Об авторе: Росс Томас родился в Оклахома-Сити, во время Второй Мировой войны служил в частях Армии США на Филиппинах. Закончил Университет Оклахомы. Работал репортером, редактором, директором по общественным связям в различных печатных изданиях, на радиостанциях и в государственных организациях. Помогал политическим деятелям в США, Европе и Африке. В настоящее время живет в Вашингтоне.

Росса часто сравнивают с Раймондом Чандлером. Среди других книг Росса Томаса — «Сделка времен Холодной войны», «След от желтой тени», «Городские дураки за нас!», «Дублер».

(Впервые опубликовано в Великобритании в 1974 г.)

Английского я, должен признать, не знаю. Учился в обычной школе, без репетиторов, да и то — даже в обычной окраинной московской школе не повезло: за время обучения сменилось ровно 8 преподавателей английского!

В общем, когда уже после поступления в МГУ меня на распределении по языковым группам «англичанка» спросила «What was your mark in English in school?» я только каким-то невероятным напряжением ума догадался, что она интересуется моей оценкой по английскому в аттестате. К сожалению, английская цифра на тот момент вылетела у меня из головы; поэтому только после некоторого раздумья я, наконец, вспомнил и произнес: «Five!» «Англичанка», видимо, введенная в заблуждение моей паузой, опешила; не иначе, она ожидала услышать что-то другое. Поэтому она от удивления даже перешла на русский: «Вы шутите?!» Тут у меня очень кстати всплыло из глубин сознания еще одно английское слово, и я гордо ответил: «No!»

В общем, хорошо, что на вступительных не было экзамена по иностранному языку — а то б не видать мне психфака; с другой стороны, во многом по этой причине я на него и пошел… Но речь не об этом. Речь о том, что где-то в середине 90-х занесла меня нелегкая в Ростов-на-Дону — по делам, не имевшим ни малейшего отношения ни к психологии, ни к иностранным языкам. Бродя в свободное время по городу, я наткнулся на оборванного дедка, который прямо на тротуаре продавал несколько потрепанных книжек карманного формата. Книжки при этом были все «не по-нашему» написаны — то бишь по-английски.

Язык я к тому времени знал почти так же плохо — разве что имел в активе выученный еще на первом курсе наизусть «To be or not to be». Гамлет мне пригодился; сначала я в армии, стоя зимними ночами в карауле, декламировал его вслух белым медведям; а потом, уже попав на работу во всякие международные консалтинговые агентства, периодически «срезал» им коллег-америкосов, которые «Быть иль не быть» не знали и своей серости, как правило, стыдились…

Однако одну книжку решил прикупить — типа для тренировки. Была она уже изрядно потрепанной. На обложке красовалась, как положено, некая полуобнаженная красотка с ужасом на лице, а называлась она дивно: If you can’t be good. Мужичок, тем более, был готов ее уступить то ли за 3, то ли за 5 рублей.

Конец света начнется так же, как эта история: телефонным звонком в три часа утра (или ночи?). Звонил Ларри Каллан — тот самый Каллан, который вечно мучается бессонницей и, наверно, считает, что все прочие страдают от того же. Я подозреваю, что именно Ларри будет первым, кто сообщит мне, как обстоят дела в момент пришествия Армагеддона.

Вместо приветствия, вопроса «Как жизнь?» или хотя бы легкого сожаления по поводу близости конца он спросил: «Слушай, как ты насчет того, чтобы пойти поработать на парня, которого боится весь Вашингтон?»

— Мистер Гувер уже умер и похоронен, — сказал я.

— Я имею в виду Френка Сайза.

— О! — сказал я. — Вот кого!

В конце 1959 года, когда я был кандидатом на получение ученой степени по истории в Университете Колорадо, Бобби Кеннеди вихрем пронесся по Западу в поисках тех, кто хотел бы видеть его братца кандидатом в Президенты. Мне был тогда всего 21 год от роду, и я числился социалистом — но тем не менее я взял и организовал что-то типа кружка под названием «Студенты-республиканцы за Кеннеди». Это произвело много шума,

[1]

но все же недостаточно, чтобы предотвратить потерю Джоном Кеннеди штата Колорадо на выборах 1960 года. Не хватило около 62 тысяч голосов.

Теперь я не социалист. После 12 лет работы на Правительство я — скорее анархист.

Однако братья Кеннеди оказались истовыми приверженцами принципа «дележа добычи».

[2]

Полные благодарности за мои старания, они пригласили меня в Вашингтон. Прибыл я туда в начале февраля 1961 года, и поначалу никто не имел понятия, что же со мной делать. Поэтому меня сделали консультантом — на ставку в полсотни баксов в день — а затем приписали к чему-то загадочному под названием «Продовольствие за мирное существование!».

Сей эпохальный проект был запущен из маленького, но роскошного кабинета в старом Административном Здании, по соседству с Белым Домом, неким молодым экс-конгрессменом по имени Джордж Мак-Говерн.

[3]

Бедняга уже просто не знал, как иначе от меня отделаться.

В итоге было решено, что мне, как без пяти минут историку, сам бог велел заняться историческим описанием первого путешествия «Пищи за Мир» — от момента, когда суда с провиантом под соответствующие фанфары покинут Балтимор, до того светлого дня, когда вышеуказанная Пища наполнит желудки борцов, чьи сердца и умы день и ночь добывают победу во имя Демократии.

Путь на Голгофу Роберта Эймса, бывшего сенатора от штата Индиана, члена Демократической партии, начался примерно семь месяцев назад, в пасмурный ноябрьский день. В тот день он поднялся на сенатскую трибуну и полчаса смертельно утомлял четырех присутствовавших при сем сенаторов отменно занудными и скучными рассуждениями по поводу того, как хорошо будет для всех, если некий небольшой конгломерат под названием «Анакостия Корпорейшн» осуществит свое намерение поглотить очередную жертву под названием «Канадо-Американские горные месторождения».

На следующий день некая лоббистская фирма из Вашингтона авиапочтой разослала вырезки из «Журнала Конгресса» с речью сенатора по всем заинтересованным акционерам. Пару недель спустя «Анакостия Корпорейшн» проглотила-таки «Канадско-Американские горные месторождения», даже не поперхнувшись.

На Рождество в колонке Френка Сайза появилось сообщение о том, что имеются неопровержимые доказательства получения сенатором от штата Индиана 50 тыс. долларов от Вашингтонской лоббистской фирмы — за «нужное» выступление. Сайз назвал это взяткой и заявил, что у него есть серийные номера некоторой части использованных при ее передаче стодолларовых аккредитивов. Он писал, что 20 из них проследовали со счета в Риггз-банке, где держит счета лоббистская фирма, на личный счет сенатора в Первом Национальном Банке Вашингтона. Судьбу остальных денег из 50 тыс. отследить не удалось.

Прочие газеты и телеграфные агентства подхватили новость, и целая свора репортеров с заливистым лаем бросилась по следу. Они заинтересовались обстоятельствами захвата «Кан. — Ам. Горных месторождений» и выяснили, что имел место тот самый случай, когда компания с множеством ликвидных активов сама платит за их передачу в чужие руки — от чего страдают все, за исключением пары-тройки ключевых акционеров.

История начала набирать обороты и обрастать всякими подробностями. В итоге в январе, когда обе палаты Конгресса вновь собрались на сессию, Сенат с большой неохотой решил провести слушания по вопросу нарушения этических норм одним из своих членов. Была определена дата, но Роберт Эймс, не дожидаясь их начала, сложил с себя полномочия сенатора. Так, после 5 лет и 4 дней службы он досрочно покинул то, что некоторые называют «самым элитарным клубом в мире». Министерство Юстиции две недели прокашливалось, а потом объявило, что для возбуждения уголовного дела недостаточно оснований. Еще два дня спустя Эймс ушел от своей жены-миллионерши и обосновался в уютном домике вместе с 27-летней блондинкой. Блондинка до того работала по найму в той самой лоббистской конторе, которой и приписывали дачу взятки. Самому сенатору Эймсу как раз недавно стукнуло 52.