Николаю Касьминову в который уж раз за последние пять лет крупно повезло. Дождь кончился. Белорусский вокзал посвежел после летнего утреннего душа, не спеша прихорашиваясь под косыми лучами солнца. Медленно шли люди по перрону, спускались в переход. Так медленно, бедой упорядоченные толпы передвигаются по кладбищенским дорогам Земли. Николай ездил в Москву из далекого подмосковного военного городка раз в четыре дня. О плохом, о кладбищах, не думал, хотя к началу 2000 года похоронил он тещу и тестя, деда и мать. Отец, волгарь, мужик крепкий и силой, и духом, держался молодцом. Дом тянул, за могилами близких присматривал, телевизор смотрел вечерами. Иной раз с мужиками, сверстниками, водочкой или самогонкой баловался. Но все реже. Аппетит пропал и настроения пить и говорить, как бывало раньше, любил он это дело, не было.

В метро народ привычно суетился, спешил занять сидячие места либо встать поближе к стеночке, Николаю и в этом повезло: контора, в которой он работал охранником, находилась на Проспекте Мира, две остановки от Белорусской. Можно и постоять. Ноги крепкие. Первый разряд по лыжам когда-то был. Анатолий Куханов, дружбан, хоть и не офицер, был двадцать лет назад мастером спорта. Вчера его похоронили. Помянули. Приняли на грудь немало, несмотря на то, что офицером он не был и жил не в военном городке, а в соседнем селе, тоже не очень-то и селе, потому что церковь там так давно сломали, что даже старожилы забыли, где была церковь в том селе, неподалеку от железнодорожной станции. Жил Куханов в отцовской пятистенке, неплохо жил, с запахом, как сам говорил. И всегда он был на виду, единственный мастер спорта по лыжам на весь район. На сборах в те годы частенько бывал, несколько раз в странах бывшего соцлагеря выступал. Чуть машину не купил, так хорошо дела у него шли в те года, когда о машинах многие офицеры и не мечтали.

Николай долго завидовал ему. Лет десять. Пока бегали они на местных соревнованиях: один – за спортивный клуб армии, другой – за «Труд». А потом Куханову бегать надоело, а Николаю командир дивизиона предложил в заочную академию поступать. Стало совсем не до беготни.

Лет пять бывшие лыжники вообще не встречались. Подзабыли друг друга.

Никому не мешая, Николай удачно, без тычков слева-справа и сзади-спереди, вписался в шаркающие потоки людей, вошел в вагон, повернул вправо, но увидел пустоту в заднем по ходу поезда тупичке в салоне, почуял резкий запах, напрягся, заработал локтями, не успел, однако, опередить всех желающих покинуть это место, вонючее, затхлое, неуютное – аж в глаза никому не хотелось смотреть, такое это было вонючее место, и воткнулся он в спину молодую, крепкую, зло напрягшуюся. Затор. Как в автомобильной пробке. На целых две остановки. Ни туда, ни сюда. Женщины, не стесняясь, доставали из сумочек носовые платки, мужчины кривили лица, всех тянуло к выходу, всем хотелось свежего воздуха. Но выхода не было. Электричка с шумом влетела в жерло земли и мчалась по расписанию, не обращая внимания на мелочи жизни.