И. Тертерян

Мир Жоржи Амаду

(Текст вступительной статьи печатается с сокращениями.)

Хорошо известно: всякий большой писатель - это особый мир, особая вселенная. Но сотворенный мир всегда существует в напряженных соотношениях с миром реальным, а соотношения эти бывают весьма различны. Чтобы сказать собственное слово о жизни, некоторым художникам надо сконструировать вымышленный мир с особой географией и особой историей - будь то город Глупов Салтыкова-Щедрина, округ Йокнапатофа Уильяма Фолкнера или мифологическое Среднеземье замечательного английского прозаика Дж.-Р.-Р. Толкиена. В латиноамериканской литературе этим путем пошел известный нашим читателям Хуан Карлос Онетти, придумавший для своих романов особый город - Санта Марию.

Существует, однако, и иной тип писателей - писатели, вселенную которых мы называем "Париж Бальзака", "Петербург Достоевского", "диккенсовский Лондон". Творческая судьба этих художников неразрывно связана с запечатлением некоего исторически подлинного "хронотопа", впитыванием его неповторимых токов, возведением документальной повседневности в ранг мифа. Выбор первого или второго из двух путей интимный вопрос творчества писателя. Для читателя важно одно художественный результат. И если говорить о латиноамериканской культуре XX века, то здесь едва ли не самый блистательный пример второго пути, пути претворения географической реальности в большую литературу - творчество Жоржи Амаду.