Бронированное и матовое со стороны клиентов стекло, перегораживающее мой кабинет на две приблизительно равных половины, представляет собою довольно любопытное и одновременно жалкое зрелище. На нем во всей своей воинствующей красоте запечатлена история моих, зачастую не простых, отношений с непрошенными посетителями: многочисленные царапины от пуль, в большинстве своем исподтишка выпущенных из пистолетов 'ТТ' и реже - откровенно нагло, очередями, из укороченных 'АКС'; пороховая копоть, прочно въевшаяся в шероховатую поверхность стекла в виде причудливых графических узоров и при более детальном рассмотрении подозрительно смахивающая на лучшие опусы признанных мастеров абстрактной живописи; засохшая слюна, не раз вылетевшая из яростно распахнутых ртов импозантных господ вполне пристойной внешности, которые использовав все свои более весомые аргументы в нашей непринужденной светской беседе (смотреть выше), обычно переходят к тривиальным плевкам и исступленному рычанию, на короткое время сбрасывая с себя маску добропорядочных граждан и переключаясь на режущий мой тонкий музыкальный слух блатной жаргон с соответствующей колоритной жестикуляцией; а по центру, прямо напротив того места, где в приемные часы за массивным дубовым столом с глубокомысленым видом восседаю я, виднеется гордость моей необычной коллекции - глубокая вмятина от гранатомета.

'О, времена, о нравы!' - эта горестная цитата из классика наиболее полно характеризует ту, особую, часть нашего общества, с которой мне приходится вести свои обыденные житейские дела, и в которой каждый ее субъект исполняет сразу две роли - охотника и жертвы.

За неполных три года в этом бизнесе я приобрел определенную репутацию, а вместе с ней - и сотню влиятельных врагов. Большинство из них тайно и страстно желает моей смерти, не решаясь открыто выступать против меня. Меньшинство, состоящее из десятка более напористых фигур, с завидным ослиным упрямством регулярно, но безуспешно, пытается спровадить меня на тот свет, к нашим общим прародителям. Я даже не очень удивлюсь, если однажды на крышу здания, в котором находится мой офис, упадет одна из милых ракетных штучек класса 'земля-воздух-земля'.

Чем же я заслужил такое отношение к себе? Все очень просто - я продавец. Да-да, самый заурядный продавец. Вы удивлены, что на заурядного сорокадвухлетнего продавца, бывшего десантника, проработавшего какое-то время санитаром в морге и сменившего еще с десяток профессий, вот уже три года идет охота? Абсолютно разделяю ваши чувства! Но дело отнюдь не во мне. Мы ведь не спрашиваем к примеру у продавца хот-догов, как он учился в школе и почему вот уже неделю он ходит с кровоподтеком под левым глазом, неуклюже пряча фонарь под солнцезащитными очками? Нас не интересуют его личные качества и моральный облик. Нас интересует продаваемый им товар и ничего больше! Так вот: все дело в том, что именно я продаю. А я торгую весьма ходовым товаром.

Мой товар не лежит на прилавках супермаркетов, его не ощупывают с кислыми гримасами на лицах домохозяйки, его не надевают на себя сексапильные блондинки перед зеркалами в примерочных, он не вызывает радостного повизгивания и прочих сопутствующих рефлексов у братьев наших меньших - избалованных породистых пудельков и пинчеров, даже более того - он надежно спрятан в одном укромном местечке и добраться до него очень нелегко. И тем не менее на всемирной шкале котировок мой товар является бесспорным лидером, оставив далеко позади себя торговлю нефтью и оружием. Спрос на него стабильно растет и в ближайшие несколько лет цена на мой товар достигнет заоблачных высот...

Двадцать третьего апреля две тысячи двенадцатого года в половине первого дня стеклянные двери, ведущие в холл элитного четырехэтажного дома, расположенного в одном из живописных уголков столицы, разъехались в стороны. В залитый солнечным светом просторный вестибюль шагнул невысокого роста посыльный, держа в руках огромную плетеную корзину, полностью заполненную тремя десятками желтых роз, на лепестках которых под прозрачной пленкой подрагивали мелкие капельки влаги. Парень был облачен в яркую красную униформу с логотипом крупного цветочного магазина, размещенного неподалеку, в двух кварталах от элитного дома. На голове у него красовалась такого же цвета фирменная бейсболка, низко надвинутая на глаза.

Консьерж, средних лет мужчина с профессионально сутулой спиной и нездоровыми темными кругами под глазами, сидящий за конторкой у входа, суетливо спрятал в ящик стола толстый глянцевый журнал, который он украдкой перед этим рассматривал, и лишь после этого вопросительно глянул в сторону посетителя.

- Добрый день, Алексей Викторович. Служба доставки. Срочный заказ в квартиру номер четырнадцать, - четко произнес посыльный. Его лицо на мгновение целиком показалось из-за корзины и он смешливо улыбнулся.

Консьерж, который никогда раньше не видел этого парня и должен был по долгу службы проверить у него документы, откинулся назад на спинку стула, равнодушно отводя взгляд. В квартиру номер четырнадцать чуть ли не ежедневно доставляли свежие цветы и, по его твердому убеждению, легкомысленная красавица, живущая в этой квартире, несомненно заслуживала на эти знаки внимания со стороны своих как явных, так и тайных воздыхателей, к числу которых принадлежал и он. В последние полгода к ней зачастил какой-то надменный важный господин, всегда появлявшийся в одно и то же время в окружении двух крепких мускулистых охранников. Месяц тому назад этот господин купил в этом же доме себе квартиру по соседству с квартирой красотки. 'Везет же некоторым! - завистливо подумал консьерж, глядя на корзину с цветами. - У этого богача денег - тьма, вот куколка и ведется на него. А еще говорят, что не в деньгах счастье! А в чем тогда?'

- Раньше я тебя не видел. Ты что, новенький? - на всякий случай спросил он у парня.

Черный бронированный 'Мерседес' представительского класса с темными тонированными стеклами въехал на подземную автостоянку двенадцатиэтажного торгово-офисного центра, расположенного в одном из новых микрорайонов столицы, и, заняв пустующее место, остановился.

Коротко стриженый водитель с явной армейской выправкой, которую при всем желании нельзя было скрыть под очертаниями строгого делового костюма, быстро выбрался из машины и обогнув ее спереди, распахнул заднюю дверцу. Под левой подмышкой у парня угадывалась кобура пистолета, а его чуть прищуренные глаза профессионально ощупывали все вокруг.

Из темных недр дорогой машины раздался глуховатый кашель, затем оттуда выплыл начищенный до зеркального блеска туфель, за ним - второй, и на тусклое покрытие автостоянки ступил их хозяин - худой высокий пассажир, мужчина средних лет с острым хищно загнутым носом и плотно сжатыми тонкими губами, которые придавали его вытянутому книзу свежевыбритому лицу желчный вид. В руке он бережно сжимал небольшой кожаный чемоданчик коньячного цвета.

- Проводи меня к центральному лифту и жди моего возвращения, - коротко обронил мужчина. Он на миг обнажил крупные фарфоровые зубы в нервной гримасе и бросил цепкий взгляд на наручные часы.

- Слушаюсь, Глеб Валерьевич, - почтительно кивнул водитель. Он еще раз прошелся глазами по рядам залитых неоновым светом машин и первым двинулся к одному из трех лифтов, среднему в их ряду. Нажав кнопку вызова, парень сделал шаг в сторону и застыл.