дед Потап, выглянул на стук в окно, спросил:

— Это ковой-то принесло?

Узнал Николая:

— Коля, вставай! Сынок, проснись!

Николай, не открывая глаз, недовольно спросил:

— Ну, чего еще, мать?

— Вставай, Коль! К тебе тетка Клава пришла, хочет увидеть, сын у нее с утра забузил!

Колян все еще находился во власти сна:

Северный Кавказ. Отряд в количестве шестидесяти боевиков, ведомых полевым командиром Мухтаром Гейдаровым, или Черкесом, выйдя из ущелья, по дну которого проходила граница России с Грузией, остановился на привал. Наемники устали и, как только поступил приказ, разбрелись по ущелью, в поисках подходящих мест для отдыха. Черкес же подозвал к себе проводника-грузина:

— Шота, ты уверен в том, что вывел отряд в нужное место? На карте проход обозначен левее километров в пять! Как тут мы преодолеем Большой хребет? Главарь банды указал на заснеженный, уходящий вершинами в облака, кажущийся неприступным заснеженный перевал.

— Твоя карта, Черкес, устарела! Там, где на бумаге обозначен проход, уже месяца три, как русскими оборудован горный блокпост, он наглухо перекрывает проход. Там не то что твоими шестью десятками бойцов, а и полноценным батальоном не пройти!

Черкес вновь указал на заснеженный перевал:

— А тут пройти?

В субботу с утра Горшков направился к Карасику. Встретила его супруга Володина, Нина. Приходу участкового жена браконьера была явно не рада. Поэтому, подметая двор, сделала вид, что не заметила, сильнее начав разгонять пыль вокруг себя. Поднимая вместе с пылью и мусор, который не убирался у Володиных месяцами. Сегодня Нина решилась-таки навести порядок возле хаты. Но точно не по собственному желанию. Скорей свекор заставил. Самому Карасику и его благоверной грязь двора была как-то по барабану. Не отличались чистоплотностью Володины.

Пришлось Николаю обозначить свое присутствие.

— Нина!

Женщина и на этот раз не среагировала на участкового, не услышала будто.

Горшков позвал громче:

Николай видел, как от берега отошли резиновые лодки. Охранник Виктор смотрел на реку. Из палатки появился вице-губернатор и подошел к нему.

Горшков потер ладони. Все складывалось как нельзя лучше. Теперь надо поднять Карася и выйти к реке. Что и было сделано в течение пятнадцати минут. Браконьеры между тем снимали сети, выпутывая из них рыбу. Крупную бросали в лодки, мелочь выкидывали в воду. Мелочь мертвой серебристой полосой пошла вниз по течению. Все это фиксировал на камеру Рудин. Наконец браконьеры закончили «работу» и направили лодки к берегу. Горшков обратился к своим односельчанам:

— Так, мужики! Близится финальный этап нашей акции. С этой минуты каждый из вас действует только по моей команде. Ты, Тихон, продолжаешь снимать происходящее на камеру. Ты, Карась, лежишь рядом с Тихонком мышью. Ну а я пошел. Настало время моего выхода.

Не отрываясь от видеокамеры, Рудин спросил:

— Один-то справишься? Может, отдать аппаратуру Карасю и пойти с тобой?

Началась передача с напоминания о том, что в воскресенье варварскому нападению крупного отряда террористов подвергся северокавказский поселок Звездный. Диктор сообщил о том, что данные о жертвах среди мирного населения постоянно меняются в сторону увеличения, так как поисковые отряды МЧС совместно с подразделениями внутренних войск продолжают находить убитых и изувеченных людей. Общее количество потерь приближается к отметке в восемьсот человек.

Николай, глядя в экран, воскликнул:

— Ни хрена себе! А сколько всего жителей в этом Звездном? Глядишь, к утру поведают, что духи вырезали весь населенный пункт.

Костя оборвал друга:

— Давай, Коль, пока без комментариев, посмотрим дальше.

Николай поинтересовался у чеченца:

— Ты откуда взялся, Шах?

Доронин уточнил:

— Теперь, Колян, наш Шах полковник, командир особого отряда по борьбе с терроризмом Амир Расанов!

— Вот как? Мужики, а ведь мы до сих пор не знали, как по-настоящему зовут нашего чечена. Все Шах да Шах! А он Амир! Полковник!

Теймураз вместе с Али и Быцо прибыл на свою горную базу в четверг в полдень. Главаря банды встречали два телохранителя, оставшиеся в разрушенном ауле. Доложили, что на базе все спокойно. Возвращения хозяина ждали, поэтому за сутки протопили баню. В загоне стояли два жирных барана, а в своей комнате красавица Айна. Костолом распорядился резать барана, готовить шашлык. После бани обед, затем отдых! Телохранители бросились исполнять приказ главаря. Теймураз попросил Али принести спутниковый телефон. Помощник без лишних слов выполнил требование хозяина. Теймураз вышел к реке. Набрал по памяти номер. Тут же услышал в ответ:

— Скат на связи.

— Здравствуй, Дима!

— Ты?

— Я. Говорить можешь?

Стрелка медленно приближалась к отметке 7 часов. Ожидание стало нестерпимым. Расанов прекрасно понимал состояние своих подчиненных, выведенных на рубежи действия, и часто бросал взгляд на часы. Начало светать. Равнина слегка покрылась туманом. В принципе это было то, что нужно. Лишь бы туман не закрыл плотной завесой подходы к мельнице. Шах вновь посмотрел на часы. И больше не сводил с них взгляда.

Наконец наступило время действия — 7.10.

Шах бросил в эфир:

— Внимание всем! Я — Первый! Приказ — штурм!

И местность за селением Чиридай взорвалась грохотом автоматных очередей. Штурмовая группа капитана Топаева, выйдя из балок, открыла ураганный огонь по мельнице, одновременно прикрывая форсирование бойцами реки через навесной мост. Бандиты явно не ожидали нападения, но сумели быстро организовать оборону, благо каменные строения позволяли им надежно укрыться от пуль спецназа. Шах с момента начала штурма, оставив наблюдателей разведгруппы заслоном от возможного прорыва каких-либо сил из селения, направился к мосту. Группа прикрытия во главе с Горшковым поспешила за командиром отряда. Несмотря на ощутимый урон, нанесенный боевикам Зызу первым ударом, и то, что штурмовики «Удара» захватили весьма обширный плацдарм непосредственно перед мельницей, бандиты ответным огнем смогли приземлить атаку. Данное обстоятельство не устраивало Шаха. На ходу он вызвал Топаева:

Спустя некоторое время к позиции Николая вышли основные силы отряда «Удар». Шах тут же подошел к Горшкову:

— Взял-таки беглеца?

— А ты сомневался?

— Честно говоря, особых надежд на то, он станет действовать так прямолинейно, не питал, но он… — Шах указал на лежащего чеченца, — не боевик! Опыта не имеет.

Николай удивился: