Публикуемый фельетон Тэффи появился незадолго до июльского выступления большевиков — первой неудачной попытки переворота. Тэффи добросовестно передала царившее в обществе отношение к большевикам. Их недооценивали почти все. А главное, их недооценил Керенский, не посмевший или не сумевший нейтрализовать Ленина. Ленин лег на дно в Разливе. Всего через три месяца этот Разлив крепко ударит России в голову. Из строк фельетона, как живая, встает тогдашняя городская улица, а на ней, как правильно поняла Тэффи, — «великая армия Ленина». Дав этой армии уничтожить общество, большевики возьмутся и за нее самое. Дальнейшее известно. Каши получилось столько, что дай Бог двадцать первому веку расхлебать.

Конечно, не ради этого исторического урока мы публикуем забытый фельетон. Он полон драгоценных и явно аутентичных черточек. Чего стоит один лоб Ленина. Но самое главное — божественные, упоительные анекдоты:

— Не надо аннексий! Опять бабу садить!

Или старушка, по-женски пожалевшая неведомую гидру реакции, что вот-вот поднимет голову — и дай ей Бог, сердешной. Уж намучившись, намучившись.

Потому что старушка помрет с голоду, гидра так и сгинет, Ленина засолят, а Керенский будет всю жизнь оправдываться. И только анекдот переживет их всех.

Большевики растерялись. Они никак не ожидали того, что случилось. Не ожидали наступления.

Но это не беда, и отчаиваться им нечего. Ведь это вполне соответствует психологии большевизма: большевики никогда не ожидали того, что случалось. Они никогда не чувствовали и не предчувствовали поворотов истории и были лишены всякой политической интуиции до степени редкой и поразительной.

Почти ни одно крупное рабочее движение не было уловлено ими своевременно. Лучшее, что они могли делать, — это примазываться к делу post factum, что ими же самими было определено в 1905 году талантливым термином «хвостизм».

Им было очень досадно и совестно, когда они проморгали гапоновское движение. Но тогда весь их политический темперамент уходил на борьбу с меньшевиками. И радость их по поводу состоявшегося провала и ареста меньшевистской группы была чиста и искренна.

— Ничего, пусть посидят в тюрьме, книжки почитают, поучатся.