Пожилой человек весьма невзрачной наружности сидел на простом деревянном стуле, не отрывая взгляда от небольшой шахматной доски, где, судя по всему, разворачивалась нешуточная баталия. Вот черная пешка, дойдя до первой горизонтали, превратилась в ферзя, и невзрачный старик, издав глубокомысленный звук — нечто среднее между «м-да» и «гм», — обхватил плешивый затылок длинными крючковатыми пальцами.

Со стороны все происходящее могло показаться очень и очень странным, ведь, кроме ничем не примечательного старика, в маленькой комнате, обставленной однообразной серебристо-серой мебелью, никого не было. Да и сам старик фигуры не передвигал: казалось, они ходят по шахматной доске сами по себе, не требуя вмешательства игроков. И хотя фигуры бегали по доске довольно резво, непохоже было, чтобы партия близилась к завершению.

Старик наморщил лоснящийся белый лоб, по-видимому, размышляя, что будет делать вновь родившийся черный ферзь с окружившими его тремя белыми пешками (или они — с ним?), как вдруг яркий серебристый свет померк, а откуда-то сверху послышалось раздраженное шипение. Старик досадливо поморщился, и свет восстановил свою прежнюю яркость. Шипение, однако, не прекратилось, а, напротив, стало еще более громким и настойчивым.

— Проклятье! — с нескрываемой злобой изрекли явно не-человеческие уста. — В этой каморке мне не развернуться!

— Мое скромное жилище и не предназначено для приемов подобных тебе созданий, — равнодушно ответствовал невзрачный старик, продолжая внимательно смотреть на шахматную доску, а не в угол, где смутно просматривались очертания треугольной головы огромной золоченой змеи.

Еще совсем недавно ровная и гладкая площадка перед гигантской цитаделью сейчас напоминала одновременно и поле брани, и трактир после смертоубийственной драки пьяных матросов, и даже место выяснения отношений разгневанных богов. Не было ни одного пятачка земли, где бы ни лежали огромные обломки скал и камни поменьше — те и другие в окружении совсем уж ничтожных по размеру, но оттого не менее острых камешков, кои пребывали здесь в неисчислимом количестве. И трупы, трупы, трупы… Тела могучих аквилонских воинов, прошедших со своим королем путь от самой Тарантии сюда, к тайной цитадели Великой Души на северо-востоке Коринфии. Они вынесли нечеловеческие испытания — и полегли здесь, у цели, от смертоносных огненных стрел неведомого чудища, вызванного Тезиасом из Иного Мира.

Конан-киммериец, король Аквилонии, стоял в окружении немногих оставшихся в живых соратников и мрачно рассматривал две глиняные таблички — прощальный «подарок» побежденного им карлика. Побежденного ли? Казалось бы, все говорило за то. Конан убил зловещих слуг карлика — Синих Монахов, сорвал свою корону с головы Лже-Конана, Джейка-Узурпатора, да и сам ужасный карлик чудом избежал гибели от меча мстителя. Затем, воспользовавшись удивительным оружием Будущего, он покончил с Чудищем, которое несло в своем чреве его лютых врагов, — вон там, за пропастью, оно еще дымится…

Но эти проклятые таблички! Они сожрали победу быстрее, чем огонь пожирает сухой хворост…

— Тезиас написал «Не обольщайся» на обеих табличках, — сказал наконец Конан. — Вам понятно, что это значит?!

Воины тревожно зашумели. Чей-то неуверенный голос произнес:

«Черный коршун» летел на восток. Летел низко; казалось, пенистые буруны вот-вот заденут днище воздушного корабля. Море Вилайет в этих краях неприветливо и пустынно. Основные торговые и военные маршруты пролегают гораздо южнее, но само море, вытянувшееся огромной продолговатой каплей с севера на юг на полторы тысячи миль, тянется до самых ледников, что стекают с гор Гипербореи и питают его. Здесь холодно и одиноко; здесь много ничейной земли, которая не нужна ни великой империи Туран, лежащей к западу от Вилайета, ни тем более диким племенам гирканских кочевников, обитающих на востоке. Среди серых утесов находят приют только самые отчаянные и отчаявшиеся изгои и искатели острых ощущений: пираты, которым не нашлось более теплого местечка на одной из баз Красного Братства в Южном и Срединном Вилайете; беглые рабы, каторжники и преступники всех мастей, разучившиеся признавать любые порядки и ограничения; мятежники и изгнанники, скрывающиеся от властей; наконец, добровольные отшельники — мудрецы и начинающие чудодеи — где, как не здесь, можно полностью отключиться от суеты людского мира, — и бесчисленные авантюристы, искатели сокровищ, будто бы лежащих едва ли не на всеобщем обозрении на необитаемых островах Северного Вилайета…

Тезиас грустно усмехнулся. Там, куда он держит путь, не будет и этого. Настоящий рай для человека, задумавшего положить к своим ногам целый мир. Задумавшего — и однажды свой замысел осуществившего. Но на сей раз Великая Душа покидает пределы обитаемого мира, чтобы, возвратившись, остаться уже навсегда. Это его путь к власти — путь уникальный, как и все, им совершаемое.

Он не чувствовал себя побежденным. Согласно воле Стража Земли, Конан одержал победу. Если считать победой то, с чем остался Конан после бегства Великой Души! Но в пророчестве всемогущего Стража не было сказано, что Тезиас должен проиграть и уж тем более — погибнуть. И потому он выжил. Спас себя, этого прекрасного ангела смерти — могучую машину Будущего — и его, своего незадачливого гостя оттуда же, из Будущего. Тезиас брезгливо покосился на храпящего в пилотском кресле человека. Предъяви он сей драгоценный экземпляр тысячам людей в любой стране мира — от Ванахейма на севере до Амазона на юге, от Зингары на западе до Камбии на востоке, — и все признают в нем знаменитого воителя Конана, варвара из Киммерии. Признают — и ошибутся. Ой как ошибутся! Потому что нынешний спутник Тезиаса походил на Конана только внешне: мощная стать, руки, как будто сотканные из канатов-мускулов, крепкие ноги-столбы, вороного цвета пышная грива. Богатырь, одно слово! Но тот, кто начнет искать в Джейке Митчелле, искателе приключений из Джорджии, благородство, честность, неукротимую гордыню — качества, сделавшие Конана Конаном, будет изрядно огорошен. Да, он найдет в Джейке храбрость, граничащую с бесшабашностью, недюжинный ум, позволивший Джейку создать в двадцатом веке большой отряд солдат удачи и успешно руководить им, и, разумеется, звериную силу, всегда и охотно применяемую Митчеллом, чтобы отвоевать свое место под солнцем. Но, подобно тому как все деяния Конана так или иначе были обращены на Добро (хотел того сам варвар или нет), практически все, без исключения, поступки Джейка имели отчетливо выраженное стремление к Злу. Это был подлинный антипод Конану, и именно в качестве такового он представлял интерес для Великой Души. Совесть Тезиаса чиста: он честно предлагал свое божественное покровительство обоим Конанам. Тот, первый и настоящий, получил предложение перейти на службу к Великой Душе много раньше — и отказался. Слишком гордый. Этот, призванный из Будущего, согласился. И это правильно: человеку, перед которым вскорости падет весь мир, нужен свой Конан, свой великий воитель и бесстрашный герой. А то, что герой этот подлец и предатель, не велика важность. Великая Душа сумеет удержать в узде любого негодяя, сколь бы много тот не мнил о себе.

В отличие от своего попутчика, карлик за время путешествия ни разу не сомкнул глаз. Мерный рокот винтов вертолета успокаивал и ублажал его. Тезиас о многом передумал за эти часы. Он знал, куда летит и чем займется в ближайшем будущем. Когда все планы были уже составлены, Тезиас просто смотрел в окно на мир. Ведомый компьютером вертолет не нуждался в управлении со стороны человека. «Черный коршун» мчался над землей, и все живое в ужасе шарахалось от него. Невиданное в хайборийском мире зрелище! Сущий демон, материализовавшийся из глубоких ночных кошмаров. Только безумный орел в Карпашах осмелился заступить ему дорогу, предпочтя смерть бегству. Все остальные — охотники в лесах Заморы, крестьяне на полях, аристократы в своих виллах, толстобрюхие купцы, владельцы богатых караванов, — все при виде такого чудовища валились в ужасе на землю, закрывая лицо руками. Даже отважные пираты Вилайета, едва завидев приближающегося монстра, попрятались в трюмы своих галер, моля Митру, Иштар, Эрлика, Сета, Нергала и всех прочих богов увести прочь эту невиданную напасть. Как же, помог им Солнечный Митра!.. Тезиас не любил морских разбойников и потому, развлечения Великой Души ради, «Черный коршун» потопил обе пиратские галеры. Впрочем, больше развлечений не было, и Тезиас стал уставать. Непрошеные мысли лезли в голову карлика, разрушая великолепие грандиозных планов.

Рука Тезиаса извлекла из кармана несколько листков бумаги. Это было письмо Великой Души к самому себе. Тезиас, каким-то чудом оказавшийся в далеком прошлом и породивший братство Синих Монахов, писал ему, нынешнему Тезиасу, современнику Конана-варвара, послание. Там, в Замке Синих Монахов, он десятки раз перечитывал это удивительное послание. Он знал его наизусть. Но до сих пор многое из этого письма не было ему понятно. Вот, например: «Ты с течением времени будешь все более утрачивать присущие человеку черты. Собственно, ты уже не вполне человек, а я человек еще меньше, чем ты». Что означает сей пассаж? Что с течением времени Тезиас будет все более превращаться в бога, утрачивая человеческие черты?! Он вполне готов этому верить. Но единственное ли это из возможных разумных объяснений? Кто знает…

Солнце палило нещадно. Чернокожие гиганты из Куша, смуглые коренастые шемиты, рабы из иных, часто очень далеких от Стигии стран, — все с одинаковой ненавистью поглядывали на дневное светило. Наверное, в их родных краях солнце, Око Митры, благого бога хайборийцев, действительно несет добро и свет. Но только не здесь. Здесь оно жестоко и беспощадно; точно Пресветлый Митра страждет наказать несчастных — за одно лишь то, что угораздило их закончить свою жизнь в этой мрачной твердыне злобного Бога-Змея Сета.

Безжалостное солнце, свирепые надсмотрщики — все, как один, из чистокровных стигийцев — и мрачная громада Великой Пирамиды, подавляющая живое на многие лиги окрест. Такой пейзаж можно было наблюдать здесь и год, и два, и тысячу лет назад. Если что и вечно под Солнечным Оком Митры, так это вечный враг всего человеческого племени — Сет. Здесь его логово. Сюда миллионы лет назад привел он своих детей. Здесь, на берегу полноводного Стикса, построили они Великую Пирамиду — гигантский тайный храм — и посвятили его своему темному богу. Позже, когда змеиный народ был изгнан из этих мест, сюда пришли стигийцы. Могущество Древнего Змея соблазнило жрецов и правителей, и вот уже двадцать тысяч лет гигантская золотая рептилия возглавляет пантеон стигийских богов.

Здесь же, подле Великой Пирамиды, на холмах, что возвышаются над устьем Стикса, стигийцы построили Город Черных Стен — Кеми. К самому небу взметнули свои обсидиановые зубцы мрачные башни и зиккураты жреческой столицы Стигии. Черные крепостные громады высятся здесь не для защиты от диких орд шемитских кочевников или от быстроходных пиратских флотилий, что промышляют разбоем в Западном море. Они воздвигнуты здесь как незыблемый символ стигийского владычества в этой части мира, и за тысячи лет не отыскался ни один сумасшедший, кто дерзнул бы напасть на Кеми. Лихие люди и честолюбивые завоеватели знали: их встретит не только самая лучшая, самая боеспособная и организованная армия, фанатично преданная трону и жрецам, но сила куда более страшная и могущественная — черная магия, освященная незримым присутствием верховного бога Зла.

В самом центре Кеми, в беломраморном дворце без окон и дверей, располагалась официальная резиденция мирового главы культа Великого Змея. Однако нынешний верховный жрец Сета, могущественный чародей Тот-Амон, властелин Черного Круга, тайного сообщества волшебников, не часто появлялся в своей столице. Его истинной обителью был мрачный дворец-храм в одиноко стоящем посреди пустыни оазисе Хаджар. Иногда Тот-Амон наведывался в Луксур, королевскую столицу. Не для того, разумеется, чтобы припасть к стопам царствующей особы; истинным господином стигийских земель был сам Тот-Амон. Король Ктесфон, чья вера в бесконечную мудрость Тот-Амона крепла день ото дня, стал всего лишь исполнителем воли верховного жреца. Тот-Амон появлялся в Луксуре, чтобы многочисленная придворная камарилья, никогда не оставлявшая попыток поссорить его с монархом, не забывала, кто на самом деле правит страной.

Но сегодня Тот-Амон был в Кеми. В недрах Великой Пирамиды, там, куда никогда не проникал солнечный свет, он вершил свой скорый суд. Огромный Зал Правосудия, в котором вершилось действо, призван был подчеркнуть особенности здешней судебной системы. Исполинское изображение Сета, изваянное из бронзы, занимало три четверти чертога. Полное отсутствие какой бы то ни было мебели, аскетический антураж Зала Правосудия символизировали абсолютную ничтожность человека перед ликом Князя Тьмы. Не было здесь и факелов; тусклый, мертвенный свет излучали магические фонари, вставленные в глазницы изваяния. Казалось, не жрецы, плотным полукольцом обступившие своего бога, а сам Великий Змей судит провинившегося перед ним.

— Путь свободен, Ваше Величество! — торжественно произнес Пелиас, стряхивая пыль со своего просторного плаща.

Конан одобрительно похлопал старого волшебника по плечу. Раз уж без магии нельзя обойтись, пусть она будет такой, как у старины Пелиаса. Ни тебе тварей с ощеренными слюнявыми пастями, ни ходячих скелетов, ни постоянно перевоплощающихся фантомов. Только три часа напряженной волшбы у каменного завала — и небольшой, но эффектный взрыв в конце. Гигантские валуны, обломки скал и прочие камешки — все сгорели за пять минут, превратившись в упругое месиво, похожее на глину; им Пелиас утрамбовал дорогу, выводящую из ложбины.

Трупы погибших воинов были собраны и захоронены. Как только выход из ложбины был открыт, Конан скомандовал подъем. Двадцать семь человек двинулись в обратный путь. В последний раз окинув взором черную громаду Замка Синих Монахов, король прошептал:

— Клянусь кровью Крома, я найду способ покончить с тобой, карлик Тезиас. Как я покончил с твоими проклятыми монахами.

Покинув негостеприимную ложбину, люди вскоре вышли к своим коням. Те были оставлены в тени невысоких деревьев, что примостились у самых скал. Впереди расстилалась угрюмая солончаковая степь. Только вчера Конан и Тхутмертари шли ею, и на них неотрывным пронизывающим взглядом взирал живой мираж Великой Души. Как давно же это было!