Преданная женихом, подающая надежды модель решает отказаться от всего, что ей прежде было так дорого. Ничто, казалось, не могло вывести ее из состояния мрачного отчаяния. Но неожиданное заманчивое предложение незнакомца, представившегося фотографом, заставляет Натали Мейпл вернуться к прежнему образу жизни. На время, как полагает она.
Однако очень скоро и она сама, и ее новый знакомый уже готовы благодарить судьбу за то, что та свела их вместе, и, похоже, навсегда.
1
— А как же твои признания?.. Наши мечты? — Натали не узнавала собственного голоса, сделавшегося безжизненным и хриплым, не чувствовала пола под ногами. Паника, какой до сегодняшнего дня ей никогда не доводилось испытывать, расползалась по душе холодным клейким студнем. — Выходит, говоря о любви, ты просто играл со мной? Развлекался?
Джеймс смущенно кашлянул. Натали видела, что ему не терпится завершить разговор, и тем самым поставив в их любовной истории точку, и поскорее уйти. Навсегда.
— Разумеется нет. Не развлекался. — Джеймс потер лоб и поморщился. Смотреть в глаза Натали он не смел, устремлял взгляд то на ее пальцы с искусно расписанными ногтями, то на ноги в украшенных аппликациями тапочках. — Я искренне верил во все, что говорил. Клянусь! Понятия не имел, что в один прекрасный день… чувства остынут, исчезнут…
В один прекрасный день! У Натали все поплыло перед глазами. Но она не заплакала — не из нежелания показаться слабой и уязвимой, а оттого, что слез больше не было.
Четыре дня назад Джеймс не пришел ночевать — сообщил по телефону, что остается у родителей и что в ближайшее время будет очень занят. Уже тогда Натали уловила в его голосе пугающие нотки безразличия, отдающие бедой. Вчера он опять позвонил и сказал все с той же прохладцей, что их отношения совсем не те, какими были прежде, и что ему хотелось бы вновь обрести свободу. Пообещав явиться завтра утром, чтобы вернуть ключи и попытаться все объяснить, Джеймс, не добавляя ни слова, положил трубку.
2
Фримены проживали в Магнолии — одном из богатейших районов Сиэтла. Едва взглянув на огромный особняк, утопающий в цветах и зелени, Эндрю понял, почему отпрыски Фрименов не торопятся улетать из родительского гнездышка. Покинуть его не пожелало бы и самое свободолюбивое из повзрослевших чад.
С сыном всем известного в Сиэтле промышленника, Доналдом Фрименом, Эндрю Харпер познакомился в загородном гольф-клубе, куда в последние два года ездил почти каждое воскресенье. Доналд был на редкость остроумным малым, умел искрометно и очень кстати пошутить и превосходно играл. О том, что миллионер Генри Фримен — его отец, Эндрю узнал совсем недавно, чему страшно удивился. Доналд был прост в общении и ни словом, ни делом не выказывал своего превосходства над прочими смертными.
Впрочем, Эндрю и сам происходил не из бедной семьи. Его прадед обосновался в этих краях во времена знаменитой «золотой лихорадки», дед был владельцем крупного рыболовецкого судна, а отец продолжил его дело и в один прекрасный момент открыл рыбообрабатывающее предприятие, которое и поныне приносило семье хоть и несравнимый с богатствами Фрименов, но вполне приличный доход. В быту же Харперы предпочитали спартанский стиль, в этом духе воспитали и сына.
— Ну и домишко у вас, надо сказать, — пробормотал Эндрю, ступив из машины на идеально ровную, окаймленную изумрудной зеленью газона дорожку перед особняком. — Глаз не оторвать.
Доналд улыбнулся широкой открытой улыбкой, в которой не мелькнуло и намека на чванство.
