Выглядела «Немезида» грозно — хотя опустевшие консоли давно лишились смертоносных ракет, а демонтированные башенки лазерных установок заменены сверхштатными, не предусмотренными изначальной конструкцией шлюзами с пристыкованными спасательными капсулами — их теперь семнадцать, по числу участников шоу. Вернее, семнадцать шлюзов, но капсул всего лишь четырнадцать. После очередного голосования — четырнадцать.

Но даже на экране, с безопасного расстояния (телесигнал и тот доходит с сорокасекундной задержкой) видно: громадина, плывущая на фоне бездонной звёздной черноты, создана, чтобы убивать. Мстить, в полном соответствии с названием. Мстить победителям в так и не разразившейся войне. Мстить не сразу — через год, а то и через два после их победы.

И как ни разоружай «Немезиду», как ни украшай броневые борта светящимися рекламными надписями — ничем не скрыть первоначальные намерения конструкторов и строителей оружия возмездия. Совсем иначе смотрятся коммерческие орбиталки, где любой желающий может вкусить двухдневных прелестей космического бытия. Точнее сказать, не совсем уж любой… Но совершеннолетний гражданин, не имеющий противопоказаний к космическим путешествиям, согласный расстаться с парой сотен тысяч евро и прождать пару лет своей очереди — сполна хлебнёт романтики Внеземелья: побарахтается в невесомости, отведает точную копию рациона Армстронга, и узнает наконец величайшую тайну астронавтики: как же, чёрт возьми, справляют малую и большую нужду закованные в скафандры звездоплаватели??!

Однако «Немезида» игривых мыслей об интимных проблемах космонавтов не вызывала. Тем более сегодня, в день прямого эфира четвёртого голосования. Способствовал тому и голос Жоржа Измайлова — умел ведь, стервец, когда надо, отбросить томно-игривый тон, сурово чеканил слова:

— Итак, вот он — момент истины. Сейчас их четырнадцать — четырнадцать юношей и девушек, сменивших тепло и уют Земли на полную опасностей ледяную пустоту. Через полчаса их останется тринадцать. Кто-то должен уйти. Навсегда уйти. Кто именно — решать лишь вам, дорогие телезрители. Напоминаю: участники реалити-шоу «Наши звёзды» находятся в спасательных капсулах и не видят результатов вашего голосования. И не увидят его итогов до самого последнего момента: до аварийной отстыковки одной из капсул. Все мы знаем, как ненадёжны результаты предварительных рейтингов. Никто из четырнадцати не может быть уверен, что останется в игре. НИКТО. Всё зависит от вас, господа. От каждого из вас. Взгляните на нижний левый угол экрана — разрыв между участниками ничтожно мал. Сэкономив пятьдесят центов на СМС-сообщении, вы можете зачеркнуть чью-то жизнь. Не экономьте! Голосуйте! Жизнь и смерть — выбор только за вами!

Не лгала реклама, ой не лгала. Ни словечком. Не подвёл шампунь, чьё название переводилось с французского как «Свежий ветер», не подвёл родимый…

Русые волосы Насти Чистовой (в миру — Кузякиной) оставались такими же пушисто-нежными, такими же невесомыми… В прямом смысле слова невесомыми. Никаких секущихся кончиков, никакой, упаси Господи, перхоти. И — ни капельки крови.

Кровь парила лишь вокруг её фигуры, нелепо раскорячившейся, повисшей в центре спасательной капсулы. Парила, собравшись в шарики идеальной формы.

Стрельцов чисто теоретически знал, что так оно и происходит при отсутствии гравитации — и всё равно изображение на экране коробило своей неправильностью. Подсознание упрямо вопило: «Не может такого быть! Не может!» Трупу полагается мирно лежать, но не левитировать. А пятна крови, и кусочки черепа с прядями прославленных бесконечными рекламными роликами волос, и частицы мозгового вещества, — должны располагаться вокруг неподвижного тела, а не пародировать иллюстрацию из «Занимательной космонавтики».

— Вы, золотой мой, не совсем представляете специфику подобных шоу, — проворковал Генеральный, сопроводив реплику томным взглядом.

Стрельцов украдкой поморщился. Манеры ГП не то что намекали — во весь голос вопили об ориентации, весьма далёкой от традиционной. Однако самыми тщательными оперативными разработками не подтверждались и эти намёки, и эти вопли. И даже инсинуации жёлтой прессы не подтверждались. Чист был Генеральный Продюсер КРТ (Коммерческого Российского Телевидения), чист, аки праведник Лот посреди теле-Содома и шоу-Гоморры… Очевидно, всего лишь не хотел выглядеть белой вороной на голубятне.

— «Наши звёзды», серебряный вы мой, по техническим причинам идут в эфир с небольшой задержкой.

— Ну да, пресловутые двадцать секунд… — вспомнил Стрельцов.

— Какие двадцать секунд? — капризно встрял Жоржик. — Какие двадцать секунд? У нас на монтаже и режиссуре люди работают, не роботы! Два часа, и ни центом меньше! А я, между про…

Водитель трейлера, лысеющий мужчина лет сорока пяти (представиться он не посчитал нужным), заметно нервничал. Причём сказать именно так — значит оценить его состояние с максимальной мягкостью. А прямо говоря — водитель дрожал, как осенний лист на ветру, и вызывал желание скормить ему какую-нибудь патентованную пилюлю, способную предотвратить неприятные кишечные неожиданности.

И я не понимал, в чём причина столь откровенного страха. В конце концов, перевозка «Пустельги» ни один из российских либо международных законов не нарушает — при наличии, разумеется, документов, подтверждающих легальное владение означенным летательным аппаратом.

Четыре же «Кадета» — нахождение коих в частной собственности законы отнюдь не приветствуют — прибывали к точке рандеву другим транспортом, и установить их под крыльями «блохи» надлежало перед самым вылетом, когда трейлер будет уже далеко.

Так отчего же паникует водитель?

Неужели Паша Пастушенко раскрыл ему все карты? Сомнительно… Глупо посвящать в подробности операции человека, роль которого сводится к доставке груза из точки А в точку Б.

Паша Пастушенко сам вышел на меня месяц назад. И не стал ходить вокруг да около, благо знакомству нашему уже полтора десятка лет, — правда, после выпуска потеряли друг друга из вида… Дело в том, что учебное заведение, в котором знакомство имело место, организацию юбилейных встреч выпускников не практикует. Да и конторы, куда тех выпускников распределяют, держат под плотным присмотром внеслужебные контакты сотрудников.

Короче говоря, Паша пришёл ко мне нежданно-негаданно, и заявил с порога: дескать, знает обо мне всё. И где я служил, и за что меня оттуда выперли, и чем я занимаюсь сейчас… После чего предложил работу: не слишком трудную, разовую, — но за хорошие деньги.

Оговорюсь: не слишком трудную именно для меня. Потому что задумал Паша не много и не мало — уничтожить объект, в службе безопасности которого я прослужил четыре года, пока не погорел на… Ладно, не будем о грустном.

В общем, все бреши, все мышиные норки, тараканьи щёлки и подземные кротовьи ходы в продуманной системе защиты я знал наперечёт — и за полгода моей вольной жизни едва ли там многое изменилось…

Ну и чем, угадайте с трёх раз, я мог ответить на такое заманчивое предложение? Совершенно верно, ответил встречным предложением. Выбирай, дескать, Паша: либо ты быстро-быстро уходишь и в жизни не попадаешься мне на глаза, — а я ради старой дружбы делаю вид, что разговора этого не было. Либо останешься, но уйти своим ходом уже не получится. Увезут на спецтранспорте — сначала в госпиталь, потом в одно большое и красивое здание на Литейном проспекте.

«Пустельга» выскользнула из трейлера по наклонному пандусу и оказалась на старой, заброшенной бетонке, избранной нами в качестве точки выгрузки.

С обеих сторон дороги тянулись к небу заросли высоченного борщевика — в последние годы владельцы пригородных полей предпочитали культивировать именно это растение. Невезучие владельцы, естественно, — чьи угодья пока не были выкуплены под коттеджные посёлки, шоп-зоны и развлекательные комплексы.

Поговаривали, что новая для Нечерноземья монокультура быстро истощает почвы, и лет через десять дешёвое сырьё для биореакторов аукнется огромными деньгами, вложенными в рекультивацию. Может, оно и так, не знаю. Но для нашей операции эти зелёные джунгли более чем кстати — в старомодном капустном или морковном поле не больно-то утаишь те интересные вещи, что мы собирались проделать с «Пустельгой». Сейчас, в середине июня, генно-модифицированный борщевик успел вымахать в половину своего полного роста, достигнув четырёх метров, — и со стороны невозможно было разглядеть даже крышу трейлера.

Крыло пришлось выгружать при помощи грузоподъёмной стрелы, которой был оборудован упомянутый транспорт. Нет, штатные крылья-лопасти при транспортировке не демонтируются — неподъёмная металлическая конструкция входила в дополнительную комплектацию и теоретически должна была служить пилоном для навесного оборудования: метеорологического, или сельскохозяйственного, или применяемого спасателями для розыска попавших в беду туристов…

Как известно, «Пустельга» — небольшая, относительно недорогая и простая в эксплуатации — применяется не только как личный транспорт, но и активно используется всевозможными службами. Но оснащение её пилона «Кадетами» — моё личное ноу-хау. До такого ещё никто не додумался, возможно оттого, что эти портативные ракетки класса «воздух-земля» разработаны совсем недавно, и достать их не так-то легко. До сих пор террористы всех мастей использовали «воздушных блох» по старинке — набивали взрывчаткой, насколько позволяла грузоподъёмность, и готовили пилота-камикадзе.

Затем Паша принялся за мои патриотические чувства. Патриот ты, дескать, России или нет?

Я отвечал, что мой патриотизм пришлось сдать, уходя со службы, — вместе с удостоверением, личным оружием и номерным жетоном. Без этого обходной лист не подписывали. Так что можете отныне считать меня безродным космополитом. Гражданином мира, если кто подзабыл греческий.

К тому же мне не совсем было ясно, каким образом уничтожение «Хеопса» поможет означенный патриотизм проявить. О чём я немедленно сообщил Пастушенко. Но тон выбрал достаточно сомневающийся, провоцирующий на уговоры и разъяснения… Ибо всерьёз заинтересовался, кто же стоит за спиной былого сокурсника — у кого хранятся копии голокарточки и остальное моё досье… С кем придётся иметь дело потом, когда Паша ляжет в небольшую, но уютную ямку на каком-нибудь загородном пустыре. А он туда ляжет, потому что я очень не люблю шантажистов.

Пастушенко начал объяснять, не догадываясь о моих не слишком отдалённых планах, касающихся его персоны. Или догадываясь… Пожалуй, судя по тому, как развернулись дальнейшие события, — всё же догадываясь…

Так вот, давил Паша, после второго Алабамского инцидента всем более-менее серьёзным аналитикам стало ясно, что дни Америки как великой державы сочтены. Белые американцы уже стали всего лишь относительным большинством в своей стране — пока ещё превосходят по численности и негров, и латиносов, и китаёз — но лишь если брать тех по отдельности. А если рассматривать всех вкупе — тридцать шесть процентов белого населения против шестидесяти четырёх цветного. И соотношение это постоянно меняется. Понятно, в чью пользу.

Водитель трейлера, не прощаясь, запрыгнул в кабину. И тут же от души газанул, обдав меня сизым облаком. Ладно хоть без характерного для бензиновых двигателей резкого запаха — в процессе метанового биосинтеза ароматические углеводороды не образуются, а серы в метане и без того нет…

Ну что же, из-за чужой нервной торопливости я получил фору — незапланированный люфт времени. Небольшой, минут семь-восемь, но и эти минуты можно использовать с пользой.

Чем я и занялся. Включил энергосистему «Пустельги», но вместо предписанной инструкцией проверки показаний датчиков достал карманный сканер и начал кропотливо исследовать обшивку кабины. Приборчик трудолюбиво попискивал, мигал светодиодами и демонстрировал цифры на крохотном экранчике дисплея — рапортовал о всевозможных кабелях и проводах, тянущихся под обшивкой.

Матчасть в последние две недели была изучена мной досконально. Не то… всё не то… Штатные провода на своих законных местах… Опа! А это что такое?

…«Это» оказалось тонким белым проводом. Один его конец исчезал в недрах блока связи, другой тянулся к металлическому цилиндру, упрятанному между обшивкой и кожухом двигателя. Небольшой сюрприз от мистера Пастушенко. Интересоваться содержимым цилиндра времени уже не оставалось. Да и не велика разница, каким именно сортом взрывчатки Паша собрался отправить меня на небеса. Точнее говоря, собрался не позволить вернуться с небес на грешную землю живым и здоровым.

За воротами огромного загородного комплекса КРТ вновь толпились пикетирующие с плакатами — и вроде бы число их несколько увеличилось. По крайней мере по дороге сюда Стрельцов точно не видел десяток бодрых старушек, растянувших здоровенную матерчатую ленту с обличающими словами:

Более молодые представители протестующей общественности использовали гопры: куда как удобно — нажал кнопочку в кармане, и над головой объёмные мерцающие буквы складываются в призывы самого возмутительного содержания. При любой же угрозе со стороны стражей порядка обнулил текущую запись — и вновь в памяти портативной коробочки хранятся лишь семейные портреты или шедевры мировой скульптуры, а «Закон об экстремизме» может спокойно отдохнуть…

Старушки со своим архаичным плакатом вообще выглядели несколько театральными. Опереточными. Где, скажите на милость, они откопали допотопные, по моде начала века, брючки-стрейч и топики? В далёкой глухой провинции или в театральной костюмерной? И, самое главное, зачем? Чтобы выставить напоказ отвислые животы, изукрашенные давным-давно вышедшими из моды татуажем и пирсингом?

Короче говоря, вблизи пенсионерки показались Стрельцову не настоящими. Хотя он допускал: мельком и издалека показанные в очередном репортаже, будут они выглядеть вполне правдоподобно.

Проект «Немезида» родился на свет в разгар «второй холодной войны», хотя нечто, отдалённо похожее, американцы пытались осуществить и в годы войны первой — на куда более низком техническом уровне, разумеется. Их спутники серии «Орион» проектировались как мегатонная боеголовка, вращающаяся вокруг Земли по отдалённой, очень вытянутой орбите. Предполагалось, что в случае проигранной ядерной войны оружие возмездия спустя несколько месяцев обрушится на головы торжествующих победителей — засечь и как-либо остановить приближающиеся к Земле «Орионы» не представлялось возможным. Обрушится автоматически, повинуясь полученному в ходе боевых действий сигналу.

Тот стародавний проект так и не был до конца реализован. При испытаниях выяснилось, что без постоянной коррекции полёта точность попадания спутника-бомбы падает катастрофически: минимальный разброс достигал тысячи километров по долготе и трёх-четырёх тысяч километров по широте. Выжигать термоядерными взрывами безлюдную сибирскую лесотундру не имело смысла, не говоря уже о риске угодить по собственной территории… Ни одна боеголовка так и не была выведена на орбиту.

Проект «Орион» заморозили, а тридцать лет спустя — рассекретили.

Но идея «отложенного возмездия» не умерла, возродившись уже в новой России в виде проекта ДОС — дальних орбитальных станций. «Немезидами» их окрестили западные журналисты, когда стало известно, что помимо продекларированной задачи — непосредственной подготовки марсианской экспедиции, — ДОСы выполняют и оборонительную функцию. Традиционное ядерное оружие, плюс нетрадиционное — способное породить и обрушить на побережье США или Китая тайфун невиданной силы, плюс лазерные системы, сводящие к нулю шансы уничтожить «Немезиду» ракетами земного или космического базирования.

После первых показательных стрельб 2014 года по пустынному району Тихого океана, после чудовищного тайфуна, залившего берега Земли Котса в Антарктиде гигантскими волнами, нежелание Запада признать возрождение России в ранге великой державы резко пошло на убыль. Да и Юго-Восточный Альянс прекратил свои регулярные требования передать пустующие и малозаселённые земли Сибири в международное пользование.

— Конкретно вы попали, отцы, — повторил верзила с нескрываемым злорадством. — Лоханулись не по-детски. Табличку про частную собственность видели?

Стрельцов табличку, естественно, видел. Но проигнорировал. После введения в действие новых редакций Земельного и Водного кодексов в двухсоткилометровой зоне вокруг Москвы трудно, почти невозможно найти лесок или участок речного берега, не украшенный подобной табличкой.

Обнаружив, что нарушители никаких попыток к активным действиям не предпринимают, страж частной собственности несколько расслабился. Убрал лапищу с кобуры, из которой, как выяснилось, торчала рукоять «Беретты-2017». Заинтересованно оглядел машину.

— Не хилая у вас, отцы, тачка… Ну что, как расходиться будем? Полюбовно или по закону?

«Кому же, чёрт побери, принадлежит этот лесок, коли его сторож хамит так безбоязненно? — подумал Стрельцов. — Понимает ведь, что БМВ двенадцатой серии не по карману какому-нибудь задрипанному доктору наук или системному менеджеру…»

Досье Станислава Моргулиса, начальника службы безопасности Коммерческого Российского Телевидения, Стрельцов изучил более чем внимательно — именно потому, что предполагал: им непременно доведётся натолкнуться на сопротивление, тайное или явное, означенного начальника. И ещё по одной причине.

Досье оказалось достаточно любопытным. Нестандартным…

После Большой Зачистки к государству перешли не только блокирующие пакеты акций в корпорациях, получивших федеральный статус, но и исключительное право назначать руководителей корпоративных служб безопасности. Так сказать, «око государево» в относительно частном и относительно свободном бизнесе. Естественно, назначенные генералы, полковники и майоры отнюдь не всегда хранили верность присяге — большие деньги есть большие деньги — и часто «око» оказывалось крепко зажмуренным, но факт остаётся фактом: начальников частных охранок без гэбэшного прошлого можно было пересчитать по пальцам. Причём для пересчёта хватило бы одной руки… И первый загнутый палец при подобном подсчёте обозначал бы, без сомнения, С.С. Моргулиса — как-никак, КРТ, крупнейший медийный концерн…

Необычными были уже сами обстоятельства рождения будущего главы Управления внутренних исследований и работы с персоналом — именно так, завуалированно, предпочитало именовать свою «безпеку» КРТ.

Родился Стасик Моргулис четвёртого апреля 1987 года в семье двух молодых переводчиков, недавних выпускников ЛГУ. Родился в Луанде, столице Анголы, где помянутые специалисты помогали строить не то социализм с человеческим лицом, не то народную демократию с африканской спецификой…

Четыре «Кадета» заняли свои места на пилоне. Пришло время разобраться с мужчинами, помогавшими мне управиться с ракетами…

Приехали они — люди, не ракеты — в «точку-бис» в количестве трёх человек, что само по себе настораживало. Не такая уж неподъёмная штука «Кадет», двоим не страдающим дистрофией гражданам установить её вполне по силам. Допустим, третий в это время присматривает за окрестностями и прослушивает эфир — короче говоря, обеспечивает безопасность.

Но зачем тогда здесь присутствовал ещё один тип, никак не участвовавший в нашей возне с ракетами, — плечистый мордоворот с нездоровой шелушащейся кожей лица? Чем больше посвящённых людей, тем больше потенциальных источников утечки информации, — азы профессии, а уж в недостатке профессионализма Пашу Пастушенко не попрекнуть…

А ещё мне не понравился пиджак мордоворота. Точнее сказать, правая пола его расстёгнутого пиджака. Ещё точнее — то, что она болталась с чуть большей амплитудой, чем левая. И отвисала чуть-чуть ниже… В правом боковом кармане шелушащегося господина таилось нечто компактное, но увесистое. Конечно, там мог лежать абсолютно безобидный предмет. Плоская банка с тушёнкой, например. Что может быть естественнее? — может, нападают на человека приступы нежданного голода, вот и носит с собой запасец на чёрный день…

Но мне отчего-то казалось, что в кармане лежит пистолет.

Соединённые Штаты от внутренней войны, говорил Пастушенко, может спасти лишь победоносная война внешняя. Не какая-нибудь локальная войнушка — по сути, полицейская операция, — как на Мальте или в Бурунди. Большая, настоящая война, сравнимая по масштабам со Второй мировой. Либо более чем серьёзная угроза такой войны, чтобы люди искренне верили в её начало и хорошо понимали: завтра на них могут посыпаться ракеты, и закручивание гаек — куда как потуже, чем во времена Маккарти — меньшее зло. А теперь задумайся, сказал Паша, против кого в современном мире такая война возможна?

Я задумался. Но не о грядущей мировой бойне. О другом: почему из полутора десятков «миротворческих операций» последних лет Пастушенко помянул именно Мальту? Случайность? Или демонстрация: дескать, я знаком и с твоим ИСТИННЫМ послужным списком? Поскольку к мальтийским делам мне довелось иметь кое-какое отношение… Достаточно косвенное: работал над одним из узлов операции прикрытия, не позволяющей вычислить страну, де-факто поставлявшую оружие арабской диаспоре. Операция прошла успешно (благо заводов, производящих лицензионные «Печенеги» и «Никоновы», по миру разбросано предостаточно), — но никак в моём послужном списке не отражалась. Официально я тогда занимался совсем в другом месте совсем другими делами.

Вопрос о подозрительной Пашиной осведомлённости так и остался непрояснённым. Больше про Мальту он не вспоминал… Может, и в самом деле случайность.

Пастушенко продолжал давить: ну и кто, по-твоему, самый вероятный противник Штатов?

Юго-Восточный Альянс, ляпнул я без раздумий.

Ай-ай-ай… нехорошо получилось. Зачем сразу думать о людях дурное? В кармане шелушащегося красномордого господина лежал вовсе даже не пистолет, готовый продырявить и ткань пиджака, и мою шкуру. Пистолет, короткоствольный безгильзовый «Глок», находился в подплечной кобуре, а второй — крохотный изящный «найт-бэби» — в кобуре, укреплённой на лодыжке.

В кармане же имел место импульсный парализатор — расчехлённый и готовый к применению. Причём кнопка переключения режимов стояла в положении «S». Вот оно что… Убивать исполнителя перед самой акцией никто не собирался. И даже превращать меня в безвольную куклу, в пускающий слюни манекен, — в планы Пастушенко не входило.

Предстояла всего лишь предполётная накачка, небольшой такой сеанс суггестии — дабы я делал своё дело, никак не пытаясь избегнуть подготовленных Пашей сюрпризов… Где он раздобыл мою альфа-карту (без неё парализатор на зомбирование конкретного человека не настроить) — вопрос интересный, но несвоевременный. Однако на досуге надо будет им непременно заняться. Потому что это очень неплохой след, ведущий к таинственным «патриотам России»…

Ладно, пора завершать подготовку. Аварийный дельтолет, поколебавшись, я выбросил из кабины. После воздушной атаки «Хеопса» небо будет кишеть эйркиллерами — и болтающийся на парашюте либо параплане человек станет лакомой добычей для беспилотных аппаратов. Посему в качестве спасательного средства при нештатной ситуации было решено использовать дельтолет, способный в крутом пике уйти к земле и погасить скорость у самой поверхности. Но увы, работоспособность дельтолета (и отсутствие в нём новых сюрпризов от мистера Пастушенко) не проверить, не активизировав его. А вновь сложить этот гибрид зонтика и дельтаплана — процесс весьма кропотливый и трудоёмкий. Так что уж постараемся обойтись без нештатных ситуаций.

Ну вот и всё… Пора.

А вот теперь меня заметили… На пульте замигал красный светодиод, в наушниках запищал сигнал вызова на единой аварийной частоте. Затем послышался голос, предлагавший назвать позывные и изменить курс. Я не стал вслушиваться в называемые диспетчером цифры, но пропел ему задушевным голосом:

— У церкви стояла каре-е-е-е-та, невеста вся в белом была-а-а-а-а…

Мог бы сказать или пропеть что-нибудь другое, всё равно искажающая приставка превратит любые мои слова в неразборчивое, забиваемое помехами кваканье.

«Пустельга» медленно набирала высоту — двести метров, двести пятьдесят, триста… И летела отнюдь не с предельной скоростью. Сохраняя прежний курс, моя «блоха» должна пройти километрах в трёх от «Хеопса».

Серая махина видна как на ладони — огромная пирамида, размерами превышающая одноимённую египетскую. Только вот форма сооружения несколько подкачала, не совсем соответствует историческому аналогу: верхняя часть срезана, так что получилась плоская площадка, издалека кажущаяся небольшой, на деле — с десяток футбольных полей размером.

Личная встреча оказалась несколько более содержательна, чем изучение досье Моргулиса С. С. Но всего лишь несколько…

Сегодня утром — после завершения сорокаминутной аудиенции у ГП — напарники отправились в кабинет полковника Моргулиса. Как бы полковника — ни Лось, ни Стрельцов просто не могли считать начальника здешней охранки коллегой, да ещё старшим по званию.

Вообще-то Стрельцов перед визитом на КРТ подозревал, что побеседовать доведётся лишь с Моргулисом: всем известно, что рабочий день таких крупных фигур телевизионной тусовки, как ГП и Жорж Измайлов, начинается после обеда, — а восемь утра для них не просто раннее утро, но глубокая ночь… Однако встреча состоялась-таки. Если учесть, что после убийства Чистовой-Кузякиной к тому времени прошло семьдесят с лишним часов, можно сделать вывод: ГП поднялся в непредставимую для себя рань и безжалостно поднял лучшего своего шоумена с единственной целью — продемонстрировать ФСР, как он, генеральный продюсер, озабочен успехом расследования…

Но общение с Моргулисом заставило усомниться в истинности помянутого вывода. Казалось, ТВ-полковник абсолютно не заинтересован в раскрытии дела. Ничем, упаси господи, не собирается препятствовать, — но не заинтересован. Любая информация? — пожалуйста! Очень скоро во смарт-чипы Стрельцова и Лося оказались загружены кучи, груды, прямо-таки терриконы информации — все записи, сделанные всеми бортовыми камерами «Немезиды», стационарными и переносными, полные досье всех участников шоу, подробнейшие отчёты о мерах безопасности, принимаемых в ходе предполётной подготовки… И прочее, и прочее, и прочее…

Станислав Моргулис — высокий голубоглазый блондин — сидел за своим столом и, казалось, с трудом сдерживал ехидную усмешку: ну и что, коллеги, вы со всем этим будете делать? Прекрасно понимал, что даже штат аналитиков, трудолюбиво пялящихся на экраны, делу не поможет: заметить какую-то зацепку, нестыковку в разговорах и действиях участников космического шоу может лишь человек, самолично просмотревший все бесконечные записи. Может — но едва ли заметит, тут работы на пару месяцев непрерывного просмотра, и под конец всё в голове смешается в такую кашу, что станет не до анализа… Сам господин полковник за весь разговор не выдвинул ни единой версии о причинах и виновниках покушений на борту ДОС.

— Моргулис — не прибалтийская фамилия, — сказал Лось полуутвердительно.

— Не прибалтийская, — согласился Стрельцов. — Скорее такую фамилию мог бы носить еврей… Причём не из-за черты оседлости — но откуда-нибудь из Бессарабии или Румынии.

— Мамаша его, судя по фото, тоже далеко не нордического типа… Тогда вопрос: в кого же он уродился этакой белокурой бестией? Может, «папик» и в самом деле его папаша?

После изучения досье напарники, не сговариваясь, пришли к выводу: крутой карьерный взлёт мадам Моргулис (а впоследствии и Моргулиса-младшего) объясняется многолетней протекцией со стороны «папика» — любовника, предпочитавшего не афишировать эту связь… Причём, по всему судя, «папик» весьма плодотворно трудился в КГБ, а затем подался на вольные хлеба в частный бизнес — сохранив при этом старые связи.

— Тогда любопытный расклад может получиться, — сказал Стрельцов. — Если Марина и в самом деле ждала ребёнка не от мужа, а от «папика», а тот имел достаточно власти и влияния — мог ведь и подставить Сергея Моргулиса, получив информацию о готовящейся акции УНИТА…

Опасения Стрельцова не оправдались. На службе его уже ждало постановление о возбуждении литерного дела. Заверил его своей подписью не кто-нибудь — сам глава Управления ФСР на транспорте, генерал-лейтенант Кирпичников. В общем-то логично: транспортом при желании можно назвать любой предмет, доставляющий грузы либо пассажиров из одной точки пространства в другую: хоть ядро барона Мюнхгаузена, хоть планету Земля, рассекающую мировое пространство. И уж тем более дальнюю орбитальную станцию «Немезида-17».

План оперативных мероприятий Стрельцов и Лось вчерне составили ещё по дороге — в четыре руки на своих ноутбуках, передоверив управление автопилоту. Через час, внеся правки и коррективы, распечатали и понесли начальству на подпись.

Барсук (в миру известный как генерал-майор Юрий Владленович Барсев) долго изучал документ, беззвучно шевеля губами. Напарники терпеливо ждали. Стрельцов думал, что за минувшие пять лет — именно столько он провёл вдалеке от столицы — Барсук совсем не изменился. Ни внешне, ни манерами… Всё тот же толстый одышливый дядька, словно законсервировавшийся на шестидесяти с хвостиком.

Наконец начальник поднял голову, взглянул на подчинённых. Взъерошил характерным, тоже не изменившимся за годы жестом остатки шевелюры — седой венчик вокруг обширной лысины. Вздохнул и достал из нагрудного кармана свой знаменитый на всё Управление маркер. Сейчас начнёт сокращать и урезать, понял Стрельцов.

— Думаете, совсем я старый стал? — спросил Барсук. — Думаете, ничего не понимаю? Зачем три бригады наружки просите? Думаете, сокращу до двух, а вам того и надо? О-хо-хо…

Подкрепление, обещанное группе «Немезида», помаленьку прибывало — к обеду под командой Стрельцова было уже восемь человек, если считать его с Лосем. Правда, трое из них не оперативники и не аналитики — девушки из информационного отдела (честно сказать, не такие уж девушки — возраст самой младшей Стрельцов оценил в двадцать пять лет, старшей было за тридцать). Но и от этой подмоги отказываться грех, особенно когда предстоит перелопатить громадные объёмы информации…

Плюс двое оперов: один — Юрик Митько — из молодых, незнакомых; второй — Гриша Кайданников по прозвищу Козерог, старая гвардия. Работать с ним Стрельцову не доводилось, но отзывы коллег слышал очень даже неплохие…

Плюс некий господин Хрущёв — попросивший называть его по имени-отчеству, Василием Васильевичем, а если уж никак не обойтись без фамилии, то ставить ударение в ней на первом слоге. Был ВВХ (так его мысленно окрестил Стрельцов) высоким, сутулым мужиком на шестом десятке, носил очки с толстыми линзами и регулярно, по часам, принимал какие-то пилюли… Зато считался великим специалистом во всяческих экономических махинациях — якобы определял нестыковки в финансовых бумагах верхним чутьём, не зарываясь в бумажные терриконы первичных документов.

Чем занять этого новобранца по его прямому профилю, Стрельцов не придумал, — и покамест ВВХ работал с базами данных лицензионно-разрешительных комиссий: не оформлял ли кто-нибудь из участников шоу «Наши звёзды» лицензию на огнестрельное оружие самообороны.

Хотя, конечно, максимальный калибр, дозволенный законом к личному владению — 7,62 миллиметра, а Чистову-Кузякину застрелили из чего-то более основательного. Но Стрельцов хорошо знал: решать проблемы с помощью пистолета гораздо более склонны граждане, привычные к такому оружию. А непривычные бьют по голове тяжёлыми предметами, или тыкают в организм предметами острыми, — даже если под рукой имеется что-то огнестрельное.

Следующий выпуск новостей я опять посмотрел в машине — с самого начала и очень внимательно.

Ну наконец-то! Шакалы камеры и микрофона отреагировали на мои утренние подвиги. А то обидно получается: жизнью рисковал, от пуль и ракет уворачивался, грязной воды нахлебался, — и в результате никакого общественного резонанса.

Официальное сообщение прозвучало в самом конце основного блока новостей, перед рекламой. И оказалось необычайно скупым: крупная авария на ЦДКС «Хеопс», причины выясняются, наличие человеческих жертв Министерство обороны не подтверждает, но и не опровергает. Разберём, дескать, обломки, — и всё доложим обстоятельно. Затем был обещан более подробный репортаж после рекламы.

Убавив звук, я выложил на пассажирское сидение альбомы. Быстро пролистал один, второй: вот я с детьми в Новгороде, в музее деревянного зодчества — в первое лето после того, как мы разбежались с Ириной. А вот я уже с Женькой, этой весной, в Карелии… Не то… Нужные кадры отсняты год назад, но в какой же альбом я их засунул… Ага, нашёл.

Полтора десятка снимков — плоских, не объёмных, сделанных старенькой цифровой камерой. Обширное помещение, фуршетные столы, люди с бокалами в руках, значительная часть мужчин в военной форме… Есть тут и я, но в штатском. Такая уж у меня была работа, не позволяла сверкать регалиями и наградами. А вот и она… Чёрт, неудачный ракурс, стоит вполоборота, только лицо повёрнуто к снимавшему… Однако меня в данном случае интересовало не лицо.

В конверте лежала сводка, украшенная штампом «СОВСЕКРЕТНО». Короткая — полстраницы машинописного текста. Подробности якобы аварии, случившейся на «Хеопсе», — а на деле хорошо спланированной и дерзкой атаки с воздуха.

Стрельцов прочитал, задумался… Прочитал ещё раз, пытаясь вылущить какой-то намёк, скрытый между сухими казёнными формулировками. Никаких намёков не обнаружилось, но сложить два и два он и сам был способен…

Взял сводку, пошёл к Лосю. У того крутился очередной выпуск космического шоу — интимная, тет-на-тет, беседа Кузякиной и Солнцевой.

— Слушай, как люди это смотрят?! — тоскливо поинтересовался Лось у коллеги. — Миллионы ведь у ящиков сидят, не отлипая… Может, они-то как раз все нормальные — и только я псих?

Стрельцов не стал отвечать, сочтя вопрос риторическим. Хотя имел своё мнение о причине неувядающей популярности всевозможных реалити-шоу. Можно назвать причину одним словом: виртуализация. Всеобщая и глобальная виртуализация нашей жизни. Ещё двадцать лет виртуальные ведущие телепрограмм казались экзотикой — неестественные, напоминающие плохо оживлённые манекены. Теперь же отличить их от живых коллег позволяет лишь наличие или отсутствие надписи, временами появляющейся в углу экрана, — дескать, перед камерой сидит не виртуал, человек из плоти и крови. Бесконечные стереосериалы с актёрами-виртуалами лепятся в режиме реального времени — пять серий в неделю, причём живые актёры-звёзды, изредка приглашаемые в отдельные серии для поддержания рейтинга, смотрятся на фоне электронных коллег не слишком выигрышно… Актёрская профессия умирает, и не только на экране, но и на сцене, — чего стоил позапрошлогодний скандал с МХАТом, когда просочилась информация, что в ряде спектаклей были задействованы стереодубли известных артистов, и никто не заметил подмены… К тому же стоит учесть, что и в повседневных буднях живое общение сведено к минимуму. До четверти «белых воротничков» работают сейчас на дому, за компьютером, — начальству куда выгоднее оплачивать им канал онлайновской связи с офисом, чем раздувать площади для лишних рабочих мест… Да и встречи с друзьями и родственниками всё реже происходят в реале — визор, конечно, вещь удобная, но всё же когда вместо реального человека смотришь на экран, а на тебя смотрит камера — волей-неволей чуть иначе говоришь и держишься… А реалити-шоу даёт некий суррогат — треплются две девчонки, делая вид, что не подозревают ни о какой камере, и пусть обе те ещё дуры (или лишь прикидываются таковыми), зато живые, настоящие. Опять же всё об их проблемах знаешь, чувствуешь себя третьим участником разговора, просто на редкость молчаливым…

Если недооценивать людей, с которыми приходится иметь дело, из этого могут проистекать самые разные житейские неприятности — крупные и мелкие, но в основном не смертельные. Однако если недооценить человека, который всерьёз собрался тебя убить, — последствия окажутся более чем плачевными. Причём плакать будет безутешная родня недооценившего.

Признаюсь как на исповеди: я недооценил Пашу Пастушенко. Моя вина.

Не знаю, в чём причина: или его профессиональный уровень неизмеримо вырос за последние годы, или «патриоты России» — отнюдь не кучка террористов-маргиналов, и в их рядах есть люди, обладающие с трудом представимыми для меня возможностями… Причина не важна, гораздо важнее следствие: конспиративная квартира, где я рассчитывал не просто отсидеться, но использовать её как базу в грядущей разборке с Пашей, — оказалась засвечена.

Нет, никаких сигналов тревоги я не углядел, медленно проехав на «Дерринджере» через двор на Северном проспекте. Не стоял на подоконнике горшок с пышным кустом герани, или тридцать три утюга, ориентированных носами на восток… Сигнал тревоги звякнул внутри меня — фальшивым, надтреснутым звуком.

Засада…

Яков Степанович Сульдин был пенсионером, но далеко не старым — получил очень даже неплохое государственное обеспечение в сорок семь лет, как ветеран Туркестана, тяжело раненый. Хотя ранение, принёсшее инвалидность третьей группы, и произошло от взрыва бытового газа (служил Яков Степанович по интендантской части), но считалось боевым, поскольку приключилось в зоне военных действий… В общем, на жизнь хватало. Однако, проведя год за рыбной ловлей — любимым с детства занятием, на которое времени до сих пор катастрофически не хватало — господин Сульдин заскучал. И вскоре с головой окунулся в бизнес, связанный с недвижимостью.

Понятное дело, на излёте пятого десятка начинать карьеру с нуля, рядовым агентом в риэлтерской фирме, смысла нет — там хватает молодых, хватких и перспективных.

Яков Степанович нашёл себе своеобразную экологическую нишу и с комфортом в ней поселился. Занимался поиском и арендой на чужое имя помещений, кои пересдавал затем разным подозрительным лицам для всевозможных сомнительных дел.

Например, если вам нужна квартира, куда время от времени будут доставляться коробки с товаром, и мелкие дилеры постоянным потоком будут являться за рекомым товаром, уже расфасованным на мелкие порции, — смело обращайтесь к Сульдину. Обеспечит всё в лучшем виде, с отдельным входом, без любопытствующих взглядов старушек-соседок, норовящих наябедничать участковому.

Или вдруг вам захочется основать небольшой подпольный цех по отливке шоколадных фигурок из конфет с давно просроченным сроком годности, — тогда путь ваш вновь лежит к Якову Степановичу. Предоставит помещение, куда гарантированно не ввалится с радостным изумлением санэпиднадзор: а что это вы тут делаете?

Счёт на моё имя был открыт в питерском отделении «Кредит Лионе». Не слишком выгодно с точки зрения процентных ставок, зато надёжно — чихать хотели эти заграничные ребята на бумажки об аресте счёта, подписанные нашей районной прокуратурой. Им, чтобы ущемить интересы клиента, подавай решение европейского суда, да не какого-нибудь, а высшей инстанции, после всех апелляций-обжалований.

Как и ожидалось, денег на счету не прибавилось. Сто тысяч пятьдесят евро. Полтинник в валюте внёс я, при открытии счёта. Остальное — от щедрот Пастушенко, двадцатипроцентный аванс. Остальные восемьдесят процентов должны были оказаться на счету в течение трёх часов после успешного завершения акции. Не оказались…

Из спортивного интереса я позвонил Пастушенко — вдруг случится чудо, и он ответит. Не случилось, ответа не было… Наверняка этот номер использовался Пашей лишь для общения со мной и лишь в период подготовки операции.

Может, он вообще сейчас далеко-далеко, на другом краю света? Греет косточки на флоридском пляже?

Или наоборот, лежит где-нибудь в укромном месте с пулей в голове — чтобы не осталось никакой ниточки, ведущей от «Хеопса» к «патриотам России»?

За минувшие два с половиной часа караул у Мавзолея сменился. В смысле, сменилась группа, опекавшая снаружи конспиративную квартиру.

У молодых людей кончилось, наконец, пиво в их бездонных бутылках, и они — и бутылки, и их владельцы — покинули авансцену. Автомеханик-любитель не то починил «волгу», не то решил прервать на время своё увлекательное занятие. Мамаша тоже отчалила — думаете, вместе с коляской? — а вот и нет. Коляска, всё та же, осталась на месте, но теперь её покачивала другая молодая женщина.

Недоработка… Могли бы уж не поскупиться на две коляски.

И ещё один прокол — в облике юной мамы. Вроде бы всем хороша: моднейшая разноцветная причёска «взрыв на прядильно-ниточной фабрике», пятнистый комбез в популярном ныне стиле «ретро-милитари». Но отчего-то униформа, украшенная эмблемами и знаками различий несуществующей армии, не выглядела на мамаше, как седло на корове, — в отличие от большинства её сверстниц, предпочитающих этот стиль. Хорошо сидел комбез, подогнанно… Вместо высоких шнурованных ботиночек от Гуччи или Марселлини юная мамочка натянула кроссовки, которые нынешние модницы с таким нарядом не носят. Если, конечно, по личному опыту не знают, что прыгать под пулями куда удобнее не в бёрцах, но в более подходящей для того обуви.

С мамашей всё ясно. Двое других топтунов тоже вычислялись на счёт раз: ремонтники в ярких оранжево-синих спецовках возились с кодовым замком подъезда — не того, что был нужен мне, а соседнего, расположенного в полутора десятках метров. Вернее, возился один, а второй стоял рядом, подавал время от времени коллеге инструменты из чемоданчика. И внимательно обозревал окрестности, разумеется.

Возможностей кардинально изменить внешность у меня не было. Да и не люблю я маскарады и тотальный грим. Идёшь по улице и чувствуешь на себе незримое клеймо: ряженый!

К тому же Пастушенко наверняка предоставил своим орлам не просто фото и словесный портрет, но и результаты нескольких стереосъёмок, сделанных без моего ведома.

А тут есть одна тонкость. Психологи давно доказали: все без исключения опознают людей, которых видели живьём (или на стереозаписи, разница невелика), — в первую очередь не по лицу и не по костюму, но по пластике движений. Движется каждый человек очень индивидуально, очень по-своему, — идентификация происходит на подсознательном уровне. Лицо, одежда и прочие приметы служат лишь для подтверждения или опровержения первоначального неосознанного узнавания…

Нередкий случай: идёт впереди по улице человек, лицо его не увидеть, одежда незнакомая, а у вас вдруг некий внутренний толчок: да это ж Колька! Догоняете — точно, Колька! Но если попросить вас словами описать, как именно этот Колька движется, с какими индивидуальными особенностями — наверняка не сумеете. Работает исключительно подсознание.

Чтобы вас не узнали близкие знакомые, не обязательно приклеивать густую бороду и обзаводиться накладным горбом. Достаточно надеть новый костюм, чуть-чуть, слегка изменить внешность, — и кардинально пластику движений. Жена скользнёт по вам неузнающим взглядом и отвернётся. Проверено на личном опыте.

Лжеремонтники и в самом деле обратили на водителя «тойоты» минимум внимания. А он всё суетился: вытаскивал из салона кучу всякого барахла, в основном упаковки с продуктами, раскладывал на капоте, затем начал запихивать в три огромных фирменных пакета «О'Санчеса». Хлопнул себя по лбу, стал рыться в одном уже уложенном пакете, но не дорылся до дна, вновь вывалил всё на капот, нашёл нужное — нырнул в салон и запихал какую-то маленькую коробочку в автомобильную аптечку, снова стал укладывать барахло в пакет…

Потом достал из багажника здоровенную упаковку детских подгузников, с переднего сиденья — потёртый дипломат, запер машину. Постоял, подумал, протёр запотевшие очки суетливыми движениями, сгрёб всё барахло — и, нагруженный как верблюд, поковылял к двери подъезда. Переполненные пакеты, естественно, через пару шагов начали рваться, очкарик попытался подхватить один из них под расползающееся дно, не выпуская из рук всего остального, уронил дипломат… Цирк уродов, да и только.

«Ремонтники» потеряли интерес к недотёпе в самом начале описанных действий. «Мамаша» привстала со своей скамеечки, бросила лишь один взгляд в ту сторону, — и вновь села, успокоившись. Именно её я решил брать. Мужик в сиреневой беседке сидит слишком далеко, его придётся валить, без вариантов. У двери — двое, и с ними придётся разбираться в первую очередь, иначе в мою сторону ударит не один, но два ствола.

Я подцепил ногой — руки были заняты — наружную, застеклённую дверь подъезда, улыбнулся псевдоработягам заискивающе и жалобно. Они глянули на меня с плохо скрытым презрением, и раскрыли пошире вторую дверь, металлическую. Проходи, мол, не отсвечивай. Я протиснулся в тесный тамбур, и тут мои покупки лавиной просыпались на пол. Чего там только не было! Каких только коробочек, пакетиков, баночек и бутылочек не полетело вниз — и все яркие, нарядные, пёстрые… Настоящий рог изобилия.

Такое зрелище хоть на секунду, но отвлечёт от чего угодно. А большего мне и не требовалось.

Генерал-майор Барсев казался довольным. Выслушал доклад обо всех начатых группой «Немезида» мероприятиях, пообещал, что очень скоро от налоговиков поступят развёрнутые финансовые отчёты КРТ и дочерних структур за последние годы — пусть Хрущёв пороется, вдруг да откопает что-то интересное. Намекнул, что в случае успеха будут награды и повышения в званиях, а про Баренцбург и прочие Туркестаны можно будет позабыть.

— Все региональные управления извещены, — оповестил генерал подчинённого. — Ваши запросы — о прошлом фигурантов, и любые другие — будут отрабатываться вне очереди. Если необходимо куда-то выехать, разобраться на месте — в помощь будут предоставляться лучшие кадры из местных. Память у тебя хорошая?

— Ну… вроде на склероз не жалуюсь… — Стрельцов несколько замялся от неожиданного вопроса.

— Возьми, — протянул Барсук тоненькую прозрачную папочку. — Прочти в приёмной и верни Пахомычу. Там все, с кем тебе, возможно, придётся контактировать у регионалов. Уровень высокий — заместители начальников управлений, так что по пустякам не дёргай.

— Трое из тех, что сейчас на «Немезиде», родились и долго жили за границей.

«Бергштайн», вообще-то, не название определённой марки пистолета, но обозначение для целого класса оружия, первый образец которого был представлен на рынок полтора десятка лет назад одноимённой оружейной фирмой. Пистолеты, не уступающие калибром старинным фитильным мушкетам, стали новым словом в извечном противостоянии меча и щита, снаряда и брони, — проще говоря, оружия и средств защиты от него.

Широкое распространение дешёвых, компактных и надёжных бронепластовых жилетов с динамической защитой привело к тому, что в них перед акциями стали облачаться не только террористы и прочие солидные люди, но и всякая шпана, отправляющаяся грабить продуктовый магазин. Причём жилеты нового поколения назывались так лишь по привычке, прикрывая практически всё тело.

И конструкторы первого «бергштайна» для борьбы с защищённым противником перестали наращивать длину ствола и мощность заряда — и, соответственно, скорость снабжённой сверхтвёрдым сердечником пули, — такие боеприпасы давали рикошеты, чересчур уж опасные как для самих стрелков, так и для мирных граждан, невзначай оказавших поблизости. Вместо этого в «бергштайне», рекламируемом как полицейский пистолет нового поколения, был весьма существенно увеличен калибр при ослабленном заряде. В результате огромная сорокаграммовая пуля — мягкая, полуоболочечная — летела относительно медленно, с дозвуковой скоростью, — и пробить бронежилет не могла. Однако ей хватало энергии, лишь частично погашенной динамической защитой, чтобы надолго отправить объект в бессознательное состояние. Незащищённые же граждане — даже при попадании им пули в кисть руки — получали удар, сравнимый с падением с двенадцатого этажа, со всеми вытекающими последствиями.

Очень скоро спецслужбы разных стран обратили внимание на новое оружие и активно начали им пользоваться. Удобно: если прежняя бронебойная пуля, не попав в террориста или прошив его насквозь, могла ненароком угрохать рикошетом пару-тройку заложников, то с пулями «бергштайна» таких накладок не случалось. Появился целый ряд аналогичных моделей, и вскоре оппоненты спецслужб тоже стали ими вооружаться.

Естественно, последнее слово в споре защиты и атаки этим не было сказано, и сейчас активно ведутся работы над АЭТЗ — активно-эндотермической защитой, преобразующей энергию лишь подлетающей пули в тепло, отводимое без вреда для обитателя бронежилета. Надо думать, не за горами и ответ конструкторов-оружейников.

Вернувшись в расположение «Немезиды», Стрельцов увидел привычную картину: Лось покинул своё ТВ-уединение, и вокруг него мгновенно сконцентрировались девушки — все три. Вообще-то логично — именно Лось замещал Стрельцова, и в отсутствие руководителя группы именно к нему надлежало обращаться по любым вопросам. Однако девушки и женщины постоянно вертелись вокруг Лося — всегда и везде, вне зависимости от его служебного положения.

Несколько лет назад Стрельцов, поразмыслив, понял причину столь великой популярности коллеги у женского пола. Всё дело в лице Лося! В этой каменной морде, не откликающейся даже минимальной мимикой на эмоции владельца. А женщина — неважно, находится она в поиске партнёра или нет — всегда регистрирует мужские реакции на себя, любимую: насколько она интересна этому конкретному мужчине. Вдумчиво анализировать упомянутые реакции трудно, выражаются они обычно в микромимике (за исключением совсем уж пещерно-воспитанных индивидов) — и процесс регистрации идёт на подсознательном уровне… Здесь же, на физиономии Лося, реакции нет! Вообще никакой, ни положительной, ни отрицательной!

Женщины — опять же неосознанно — усиливают свои посылы: да откликнись хоть как-нибудь, подлец ты этакий! Куда тебя занести? В чёрный список? Или числить потенциальным партнёром? И вновь нулевая реакция. Тут уж прекрасный пол на всё готов, лишь бы расшевелить этого истукана…

При виде Стрельцова девушки моментом порскнули за свои компьютеры.

— Ну как? — спросил Лось.

Нельзя сказать, что «юная мамочка» родилась под небывало благоприятным сочетанием звёзд, и приобрела вследствие сего обстоятельства настолько исключительную везучесть, что сумела пережить попадание из «бергштайна». Причина оказалась в обычной предусмотрительности — под комбинезоном был надет броник скрытого ношения.

Убедиться в том пришлось уже в «Дерринджере». Туда я перебазировал пленницу — естественно, дождавшись, когда подвешенная под потолком видеокамера отведёт в сторону свой недремлющий объектив. Хотя, по большому счёту, киднеппинг в нынешних обстоятельствах, — пустяк, мелочь в длинном списке моих прегрешений. Но стёкла в «тойоте» плебейские, насквозь прозрачные, а на стоянку не слишком часто, но всё же выходили покупатели, завершившие шопинг.

М-да-а-а… И что же мне делать с этим чудом в перьях? Вернее, в бронике? Психический шок от парализатора, плюс физический шок от «бергштайна» — в качестве источника информации девушка сможет выступить в лучшем случае через сутки. Если снабдить её надлежащим уходом, разумеется. А заодно и охраной — этакая пташка, оклемавшись, запросто упорхнёт из клетки, попутно обеспечив инвалидность паре-тройке людей в белых халатах. Да уж, не было печали…

Проще всего избавиться от обузы — хотя бы оставив её здесь, на бетонном полу автостоянки. Или, лучше того, для выигрыша лишнего времени вернуть в «тойоту» — этакая небольшая компенсация за самовольное использование. Проще, но…

Но взять нового языка теперь крайне проблематично. Пастушенко уж накрутит хвост своим ребятам после сегодняшнего конфуза, и за пушки они будут хвататься от любой тени и шороха…

Шило, как говорится, в мешке не утаишь. Ещё труднее утаить от сотрудников следственной группы, работающей над некоей проблемой, — работающей плечом к плечу, фактически в одном помещении, — истинную цель трудов. Можно утаить, но трудно. Для этого начальнику группы необходимо ставить перед подчинёнными наряду с действительно важными задачами — ложные, уводящие далеко в сторону от настоящей цели расследования.

Возиться с созданием подобной дымовой завесы у Стрельцова не было ни возможности, ни желания. Да и генерал Барсев намекнул: секретность от своих соблюдать надо, выполняя пожелания КРТ, — но отнюдь не в ущерб делу. Хотя его намёк к делу не подошьёшь, если ГП вздумает пустить в ход расписки Лося и Стрельцова о неразглашении.

В общем, глава следственной группы «Немезида» не удивился, когда к нему подошла Людмила Чернобров — самая старшая из троицы, которую Стрельцов мысленно именовал «девушки». Подошла и положила на стол стереофотографию. Стрельцов бросил беглый взгляд на снимок: женщина, достаточно молодая, лет тридцать на вид, шатенка, не то чтобы писаная красавица, однако вполне интересная… Напряг память: нет, это лицо он никогда не видел.

— Андрей Станиславович, я тут накопала кое-что…

— Можно просто Андрей.

Конечно, мощный движок «Дерринджера» позволял легко оторваться от ментовского джипа не первой свежести.

Но впереди, километрах в двух, пост ДПС — большой, стационарный. И перекрыть дорогу там секундное дело: нажми на кнопку, и упрятанные заподлицо с асфальтом стальные барьеры тут же встопорщатся непреодолимой преградой.

Свернуть? Поиграть в прятки-догонялки среди дворов и узеньких проездов шоп-зоны? Увы, в этом муравейнике я ориентируюсь слабо, недолго влететь в какой-нибудь тупик. К тому же там сейчас самый пик движения — и микрогрузовики, и громоздкие фуры поставщиков так и шныряют, сводя на нет всё моё преимущество в скорости. Да и менты тут же вызовут поддержку с воздуха. А время года такое, что на спасительную ночную тьму рассчитывать не приходится: вечерние сумерки сгущаются, сгущаются, — и постепенно переходят в утренние. Для вертолёта, даже не снабжённого ночной оптикой, «Дерринджер» будет как на ладони.

Эх, надо было поменять тачку чуть раньше. Да что уж теперь…

Оценив перспективы, я законопослушно притёр машину к обочине и остановился, готовый в любой момент вновь ударить по газам. Всё-таки менты из ДПС — это не профессиональная группа захвата, и при самом худом раскладе мы ещё посмотрим, кто кого. К тому же оставалась надежда на совпадение. Может, по несчастливому стечению обстоятельств у какой-то важной шишки как раз сегодня угнали как раз «Дерринджер»… Потому что без особой на то необходимости машины такого класса ДПС предпочитает не беспокоить.

По адресу регистрации Германа Мокрецова, совпадающему с адресом фактического проживания, Козерог и Юрик Митько прибыли не сразу. Едва оказались вне начальственной видимости, Козерог тут же заявил: спешить ни к чему. Напротив, стоит выждать час-полтора, чтобы с гарантией застать клиента дома. За Буравчиком водится такой грешок: пахать на подчинённых до седьмого пота. И если они с Юриком слишком рано вернутся — ещё куда-нибудь зашлёт, с него станется. А у него, Козерога, между прочим, через три дня годовщина свадьбы, а подарок ещё не куплен, так что…

Юрик не стал возражать, и следующий час был посвящён выбору подарка, — кухонного комбайна, — его оплате и оформлению доставки в праздничный день. Лишь потом напарники отправились к Мокрецову.

Обитал бывший студент в редкостном гадюшнике — в блочном доме эконом-класса, возведённом четверть века назад. Строительные компании, специализирующиеся в те годы на дешёвом жилье, экономили, как могли и на чём могли, — и на материалах, и на сантехническом и прочем оборудовании, и на оплате труда рабочих, в основном низкоквалифицированных иммигрантов. Результат — уже через десять лет тяп-ляп построенные дома выработали свой ресурс: постоянные аварии водопровода, канализации, лифтов, электросетей… И теперь в блочных «путинках» жили в основном неудачники и аутсайдеры — продать квартиру в таком доме можно лишь за сущие гроши.

Замок на двери подъезда был вырван с мясом. Заходите, гости дорогие… Однако внутри негостеприимно разило мочой. Пожалуй, даже кое-чем похуже. Консьерж? Ох, не смешите… Даже помещение для него проект не предусматривал. Пассажирский лифт вроде бы имелся, но никак не реагировал на нажатия кнопки вызова. Впрочем, вполне возможно, что где-то в шахте навеки застыла не способная к передвижению кабина, оборудование же для её подъёма разворовали либо демонтировали… Судя по всему, прежде подобная история произошла и с грузовым лифтом — проём, ведущий к его дверцам, был заложен кирпичом, и достаточно давно.

Потащились пешком. Уже на втором пролёте к обоняемым следам людской жизнедеятельности добавились и вполне осязаемые — экскременты, валяющиеся под ногами.

Приключилась эта история четыре года назад, на одном из валдайских курортов.

Надо сказать, что в то лето отдых в средней полосе был весьма популярен среди российских отпускников. И неспроста: в Крыму и на Кавказе постреливали, Прибалтика находилась фактически на военном положении — завершались масштабные войсковые операции против «лесных братьев».

На дешёвых средиземноморских курортах дела обстояли и того хуже: чуть ли не каждый день приходили сообщения об очередных взрывах и о захватах очередных заложников, — мусульманские диаспоры европейских стран привычным способом боролись за право избирать парламенты из своих земляков и единоверцев.

Короче говоря, тихая и безопасная Среднерусская возвышенность на пару сезонов стала самой настоящей туристской Меккой. Пансионаты, турбазы и дома отдыха давненько не испытывали такого наплыва клиентов.

Досталась семейная путёвка на Валдай и мне, — наш ведомственный пансионат в Мацесте лежал в руинах после ракетной атаки с «неопознанного» конвертоплана.

В истории нашей цивилизации есть малоприятная закономерность: каждую новую опасность, угрожающую всему человечеству, мы ухитряемся не то что не подавить в зародыше — но даже заметить лишь на стадии, когда её признаки приобретают всемирный размах.

Так было и со смертоносными пандемиями средних веков и современности, и с наркоманией во всех её многообразных появлениях, и с бичом последнего десятилетия — социоаутизмом, и с массовыми психозами, и с политическими доктринами, приводившими к мировым войнам, — список можно продолжать до бесконечности. Всегда находятся люди, бьющие тревогу на ранней стадии проблемы — и всегда их предупреждения остаются гласом вопиющего в пустыне…

Ещё в начале шестнадцатого века испанские портовые проститутки отказывались обслуживать экипажи кораблей, прибывающих из Нового Света, твердя о неведомой опасной болезни, — но кому же интересны проблемы шлюх? А потом сифилис перешагнул через Пиренеи и из Франции начал своё триумфальное шествие по Европе — не пропуская ни лачуги бедняков, ни замки знати.

На рубеже двадцатого и двадцать первого веков люди, понимавшие опасность электронной игромании, зависимости от компьютерных игр, оказались в положении средневековых шлюх. Многие родители даже радовались, что чадо часами сидит за компьютером, а не приобщается где-нибудь на пустыре к табаку, спиртному и таинствам интимной жизни… Ну-ну, героином тоже когда-то лечили морфинистов и опиумокурильщиков.

Первый шаг по ведущей в пропасть тропинке был сделан тридцать с лишним лет назад, когда появились компьютерные стереоочки (фактически — два маленьких экрана, вставленных в оправу) и перчатки виртуальной реальности, вскоре ставшие непременными аксессуарами заядлых геймеров. Спустя десятилетие очки сменились внутриглазными микроматрицами — совсем уж крохотными, тончайшими жидкокристаллическими экранчиками, крепящимися на внутренней стороне века. Именно тогда в России за их обладателями закрепилось прозвище «жмуры», чуть позже сменившееся на «моргуны». Второй термин (калька с английского blinker), соответствовал действительности в меньшей степени, чем первый, — в любую свободную минуту обладатели микроматриц не моргали, но крепко зажмуривались.

Хоть ехать было недалеко, и хоть Стрельцов немедленно прилепил к крыше БМВ мигалку, — добирались непозволительно долго, влетев на Новом Арбате в громадную пробку.

Покатили в объезд, по улице с односторонним встречным движением, — для того лишь, чтобы уткнуться в набережную, перекрытую из-за ремонтных работ. Стрельцов выругался — когда-то он знал Москву как свои пять пальцев, но за пять лет слишком многое изменилось… Лось никак не комментировал перипетии их путешествия, спал сладким младенческим сном.

В результате опоздали — на место происшествия уже прибыла не только группа быстрого реагирования, но и парни из Управления по контролю за незаконным оборотом электронных стимуляторов. Ладно хоть краснеть за своих не пришлось, — ребята справились собственными силами ещё до приезда подмоги.

— Как же, позволю я всяким отморозкам меня по затылку лупить, — усмехался Козерог. — Я его сразу расколол и специально подставился, чтобы с поличным гадёныша взять. Вооружённое нападение на сотрудника при исполнении, — совсем другая статья рисуется, а?

— Но если б он меня… — Юра закончил фразу характерным жестом, согнув указательный палец — словно нажимал на спуск.