Эта книга – своеобразное прощание с клубом, который более семидесяти лет был одним из самых оригинальных и неповторимых в истории отечественного футбола. Это попытка бросить последний взгляд на его прошлое – давнее и недавнее.
Остановиться и оглянуться. Собрать камни.
Это прощание и вместе с тем новая встреча с великими именами, создававшими славу команде, и футболистами следующих поколений, пусть скромнее, но старавшимися ее сохранить.
Это рассказ о том, как мощное «государство в государстве» в итоге рухнуло, похоронив под своими обломками и свое детище – футбольную команду московского «Торпедо», которой, видимо, уже больше никогда не будет в нашем футболе, по крайней мере в ее первозданном виде.
Предисловие
На предложение написать эту книгу я откликнулся не сразу: взял паузу и раздумывал почти месяц. Слишком болезненной для меня оказалась тема и слишком недавними – события, произошедшие с родным мне клубом, растоптанным и уничтоженным.
Сразу должен признаться: я принадлежу к числу болельщиков, не принявших всего того, что случилось с некогда славным клубом. «Лужниковское» «Торпедо» представляется нам не иначе, как самозванцем, присвоившим себе имя и историю команды, а уж «Москва» – преемник «Торпедо-ЗИЛа» и вовсе чужд. Как любил говаривать о бывшей команде известный в фанатских кругах болельщик «Торпедо» Севка Червонец, умерла – так умерла. Поэтому не хотелось ворошить прошлое и тревожить едва успевшую успокоиться душу.
Все эти размышления незаметно вернули меня лет на 20 назад. Однажды, в конце 1980-х, в узком и «подслеповатом» коридоре редакции газеты «Советский спорт» меня, спешившего с двумя машинописными листочками в бюро проверки, остановил многолетний редактор еженедельника «Футбол» Лев Иванович Филатов и, поинтересовавшись, как идут дела, вдруг спросил:
– Ваня, над чем вы сейчас работаете?
– Да вот, – ответил я, – несу сдавать отчет о вчерашнем матче.
Часть 1
Исторический очерк
Глава первая
Истоки
Из окна моего дома виден старенький грузовичок «ЗИЛ-130». Он стоит без колес – на кирпичах. Но с виду – как новенький. Как говорится, только пыль стереть – и можно в рейс. Стоит – как памятник на постаменте – уже лет 10, если не больше. Мимо него каждый день проходят сотни людей, и лишь единицы оборачиваются и горестно вздыхают. Сейчас он не в чести, хотя были времена, когда эта машина являлась в СССР едва ли не основной тягловой единицей. Как не в чести и сам завод ЗИЛ, ее выпускавший. Как и команда «Торпедо», достойно защищавшая эту самую честь на футбольных полях как внутри страны, так и за ее пределами. Теперь ничего этого нет. То есть номинально завод и клуб с такими названиями существуют, но былой славы, уважения, да и самой истории в их именах уже нет.
Какова же она, та история, о которой уже стали забывать? Как и где она начиналась? Об этом сейчас и поговорим.
В архиве моих друзей-торпедовцев сохранилась любопытная вырезка из журнала «Спортивная жизнь России» за 1978 год, когда «Торпедо» отмечало свой 40-летний юбилей. По этому случаю в редакцию был приглашен ветеран команды, один из первых ее капитанов – легендарный Василий Васильевич Поляков.
Глава вторая
Годы поисков и становления
В первые послевоенные годы за автозаводцами окончательно закрепилось мнение как о грозе авторитетов. Терпя обидные поражения от заведомо слабых соперников, «Торпедо» регулярно, точно по какому-то неведомому расписанию, обыгрывало тогдашних грандов отечественного футбола: «Динамо», ЦДКА, а чуть позже «Спартак». Обидные осечки, однако, не мешали клубу удачно выступать в первенстве страны. Достаточно сказать, что с 1945 по 1949 год автозаводцы не опускались ниже пятого места: в 1945-м завоевали бронзовые медали, а в 1949-м выиграли Кубок СССР. Впоследствии знаменитый торпедовский футболист Александр Пономарев, вспоминая те годы, объяснял это так: «У нас была классная команда, и не было противников, которых она не могла бы обыграть. Но играли неровно, любительского подхода к футболу было еще слишком много. По сути, мы так и оставались рабочей командой – не всегда даже на тренировки собирались. Когда играли со слабыми соперниками, мешало шапкозакидательское настроение. А вот если предстоял серьезный матч, могли сделать что угодно». И этим словам Пономарева нельзя не верить. Он не просто великий футболист, но целая, пусть небольшая, эпоха в истории «Торпедо».
Крупным планом
Пономарь
Александр Пономарев перед началом встречи с венгерским клубом «Вашаш»
Но вернемся в первые послевоенные годы. В 1947-м в команду пришли легендарный защитник – как сейчас сказали бы, легионер, – человек непростой и очень интересной судьбы испанец Августин Гомес и Антонин Сочнев, сумевший заменить на правом фланге атаки Панфилова. Из того поколения торпедовских футболистов мне довелось быть знакомым лишь с Сочневым. Не раз и не два мы беседовали о тех годах. Расскажу лишь о трех особенно запомнившихся мне эпизодах.
Глава третья
Команда моего детства
Я люблю 1960-е годы: утреннюю дорогу в школу; пустыри, где мы с друзьями после уроков до темноты гоняли мяч, вместо стоек ворот побросав свои портфели; тихие переулки; шумные улицы с подслеповатыми автобусами, точно игрушечными троллейбусами и огромными, трясущимися всем своим мощным телом трамваями… Но, главное, я люблю эти годы за то, что вместе с ними в мою жизнь раз и, как оказалось, навсегда вошла команда, без которой я не мог бы представить себя в этом мире…
В 1960 году у «Торпедо» был потрясающий по результату и красоте сезон, равного которому уже никогда, наверное, не будет. Игра, показанная командой, поразила стольких людей, что число ее поклонников удвоилось, а то и утроилось. Но, странное дело, сколько потом я ни пытался выведать у футболистов того поколения, как же все-таки играло «Торпедо», в чем был секрет его обаяния, четкого ответа не получил. Впрочем, сейчас-то я понимаю, почему так происходило: разве можно объяснить футбол?!
В какой-то мере мой информационный голод смог утолить Лев Иванович Филатов. Как-то в конце 1980-х я постучал в его тесный кабинетик и, взяв очередной номер «Футбольчика» (как тогда ласково называли еженедельник все его читатели), спросил: «Лев Иванович, вы хорошо помните «Торпедо» образца 1960 года?» Разговор тот, помнится, растянулся надолго. Его детали уже стерлись в памяти – осталось главное. «Понимаете, Ваня, – начал Филатов, приподняв брови, как он всегда делал при разговоре, отчего морщины на его лбу становились еще резче и глубже, – не могу сказать, что та команда была самой сильной. Нет. В разные годы были клубы и помощнее, и подинамичнее. Но несомненно то, что она была самой талантливой в истории отечественного футбола. Да, очаровательная была командочка! Счастливый подбор мастеров – один к одному. И не надо напрягать память, чтобы, в отличие от команд будничных, рядовых, перечислить всех действующих лиц: А. Глухотко – А. Медакин, В. Шустиков, Л. Островский – В. Воронин, Н. Маношин – С. Метревели, В. Иванов, Г. Гусаров, Б. Батанов, О. Сергеев. Поражала изящная графика перемещений в стиле позднего «дубль-ве» – направления заканчивавшегося, но еще не скомпрометированного окончательно».
Позже, уже в зрелом возрасте, поверяя свои детские впечатления прошедшими годами, словно испугавшись, не потемнела ли рамка той картины, да и не потускнела ли сама страница, так ярко вписанная в историю клуба, убедился – нет, не потемнела и не потускнела. Напротив, как и все настоящее, та победа, тот золотой дубль со временем обогатился новыми ощущениями и переживаниями…
Как я уже упоминал, «Торпедо» вошло в мою жизнь в начале 1960-х, с приходом периода хрущевской оттепели. Тогда, если помните, на экран вышел фильм Марлена Хуциева «Застава Ильича». В культовой для того поколения молодых людей ленте есть такой эпизод. Три друга, главных героя, встречаются, и между двумя из них происходит короткий диалог. «Ты где вчера был?» – «На футболе». – «И кто выиграл?» – «Торпедо». – «Порядок!» Много раз я обращал внимание на тот несколькосекундный эпизод. Но только недавно вдруг подумал о том, что «Торпедо» вольно или невольно оказалось связано с периодом оттепели в истории нашей страны, когда очень многие люди поверили в возможность не только внутренней, но и внешней свободы. Я тогда был слишком мал, чтобы чувствовать все это так остро. Но, повзрослев, связал это ожидание свободы с футболом и командой «Торпедо», бросившей, пусть и на футбольном поле, вызов власть имущим. Да, собственно, и создана она была первым директором АМО ЗИС Иваном Лихачевым в порыве болельщицких чувств. Легенда гласит, что якобы Лихачев, обращаясь к первому составу команды, сказал: даже если «Торпедо» не займет высокое место, но по ходу сезона сможет пару-тройку раз «приложить» грандов отечественного футбола – ЦДКА, «Динамо» и «Спартак», – он будет доволен. Чего здесь было больше – ведомственных амбиций (мол, мы ничем не хуже Министерства обороны и МВД) или каких-то иных причин – сейчас сказать не сможет уже никто. Но совершенно очевидно, что такая позиция пришлась многим по душе. Может, еще и поэтому судьба команды странным, непостижимым образом переплелась с судьбой страны: взлет в оттепельные 1960-е, стагнация в застойные 1970—1980-е и упадок в лихие 1990-е.
Крупным планом
Дед
Глава четвертая
Годы потерь и приобретений
Итак, 1960-е годы были в истории «Торпедо» наиболее успешными. И сейчас, спустя полвека, когда речь заходит о той команде, все так или иначе причастные к футболу люди вспоминают в первую очередь то время и великих игроков, выходивших тогда на поле.
В памяти всплывают фамилии Стрельцова, Воронина, Иванова, Шустикова, а чуть раньше – Александра Пономарева, личности, едва ли не равной гению Всеволода Боброва. Но ведь и те, кто играл рядом, светили не отраженным светом, а были вполне самостоятельными звездочками. Каждым из них можно было любоваться, восторгаясь яркостью и красотой. Слава Метревели, Борис Батанов, Александр Медакин, Валентин Денисов, Анзор Кавазашвили, Владимир Щербаков, Владимир Бреднев, Александр Ленев, Михаил Гершкович… Да, их была не такая россыпь, как в ЦСКА, московском и киевском «Динамо», «Спартаке»… Да много их и не могло быть по определению, учитывая разный статус клубов. Все-таки «Торпедо» было и навсегда осталось заводской командой. Или, как любили повторять высокие начальники, одним из цехов ЗИЛа. Но насколько же разносторонним был талант игроков, насколько значителен вклад большинства из них в развитие нашего футбола, что болельщики, пожалуй, всех клубов снимали шляпы при упоминании их имен.
Казалось, после золотого дубля торпедовцы и дальше продолжат поступательное движение, раскроются, развернутся во всю мощь и ширь своего таланта, надолго станут законодателями мод в советском футболе. Увы, этого не произошло. Почему? Я не раз задавал себе этот вопрос, выпытывал ответ у тех, кто играл тогда в команде, но все – безрезультатно. Кто-то отшучивался, кто-то пускался в философские рассуждения, кто-то сваливал все на обстоятельства, которые почему-то всегда сильнее нас. Словом, объективного и обстоятельного объяснения не было. Поэтому рискну высказать свое предположение.
Такие команды, как «Торпедо» образца 1960 года, складываются настолько редко, что сосчитать их несложно – хватит, как говорится, пальцев одной руки. И, как любое редкое явление, оно не может быть массовым, тиражированным на многие и многие годы. Такие явления подобны вспышке молнии, когда она лишь на мгновение ярко, как солнце, осветит все вокруг себя. А затем темнота станет еще более непроницаемой. Потому-то подобные команды, вспыхнув раз-другой, быстро угасают, оставаясь лишь в памяти тех, кто имел счастье их видеть. Судьба таких клубов, выстроенных на романтическом отношении к футболу и воздушности, в которой больше игривости, чем самой игры, не может быть долговечной. Она подобна легкому облачку, исчезающему раньше, чем оно успеет окончательно сформироваться. Такого рода, например, была голландская сборная образца 1974 года. Думается, давним болельщикам не надо напрягаться, чтобы вспомнить ее в действии. Она возникнет перед глазами сразу – со всеми мельчайшими деталями, маневрами футболистов, комбинациями и забитыми мячами.
Таким было и «Торпедо». Андрей Старостин, подводя итоги первого этапа чемпионата 1960 года, обратил внимание прежде всего на организацию игры торпедовцев в атаке. Он охарактеризовал ее как «постоянное движение с предложениями из глубины обороны». Однако в следующем сезоне, для того чтобы вновь занять первое место, автозаводцам не хватило четырех очков, а 2-е было воспринято руководством завода очень болезненно. В результате Маслов был отправлен в отставку, а команда через год, как следствие, откатилась на 7-е место. Это был последний сезон чудо-команды: по его окончании «Торпедо» покинули шесть ведущих игроков. Вслед за Масловым в киевское «Динамо» ушел Островский, Метревели перешел в тбилисское, Гусаров – в московское, а Маношин, Денисов и Глухотко – в ЦСКА. Стало ясно: пока ветераны еще в строю, надо создавать что-то новое. Сделать это удалось через год. В 1964-м главным тренером команды стал Виктор Семенович Марьенко – человек интеллигентный, спокойный, вдумчивый. Ряды торпедовцев пополнили Соловьев и Мушковец из столичного «Динамо», Щербаков из ЦСКА, Марушко из «Локомотива», Шаповаленко из «Молдовы» и Сараев из ижевского «Зенита». Здорово проведя практически весь чемпионат, автозаводцы вдруг забуксовали лишь в концовке – и позволили догнать себя тбилисским динамовцам. Для определения победителя турнира понадобился дополнительный матч. Я прекрасно помню ту встречу, помню, как переживал перед ее началом и как навзрыд плакал после ее окончания. Да, «Торпедо» проиграло, причем крупно – 1:4. Но только впоследствии я узнал, что все могло сложиться по-другому – не случись незадолго до окончания матча вынужденной замены травмированного Валентина Иванова. Дело в том, что тбилисцы очень боялись этого нападающего, поэтому, останься он на поле, возможно, мяч, забитый Владимиром Щербаковым, так и остался бы единственным.
Крупным планом
60-е годы. Виктор Шустиков в торпедовской раздевалке.
Глава пятая
Годы надежд и разочарований
Именно так можно кратко охарактеризовать 1970-е годы. Великая команда ушла в историю, заняв в ней достойное место и обрастая постепенно легендами и невероятными историями. 26 сентября 1970 года свой последний матч провел Эдуард Стрельцов. В присутствии 3000 зрителей «Торпедо» проиграло минскому «Динамо» – 0:1.
Крупным планом
«Стрелец»
Внимание! С мячом Эдуард Стрельцов
Но обиднее всего то, что Стрельцова предают и сегодня. Помнится, в начале 1990-х один из популярнейших тогда телекомментаторов (ставший ныне, как он, наверное, сам считает, мэтром в своей профессии) произнес в каком-то из своих репортажей ставшую печально знаменитой фразу: «Какой там Стрельцов, вот Олег Гарин – это да!» Позже он, вынужденный реагировать на возмущенные отклики, оправдываясь и пытаясь свести все к шутке, говорил, что ему в принципе все равно, что комментировать – футбол или как картошку сажают. Что тут сказать? Не вина его, а беда, что он ни разу не видел Стрельцова на поле. Если бы видел, никогда бы не позволил себе сказать ничего подобного – даже в шутку.
Крупным планом
Три строки Николая Васильева
Героиня одного из рассказов Ивана Бунина в порыве минутного прозрения говорит: «В сущности, о всякой человеческой жизни можно написать две-три строки. О да, только две-три строки».
В сущности – да. Но у каждого человека эти две-три строки такие разные. Вот как они сложились в футболе у Николая Васильева, лишь в 39 лет завершившего игровую карьеру. Воронежский «Факел», московское «Торпедо», димитровградская «Лада», молдавские «Нистру», «Тилигул», «Конструкторул» – вот те тропки, что отвела ему судьба в этой игре. И шел он по ним скромно и незаметно. А громко заявлял о себе, пожалуй, всего раза два-три. В том числе и 6 ноября 1979 года, когда на московском стадионе «Торпедо» в очередном календарном матче забил пять мячей в ворота ташкентского «Пахтакора». Кстати, это было повторением всесоюзного рекорда, установленного еще в 1938 году ленинградским спартаковцем Е. Шелагиным. Кроме Шелагина и Васильева по пять мячей в матчах чемпионата СССР забивали И. Датунашвили (1966), Г. Гавашели (1968), В. Масалитин (1990), И. Колыванов (1991), а в чемпионатах России – В. Панченко (1994). Обо всем этом мы и вели разговор с Николаем Васильевым. Поначалу, правда, он смущался, поскольку, по его словам, уже забыл, когда в последний раз давал интервью. Но постепенно воспоминания затянули его в прошлое, и он заговорил уже уверенно…
Запишите меня в футбол
В футбол я пришел, можно сказать, как толстовский Филиппок – сам. Родился и вырос в Воронеже, на левом берегу одноименной реки. Там же неподалеку, на местном стадионе, базировалась группа подготовки при команде мастеров «Труд». Это потом, в юности, я стал застенчивым и стеснительным. А в детстве тормозов не было, и я сам пошел туда и попросил записать меня в футбол. «В футбол? – переспросил один из тренеров, Борис Александрович Градов. – А ты кто сам-то будешь, откуда? А, сосед, значит. Ну что ж, сосед, становись в строй – посмотрим, что ты умеешь».
Вот так и встал я тогда в строй – как оказалось, на тридцать с лишним лет. После месячного просмотра Борис Александрович сказал мне: «Годишься, сосед». И записал меня в группу к тренеру Серафиму Алексеевичу Андронникову – в прошлом очень хорошему футболисту не только по воронежским, но и по союзным меркам. Он-то и стал моим первым и единственным учителем.
Сразу по окончании школы меня пригласили в воронежскую команду мастеров «Труд» и практически тут же взяли на очередную игру с «Зенитом» из Йошкар-Олы. Я тогда впервые попал в компанию взрослых футболистов, да еще таких, как Проскурин, Янишевский, Татаренко… Оробел тогда немного, что говорить. А когда наш тренер Василий Александрович Васильев за 10 минут до конца игры дал мне указание выйти на поле, тут меня и вовсе страх обуял. Как вышел я к бровке, как увидел битком набитый стадион – тысяч 20–25, как почувствовал дыхание игры, так дух у меня и перехватило. В общем, за те 10 минут я, по-моему, ни разу и мяча-то не коснулся. Но боевое крещение прошел. Играть мне хотелось так сильно, что считал каждый денек, оставшийся до следующего матча.
На меня тогда в Воронеже, конечно, рассчитывали. Но особо не беспокоились: мол, мальчишка местный, молоденький (мне ведь тогда только-только исполнилось 16 лет), никуда не денется. Но все получилось иначе.
Мои новенькие ботинки
В следующем году в Алма-Ате проходила Спартакиада народов СССР, и я совершенно неожиданно для себя был приглашен в молодежную сборную РСФСР. Возглавлял ее Михаил Владимирович Гора, которому я очень многим обязан. Выиграли мы тогда первое место, обыграв в финале сборную Украины. В то время в Алма-Ату на игру с «Кайратом» прилетело московское «Торпедо», и на наш финальный матч пришел Валентин Козьмич Иванов. В той встрече неплохо сыграли Андрей Редкоус, Леша Беленков и я. После игры к нам троим подошел Юрий Васильевич Золотов и предложил вечером посетить гостиницу, где остановилось «Торпедо».
Мы, естественно, пришли к назначенному часу, зашли в нужный номер и увидели Валентина Иванова, Юрия Золотова и Вячеслава Жендарева. Мы встали посередине комнаты, поздоровались и стали ждать, что будет дальше. На мне были видавшие виды стоптанные ботиночки – разве что пальцы не высовывались. Иванов посмотрел на них и, подняв на меня глаза, вдруг спросил: «Ну что, Коля, хочешь ходить в новеньких ботиночках?» – «А кто не хочет?» – в тон ему ответил я. «Ну, если так, пиши заявление в «Торпедо».
Была, однако, одна загвоздка. Незадолго до того меня высмотрели селекционеры московского «Локомотива» и тоже приглашали к себе, предварительно взяв от меня заявление о переходе. Я объяснил ситуацию Иванову, а он в ответ: «Ничего страшного, это мы уладим». В общем, мы все трое написали такие заявления. И не успел я вернуться в Воронеж, как меня срочно попросили приехать в «Торпедо».
Разлуки и встречи
Для меня, 16-летнего мальчишки, было, конечно, лестно переехать в Москву. С другой стороны – боязно: одному, без родителей, сорваться и уехать в совершенно чужой город к незнакомым людям… На Казанском вокзале меня встречал Юрий Золотов. Посадил в машину и повез прямо в Лужники, где «Торпедо» в тот день играло со «Спартаком». Шел 1974 год, был конец августа – начало сентября. После матча, который «Торпедо» выиграло, Золотов повел меня в раздевалку знакомить с футболистами. У меня затряслись руки и ноги, и я засеменил за Золотовым на полусогнутых. А в раздевалке услышал его голос: «Познакомься, Коля, это Вадим Никонов, это Николай Худиев, это Алексей Еськов, это Леонид Пахомов, это Владимир Сахаров». Чуть позже я близко познакомился с Эдуардом Анатольевичем Стрельцовым и Валерием Ивановичем Ворониным. Сейчас мне иной раз не верится, что я был знаком с такими людьми. Валерий Иванович даже приходил ко мне в гости.
Поздно, все поздно
Это случилось незадолго до гибели Валерия Ивановича. У меня был день рождения. По существовавшей тогда в команде традиции, Валентин Иванов построил на поле всю команду, поздравил меня и вручил от имени завода и руководства клуба подарок. На стадионе был и Воронин. Вечером того же дня отмечали праздник дома в кругу семьи. Время было позднее – часов, наверное, двенадцать ночи. Вдруг – звонок в дверь. Подхожу, смотрю в глазок и вижу – Воронин. Открываю дверь и замечаю в темноте лестничной клетки еще три-четыре фигуры. «Колек, – весело воскликнул Воронин, – поздравляю тебя, ну и все такое прочее». Он был уже навеселе. Делая вид, что ничего не замечаю, бодро говорю ему: «Валерий Иванович, заходите, самым дорогим гостем будете!» А он вдруг жестко, сощурив свои красивые глаза, сказал: «Не, Колек, поздно. Все поздно. Понимаешь, для меня все поздно». И, повернувшись, стал тихо, как-то неуверенно ступая, спускаться по лестнице, а за ним – его спутники. Дверь в квартиру я закрыл только тогда, когда хлопнула парадная. До сих пор, когда раздается поздний звонок в дверь, я, смотря в глазок, надеюсь, что увижу там Валерия Ивановича. И слезы наворачиваются на глаза, когда осознаю, что это невозможно. Ведь поздно, все уже поздно…
