Взгляд фокусировался, размытая серая хмарь превратилась в потолок. Так, наверное, включаются телевизоры – кто-то по ту сторону экрана нажимает кнопку и экран оживает, бегут картинки, льются звуки. Только человек – это телевизор наоборот. Это в тебя проникают звуки, это тебе окружающая действительность показывает занятные картинки. Например, закопченный потолок перед глазами со странным узором. Словно кто-то взял в руки стальной веник и повозил им от души по бетонной поверхности. Кто-то высотой под три метра. Углы помещения декорированы висюльками серой мочалки и обрывками электропроводки. Пахло застарелым пожаром и тленом. Прибитые морозцем, запахи не так сильно штурмовали обоняние, как можно было ожидать от окружающей действительности.

Зубы стучали от холода. Прожив всю свою жизнь в Сибири, мужчина не помнил, когда ему было так холодно в последний раз.

Хантер постепенно приходил в себя. Подскочив с бетонного пола, он принялся растирать плечи и грудь руками и двигаться по комнате, чтобы хоть как-то согреться. От удивления молодой мужчина на секунду зажмурился и снова открыл глаза – его по-прежнему окружали неоштукатуренные стены со следами пуль и осколков. Через узкие амбразуры заложенных на скорую руку строительными блоками оконных проемов пробивались слабые лучи дневного света. Ничего похожего на его квартиру и любое другое место, где случалось просыпаться на утро после вчерашнего. В том, что вчерашнее было, Хантер не сомневался, по причине более чем хренового самочувствия. Он споткнулся о чей-то вещмешок и рухнул на усыпанный гильзами и бетонным крошевом пол. Боль в ладонях от впившегося мусора и свежий, на грани морозного, воздух немного отрезвили озадаченного человека.

– Просыпайся, просыпайся, черт тебя дери! – уговаривал сам себя, с удивлением разглядывая идущий изо рта пар. С чего бы это летом такие холода?

Руки действовали сами – подняли аккуратно сложенную рядом с вещмешком куртку, отряхнули и одели коченеющее тело. Затем Хантер развязал мешок с лаконичной маркировкой M – RUS. Во рту проявилась горечь. Стало не просто дурно, а худо совсем.

Утром встали поздно: вчерашний день выдался трудным, а может, из-за воздействия витаминов хотелось поспать подольше. Переход от сна к бодрствованию у Хантера не занял много времени: подскочил, полез к себе за шиворот. Посмотрел Дании в глаза и передумал осматривать напарницу на предмет клеща.

Вдруг девушка насторожилась. Через несколько минут послышались шаги и мимо бункера прошел человек. Лысый и стандартно одетый новичок, уже изрядно потрепанный этим новым миром. Шел усталой и неровной походкой, одна рука держала лямку полупустого рюкзака, что волочился по мху сзади, собирая кочки. А вот вторая отчаянно сжимала бутылку водки. Хантер протер глаза – человек никуда не исчез, а лишь замер на месте, приложился к бутылке, досасывая последние «бульки» жидкости. Уронил тару, небрежно вытер губы рукавом и побрел себе дальше.

– Эй, приятель! – окликнул его Хантер и напрасно махнул рукой в бойнице, привлекая движением внимание странствующего пьяницы. Незнакомец не слышал его, да и не видел сам бункер – брел себе и брел, куда глаза глядят.

Хантер готов был поклясться, что услышал не что иное как:

«Над седой равниной моря, ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет буревестник, черной молнии подобный». – незнакомец декламировал четко и громко.