Сбежавшая из частного зоопарка трехметровая королевская кобра быстро освоилась на шумных городских улицах, нашла себя в теплых, кишащих крысами, домовых бойлерных, часто появлялась в загадочных лабиринтах городских водостоков. На лето обжилась в центральном парке, среди роз и гиацинтов, вдыхая их сладостные ароматы открыла в Инете свой персональный сайт «Финансовых откровений». Кобру и ее сайт сочинили мальчуганы из рекламного отдела быстро набиравшего обороты банка «Честный кредит СЧБ» с плохо читаемым, скороговоркой, номером лицензии.

Если не знаешь что делать — не делай ничего. Именно поэтому, просто чтобы заполнить возникшую из ничего паузу, Денис Лагода, забрел в охотно посещаемые городскими бездельниками и назойливыми женщинами социальные сети. Но на банковском «Форуме» их не ждали, собрались там отягощенные инсайдерской информацией безжалостные всезнайки, проплаченные конкурентами возмутители кредитного спокойствия, отчаявшиеся, потемневшие от горя, растерявшие иллюзии и веру в проценты депозитчики. Соблазненных и покинутых инвесторов зазывали на страничку «Рынок жулья», где особым успехом, с бесчисленными лайками злорадствующих, пользовался хит-парад самых хитрых трюков с недвижимостью. Под номером первым числился там коттеджный поселок «Золотой канон», на который по генеральной доверенности Денис Лагода собирал деньги.

Начиналось хорошо, над строящимся поселком солнце во всю золотило фарфоровую голубизну по-детски чистого неба. Торговля участками в вырубленном заповедном лесу шла бойко, договоры на застройку со 100-процентной предоплатой охотно заключали доверчивые племянники удачи — выскочки шоу-бизнеса, головоногие увенчанные лаврами спортсмены, рисковые начальники департаментов и презревшие условности депутаты из партийных списков. Слуги закона и жрецы беззакония отхватили свой кусок «Золотого канона», образовав тайный консорциум через контролируемый ими банк «Честный кредит СЧБ». Жить собирались все вместе, третьей властью, отделившись глухим забором со спиральной колючкой по периметру от непосвященных в таинства правосудия, не отягощенных профессиональной этикой и выслугой лет. Для наповал разящей рекламы и ускорения продаж, завесу тайны над таинственными обитателями этой части поселка решили приоткрыть через быстро набирающий обороты сайт «Финансовых откровений». Откровения обаятельной, пригревшейся в городском парке, мудрой королевской кобры хорошо читались и быстро усваивались. На ушко по городу поползли слухи, что весь «Золотой канон» контролируется судейскими в спарке с богатыми налоговиками, после некоторых колебаний примкнула к ним прокуратура, осторожные таможенники почти согласны. Дело верное. В будущем золотом поселке им обещали многое — в уютных комнатках ласкать тайским боди-боди массажем, дамские прически вкрутую завивать химией, под арестантов стричь не красиво лысеющих мужчин, безнадежных задорого лечить и даже предсказывать на картах «Таро» им судьбу и карьерный рост. Все это вместе — эксклюзивные домики, их начинку и будущих обитателей — горожане уже окрестили «Ментовским городищем», напряженно следили за ходом монтажных работ, ждали скандала.

И грянул гром, засверкали с ясного безоблачного неба молнии, хитрым винтом закрутился над почти готовыми фундаментами строительный мусор, безжалостно вырубленным лесом загуляли неведомо откуда появившиеся смерчи. Явилось обернутое в пустоту обнуленных банковских счетов Нечто и случилось страшное. Из-за нехватки финансирования стройка встала и уже никого, никого не радовала, кроме объявленных в международный розыск президента стройкомпании «Золотой канон» и сбежавшей с ним бухгалтерши банка «Честный кредит СЧБ», перекрашенной из блондинки в рыжую лису. В два транша, в одну трансакцию, им вдогонку, со счетов в обнимку снялись и упорхнули денюжки инвесторов — судейские подкожные накопления и гонорары раскрученных диджеев, кругленькие призовые суммы рекордсменов. Оказалось, что легкомысленные капитальные вложения давно влекло в дальние странствия, прочь от постылой ликвидационной стоимости и скучной амортизации, к теплым морям и ласкающему тело невозвращенного банковского кредита бархатному песку.

Жестокий шалун и проказник, ледяной февральский ветер, в охапку хватал верхушки сугробов и швырял их в барона. Колючие, обжигающие холодом снежные комья. Злые игры в злом Санкт-Петербурге. Хотя нет, скорее в скучном и одиноком. Испуганно прижавшиеся другу к дружке дома и дворцы на краю белой пустыни Финского залива. Декорации к мерзопакостному настроению стоящего на берегу человека.

Одинокая черная фигура в шинели Морского кадетского корпуса — барон Унгерн фон Штернберг-Пилькау — будет стоять здесь назло всем. Назло тем, кто оставил барона в младшем классе на второй год за «тупое умственное развитие и дурное поведение». Назло глупым красавицам, которые потешаются над его всегда угрюмым видом и дразнят «бароном- второгодником». Назло этому унылому закату тусклого солнца в стальной коробке петербургского неба. А восхода здесь не бывает вовсе, не видно его за шпилями и позолоченными куполами столицы империи, которая мнит себя великой, третьим Римом. В этом бездарном городе только Черный Всадник знает, как алеет на рассвете Восток, где искать и что в конце концов надлежит найти, всадник, свободный от ошибок и от противоречий между сказанным прежде и сказанным теперь…

Барон зябко передернул плечами: пора возвращаться — увольнительная в город заканчивается. Удовольствие можно конечно продлить и вернуться в казарму под утро. Значит опять арест на трое суток, хотя нет, арест у него уже был. Но всё это, право, пустое. Полное кури-куку, чертополох на обочине…

У барона есть тайна — скрытое от всех место, где он держит своего черного скакуна Батыра и черный плащ с капюшоном. Но Черный Всадник уже с пол года, как перестал являться по ночам перепуганным обитателям загородных дач на финском взморье. Скучные людишки даже его заставили жить по своим скучным правилам. Одна из местных газеток обозвала ночного наездника «хулиганом» — доселе неизвестное модное английское слово — и потребовала от властей принять меры. Дважды барону удавалось уходить от погони — конные жандармы с казаками, — но испытывать судьбу в третий раз он не решился. Поймают — отчислят из Морского кадетского корпуса. Огорчится мама. Не даст больше денег на столичную жизнь и так вечно чем-то недовольный отчим. Придется возвращаться в еще более скучный, затерянный в приморских дюнах, маленький Ревель

Высоко над ним, взбивая крыльями пену облаков, парили степные орлы. Сверху распростертое в траве тело хорошо заметно и компания небесных добытчиков, закладывая крутые виражи, начала осторожно снижаться. «Хватит валяться, а то пернатые друзья включат сейчас в свою пищевую цепь и поминай, как звали» — подумал Денис, рывком поднялся, но тут же опять нырнул в траву. С ходу, без эпиграфа и пролога, прямо с середины начинались приключения… Почти касаясь колесами шасси высокой, по грудь, сочно зелёной травы, прямо на Дениса бесшумно несся на бреющем серебристый аэроплан. За ним тянулся над степью шлейф черного дыма. «Японский городовой!» — сразу оценил Денис стремительно меняющуюся обстановку и ничком прижался к земле. Обдав его струей хлеставшего из самого нутра бензина, окутав смрадом горелого машинного масла, аэроплан стремительно пронесся над головой. Мелькнули в три слоя красно-сине-белые круги на крыльях. «Вроде российский, хотя черт его разберёт, — закрутилось в голове. — Попал куда-то не туда, династией Мин здесь и не пахнет. Их имперский золотой дракончик тоже хорош, поманил неизвестно куда, а сам смылся…» Покружив еще немного, мысли испуганно бросились врассыпную. Распугала их приближающаяся стрельба и гортанные выкрики «Кху! Кху!». За аэропланом гнались. Следом, беспорядочно паля из винтовок, мчалась ватага всадников в диковинных остроконечных шапках. «Махновцы, что ли?» — промелькнули в сознании заученные стереотипы и торопливо спрятались до лучших времен. Как стать невидимым — теперь вопрос жизни и смерти, гостей из будущего здесь явно не ждали, своих забот по горло.

Денис укрыт дремучими травами, но в пылу погони кто-нибудь из воинственных наездников может на него наткнуться. И что тогда? Пока, судорожно листая, нужный найдешь параграф в учебнике истории, которого у тебя нет, растяпа, — сделают из тебя решето, затопчут, изрубят в капусту. Вон какие рожи — скуластые, обветренные, разбойничьи. «Кху! Кху!». Со зловещим шелестом рассекая траву, мимо, совсем близко пронесся всадник. Целился на полном скаку в аэроплан и не заметил притаившегося внизу, в зарослях, человека. А был он близко, получилось бы и саблей достать. Устремленным в небо равнодушным, ничего личного, курсором смерти мерно покачивалась притороченная к седлу пика — пока на нейтралке, но всегда под рукой в деревянной кобуре маузер. Одет был всадник в расшитый затейливыми узорами, малиновый халат, явно с чужого плеча. Крест накрест патронные ленты. Из ненадежного убежища Дениса хорошо различимы необыкновенные скороходы-сапоги, ладно скроенные из мягкой ковровой ткани. Картинка. Красавец. Бандюга типичный и без учебника понятно. По школьной программе такие только для внеклассного чтения, факультатив. Умирать хорошо молодым и чтобы ничем не выдать своего присутствия на миг отключилось даже сознание, не решалось думать, Денис перестал источать мысли.

Когда стреляющая и вопящая конная орда пронеслась мимо, он приказал себе перестать бояться, начать трезво оценивать обстановку и поднять наконец-то голову. Огляделся. Вдалеке новая, данная в ощущениях реальность, вырванные из контекста картинки. Распушив на прощанье черный хвост дыма, уставший от погони, загнанный аэроплан сделал последнюю попытку взмыть в небеса. С земли последовал новый винтовочный залп, нафаршированный свинцом летательный аппарат задергался и наконец рухнул на землю. Раздался негромкий взрыв, из травы не спеша поднялся столб пламени. Наездники окружили дымящиеся обломки. Не слезая с седел, своими длинными пиками они принялись ворошить то, что осталось, видно, искали что-то. Между собой переговаривались на странном гортанном языке — «Ямар ч алт!», «тэньге», «м'унго б'айхкью!». И наконец что-то знакомое, родное: «Ищите, дьяволы, лучше! Оно не могло все сгореть, хоть что-то да осталось!». «Юу ч биш, командлагч!» — послышалось в ответ. «Типа монголы какие-то, и с ними русский, явный командлагч. Вмиг прикончат и фамилии не спросят…Во попал!» — подумалось тоскливо. Сразу захотелось домой, обратно, пусть даже в ласковые лапы тамошнего правосудия, только бы убраться отсюда поскорей. Но поскорей не получалось. Опять послышалась стрельба. Стреляющие, судя по всему, стремительно приближались, выстрелы все ближе, все громче. «Уходим, братцы! Казаки!» — испуганно скомандовал невидимый русский. Теперь гнались за ними. Худшее враг плохого и такая стремительная смена эпизодов не предвещала ничего хорошего. Водоворот непонятных событий затягивал все глубже. «Эх, надо было на дорожку хотя бы Пикуля почитать, что ли… — с досадой подумал Денис. — У Алексея Толстого что-то такое, кажется, было. А то попал, занесло и не пойми куда!».

Уже привычно, быстро приобретенным рефлексом, опять зарылся в сладко пахнущую траву. Авось пронесёт и на этот раз. Не пронесло.

Проспать семьсот лет, не срок для того, кто собрался спать вечно… Семьсот лет, как монгольской степью ушли и не вернулись в свои юрты воины Чингис-хана-Потрясателя Вселенной.

…Вращается Колесо Закона, поскрипывает ось мироздания, бежит время. Нет ничего вечного в этом мире, кроме самой Вечности… Год 1921, полчища всадников опять тревожат и топчут Великую степь. В Монголию входят полки Азиатской дивизии барона фон Унгерна. Буряты, уйгуры, монголы, даурские казаки. В России закончилась Гражданская война, расстрелян Колчак, а здесь всё только начинается. Красному Дракону из далекой Москвы не проскочить через вершины Тибета, и остановят его здесь, в монгольских степях, остановят воины Унгерна. Местные назвали его Джинджин-Наойном — Богом Войны. Боятся Унгерна китайцы, опутавшие Монголию паутиной хитрых и продажных чиновников,

[5]

 боятся мирные монгольские князья, забывшие славу Великого Чингиса. Боятся, да не все. Барон вспоминает…

На речке Керулен держит свой флаг теперь уже генерал-лейтенант Роман Фёдорович Унгерн. Генеральские погоны нашиты на роскошный ярко жёлтый халат. Далеко виден он в бою, но не берут барона пули, бессилен смертельный всплеск сабли. Джинджин-Наойн, бог войны — живое воплощение Великого Чингиса. Вот такой воитель и нужен монголам, чтобы прогнать ненавистных китайцев с их непонятной, придуманной Сунь Ятсеном революцией.

[6]

 Нейсе-гэгэн — духовный лидер кочевников — привел в ставку Унгерна почитаемых народом лам-монахов, не покорившихся чужеземцам князей-орхонов, полевых командиров-сангунов. Пришло время решать. Русская революция с севера, китайская — с юга. Посредине — нетронутые степи Монголии и пока неприступный Тибет…

Особый гость — тибетский посланник, приехал в ставку днем раньше. У него с Романом Федоровичем секретный разговор… Вокруг степь и ни души на сотни верст. У палатки степной ветер-буревей сердито дёргает полотнище личного штандарта барона Унгерна — на желтом фоне царская корона, ниже вензелем «М» с римской двойкой. Брат последнего русского императора Михаил уже два года, как расстрелян большевиками, а дремучие даурские казаки Азиатской дивизии все ещё почитают его живым. Рядом со штандартом барона реет на ветру знамя бурятской конной бригады: свастика по золотому полю, по-тибетски — суувастик, — знак, ниспосланный из Шамбалы учителями-гуру.

Задержавшись в кабинете Сипайлова еще на минутку, он выбрался оттуда только через час. Американская с бородатым бизоном банкнота, надписи на которой пришлось переводить, разворошила в сокрытом от посторонних глаз статусе Дениса, притаившиеся там до поры до времени, озорные искорки предпринимательства, заработал, замелькал цифирью внутренний, давно, еще в начале девяностых, встроенный в мозги калькулятор возможностей и допустимого риска, из своей уютной норки осторожно выглянула пока еще намеком, не четким контуром, прибыль. И все почему? У некоторых обитателей этого монгольского парка юрского периода имелась валюта, доллары во всяком случае, а что если… и чем чёрт не шутит… попытка не пытка — хотя нет, как раз это не факт…

Род занятий почтенного Сипайлова предполагал существование, наличие у него и ему подобных, — подобралась здесь, по всему видать, достойная гоп-компания таких, — угадывалось наличие у них некоей заветной котомки, детской с секретом копилочки, захалявной заначки на крайний случай, на чёрный день. Знание истории давало гостю из будущего приличную фору, чем все закончится — зацветут, распустятся белой акации цветы эмиграции — ему известно. Догадываются об этом, не могут не догадываться и господа офицеры-золотопогонники, непременные члены Английского в Петербурге клуба, лакированные лейб-гвардейцы, уланы в пенсне. Вот и возник прямо в кабинете Сипайлова, нарисовалась — большого мастера картина маслом — заманчивый вариант. Общипать, в самом начале века двадцатого, всю эту вынырнувшую в Монголии белогвардейскую братию, потрогать за вымя богатеньких из местных, если таковые, не ограбленные, не зарезанные, найдутся. Раз уж дома возвели Дениса Лагоду в ранг афериста-фармазона, таланты ему такие приписали, то стоит попробовать, не каждому дано уйти и возвратиться. Семь бед — один ответ. Но главное сейчас — разыскать Тамару — здесь она, Денис это чувствовал, подсказывало что-то, и дальше только вдвоем, без неё никак.

В жизни каждого состоявшегося, при делах, мужчины рано или поздно, поздно или рано, но должна появиться женщина, которой он начнет приносить и отдавать свои, неважно где и как добытые, деньги. В ответ она, Ваше величество, тоже сделает такому мужчине подарок — эти деньги примет, выскажет желания полные блеска… А для чего, интересно, живем, бегаем, суетимся, наживаем пупочную грыжу, зачем коптим терпеливое небо, обременяем своим затянувшимся присутствием уставшую землю?

Но то, что начальник контрразведки осторожно открыл полутонами-намеками, до полной ясности затем довел резкими своими мазками англоман-улан из Петербурга, взявшийся проводить дорогого американского гостя в гостиницу — все это требовало нестандартных решений, подсказывало растворить мыслью все видимое, дабы постичь сокрытое, избежать заезженных финансовых схем.

В штабе Азиатской дивизии во всю шли приготовления к объявленному Унгерном новому походу, теперь в советскую Россию. Беглецы из Совдепии уверяли, что власть большевиков висит на ниточке, надоел всем до чертиков их военный коммунизм с его продразверсткой, чекистским террором, обысками и реквизициями. Ниточку ножничками маникюрными перерезать и кончилась власть Красного Дракона. Нужен только с такими ножничками человек, а у барона не ножнички — тысячи сабель, дивизия готовых на все людей.

Чемоданное настроение перед дальней дорогой. Сердитыми шмелями непрерывно жужжали полевые телефоны, выстукивал бесконечные ленты телеграмм аппарат «Морзе», с бумажками приказов в руках носились по коридорам курьеры и адъютанты. На стенах красовалось несколько плакатов. «С наглядной агитацией у барона слабовато, нужен хороший политтехнолог, а то сплошной примитив, не цепляет…» — подумал Денис, разглядывая попавшие в Ургу остатки колчаковской пропаганды. Изображались в основном китайцы из интернациональных отрядов Красной Армии — украшенные где надо и не надо красными звездами, противные, клыкастые узкоглазые, издевающиеся над женщинами.

В кабинет к Унгерну уже насобиралась длинная очередь. Золотопогонные офицеры, бородатые купцы, гуртовщики, несколько монгольских князей, один из них с забинтованной головой. Увидев Дениса монголы встрепенулись, схватились за маузеры. «Ибикус! Шайтан!». Не обращая на них внимания, Тамара решительно направилась к столу затянутого в портупеи дежурного адъютанта. «Я графиня Окладская! Барон нас ждет!». Пока адъютант, молоденький поручик, елозил пальцем вверх-вниз по списку записавшихся на прием, выискивая услышанную фамилию, Тамара по-хозяйски отворила дверь в кабинет, быстро проскользнула туда сама и за руку втащила растерявшегося Дениса. Следом кинулся адъютант, но было уже поздно. Унгерн как раз закончил распекать кого-то по телефону и поднял на появившихся в кабинете глаза.

— Роман Федорович, ваше превосходительство, я их не пускал, а они… они… — обиженно залепетал поручик.

На Тибет Унгерн свои войска так и не повернул. Решил сразиться с красными. Сабельный бой с воинами-цириками Сухэ-Батора кровав и скор. Умеют рубиться казаки Унгерна, но перед ними достойный противник. Монгол, едва появившись на свет, уже в седле, в седле проводит всю жизнь и встречает свою смерть — разрубленный до пояса казачьей шашкой. Но омыты казачьей кровью и монгольские сабли, злой бог войны Джинджин-Наойн любит кровь на своем алтаре. Пора пускать в дело его Великие Арканы Страха, а то они заскучали, свернувшись без дела смертоносными змеями.

Подходящую позицию Унгерн выбрал у торгового городка Алтан-Булака на советско-монгольской границе. Здесь он разобьет Сухе-Батора и помогавшую ему Красную Армию. В Монголию барон большевиков не пустит, хватит с них и России.

Но бой не заладился сразу. Пока присланные Богдо-ханом монахи-ламы разжигали священные костры, конница красных зашла в тыл и вырубила две казачьих сотни вместе с командирами. Потом артиллерия метким огнем накрыла на холме лагерь Унгерна, священные костры и самих монахов.

— Беда, ваше превосходительство! — примчался к барону адъютант Быстров. — Наших побито — не счесть! Из своих пушек красные картечью уже прямой наводкой лупят! Спасаться надо, Сухэ-Батор в тыл заходит…

Туннель, открывшийся прямо из кабинета Унгерна, через несколько минут полета закончился и путешественники по времени оказались в удобных, с пневматическими подушками, креслах дизайна XX1 века. Перед ними стоял низкий стеклянный столик на львиных лапах. На столике исходил непрерывными звонками все тот же айфон. Рядом лежала стопка газет и журналов с физиономиями знакомых политиков. Денис сразу схватил лежавшую сверху газету и впился глазами в дату. С момента его исчезновения из квартиры, которую собирался штурмовать спецназ, прошло ровно пять лет. В датах возврата волшебная механика возврата слегка ошиблась, китайское качество.

На звонки решила ответить Тамара. Начав разговор, передала айфон Денису:

— Это тебя! Непонятное что-то…

Денис поднес аппарат к уху.