"Днесь спасения нашего главизна и еже от века таинства явление", поется в тропаре на Благовещение. Как все-таки выразителен церковно-славянский язык! Чтобы передать смысл этой фразы нашей бюрократически формализованной речью, надо сказать вдвое длиннее: "Сегодня во исполнение Божьего Замысла совершается таинственное событие, которым открывается дело спасения человеческого рода". Одно сравнение этих двух предложений показывает, как мало понимают те, кто призывает перевести богослужение на русский язык, чтобы "не утаивать от народа слово Божье". Если бы они поменьше теоретизировали и почаще ходили в церковь, им бы стало ясно, что слово Божие как раз в церковнославянской речи находит свое адекватное выражение, так как красота формы соответствует при этом глубине содержания, а емкость лексики, идущая от идеального языка богословия, на котором разговаривали греки Кирилл и Мефодий, обеспечивает необыкновенную лаконичность…

Но вернемся к тому языку, который нам дан сегодня. Итак, таинственное, необъяснимое событие, чудо. А поскольку оно идет первым в цепи таких же необъяснимых событий, ведущих к нашему искуплению Богочеловеком, то это чудо из чудес. Это и воплощение невместимого Бога в крошечную зародышевую клетку, и безмужнее зачатие. Куда уж больше! Можно ли придумать что-либо еще, где естественные законы отменялись бы в таком же масштабе?

Но давайте поглядим внимательнее. Не ограничиваясь восклицанием "Дивны дела Твои, Господи!", попробуем подойти к феномену Благовещения "научно".

Конечно, тут сразу напрашиваются два возражения. Во-первых, не будет ли это кощунством? Подобает ли благочестивому человеку разглядывать таинство в электронный микроскоп? Во-вторых, нет ли в самой постановке проблемы внутреннего противоречия? Церковь учит, что Благовещение непостижимо, и мы, кажется, с этим согласны, по тем не менее хотим его постигнуть. Где же логика?

Не отведя эти возражения, нельзя было бы двигаться дальше. Но они оба легко отводятся.

Период, когда Иисус уже родился и жил на земле, но еще не приступал к Своей проповеди и был никому не известен, кроме тех, кто жил по соседству и видел в Нем просто "сына плотника", представляется каким-то загадочным, вроде "темных веков" средневековой истории. Только в тридцать лет произошло "Явление Христа народу", и с этого момента Его жизнь известна чуть ли не по дням, а как Он жил до тридцати, мы почти ничего не знаем. Как Он ел, как пил, наказывали ли Его родители, проявлял ли Он способности в учебе и где и у кого учился, насколько успешно осваивал плотницкое мастерство? Обо всем этом нам очень хотелось бы узнать подробно, ибо назревали связанные с Ним важные исторические события, а смысл всякого события становится яснее, если вглядываешься в его предысторию.

Но, как это ни парадоксально, наше обостренное любопытство к этому периоду и досада, что мы не можем его удовлетворить, возникают из-за того, что мы недооцениваем значение произошедшего потом. Приход в материальный мир принявшего на Себя человеческую плоть Бога-Сына был событием историческим, но не в политическом или культурном смысле. К сожалению, мы часто забываем об этом и начинаем смотреть на это событие как на появление на земле замечательного учителя, преподавшего людям высоконравственные заповеди, то есть низводим онтологию до уровня психологии. Это огромная ошибка. Даже если мы признаем при этом божественную природу Иисуса, мы все равно впадаем в ересь — пусть не арианскую, но близкую к ней, которую можно назвать "ренановской ересью". Ее насаждали французский писатель Ренан я его последователи, в том числе наш священник Александр Мень. Они подходят к Христу как к историческому деятелю, этот аспект поглощает у них все остальное. Это значит, что они пытаются вписать Христа в уже готовую историю, тогда как нужно делать нечто противоположное — разматывать из Него историю как нитку из клубка, причем как в будущее, так и в прошлое. Ни о каком "естественном" историческом процессе, протекающем по своим собственным законам и в какой-то момент включившем в себя Христа, не может быть и речи: без Него вся история была бы другая.

Ренанизм возник и распространился в католической среде, но это не значит, что католическая Церковь с ним согласна. Она относится к Христу гораздо серьезнее, и ей даже кажется, что серьезней Православной Церкви. Космичность акта вочеловечевания Бога подчеркивается ею в догмате о непорочном зачатии Девы Марии, которого мы не принимаем. Он состоит в утверждении, что в момент слияния половых клеток Иоакима и Анны в зародышевую клетку будущей Марии вторглось божественное вмешательство, н с этой клетки был снят первородный грех, так что Мария с самого зачатия была не ветхозаветной женщиной, которая якобы не могла бы родить Бога, а уже "новой тварью". Но непризнание нашей Церковью этого догмата свидетельствует на самом деле о том, что мы смотрим на вещи еще серьезнее. Православие считает, что Богородица предуготовлялась к своей миссии многими поколениями ее предков, очищавшихся Святым Духом и достигавших, несмотря на свою "ветхозаветность", высокой праведности. Не одним щелчком создал Господь Свой избранный сосуд, а кропотливой работой, напоминающей работу селекционеров. Взяв черенок от псалмопевца Давида, Он веками выращивал тот род и ту семью, которая оказалась достойной дать плоть Его единородному Сыну и воспитать Его. Но это составляло лишь часть всесторонней подготовки, которая требовалась для великого события.

Его величие определяется тем, что это была переделка мироустройства, осуществление второго запасного варианта Шестого Дня Творения — создания Богом человека по Своему образу и подобию. Первый вариант не удался, и это поставило под угрозу смысл предыдущих пяти Дней, ибо человек был замыслен как венец Творения. Адам и Ева, которые должны были соединить в себе всю доступную телесному существу святость, не устояли перед искушением и пали. И вот тогда Бог стал действовать по другому плану: ввел их потомство в русло времени, чтобы собирать необходимый для Небесного Царства объем святости из разных поколений, как пчела собирает нектар со сменяющих друг друга цветов в течение всего лета. Но диавол, соблазнивший прародителей, продолжал держать людской род в плену, ухватившись за ставший его наследственным признаком первородный грех. Для снятия этого генетического изъяна и сошел к нам Бог-Сын.

Непосредственно актом снятия была мученическая смерть Христа, Его тридневное Воскресение и ниспослание на апостолов Святого Духа, в результате которого возникла спасающая Церковь. Но если бы не было подготовки, это не дало бы должного эффекта. Подготовку можно подразделить на ангельскую, пророческую и Иисусову. Под последней надо понимать трехлетний период общественной активности Иисуса, который называют "служением", — от чуда в Кане Галилейской до Его ареста первосвященниками. Об этом периоде мы говорить здесь не будем и ограничимся обсуждением того, что было до канского чуда.