1609 г., Новая Испания, провинция Чили, долина Пурен

Только бы успеть, думал губернатор, только бы успеть. Дела и без того таковы, что врагу не пожелаешь… или нет, именно врагу и пожелаешь… а тут еще и это. Вернуться из Консепсьона к расположению войск и узнать, что вместо верного Касадеванте против Киспигуанчи бросили роту Диаса. Был грех, понадеялся – а вдруг оно и к лучшему, проклятый мапуче избавит от проклятого баска, меньше будет мороки. Как же, избавил. Прискакал радостный вестовой, сообщил, торжествуя: отряд ренегата перебит, а сам он захвачен. Неприлично радовался, скотина. И было же приказано – оставить дона Франсиско живым. И не объяснишь ведь этим воякам почему.

Хотя были бы поумнее, и сами б догадались. Наемникам в Новой Испании платят больше, чем в Европе, золотом платят, простому солдату – по двести золотых песо, и вовремя, а откуда мне золото взять?

Но… были бы поумнее, черт бы их понес в эту богом забытую страну. Забытую Богом, но до сих пор не оставленную попечением здешних языческих демонов. Иначе как бы удавалось арауканам который год не только держать оборону, но и наносить поражения лучшим солдатам в мире – испанским?

2009 г., Испанская империя, провинция Чили, Нуэва-Вальдивия

«Пресс-секретарь императорской канцелярии изложил официальную позицию по поводу так называемого калифорнийского референдума: «Протекторат Калифорния был и остается испанской территорией. Все претензии России безосновательны».

Высылка очередной партии незаконных мигрантов из Тексаса. Министр труда Анхела де Гусман: «Использование труда мигрантов аморально и, в конечном счете, экономически невыгодно».

Взрыв жилого дома в Лиме (провинция Перу). Полиция исключает возможность теракта.

Десять дней спустя. Араукана

– Ликантропия, как я и предполагал, – сказал доктор.

– Но разве эта болезнь не вымысел?

– Это вопрос, – вздохнул дон Рамон Тлалок, главный психиатр при госпитале Святой Троицы. – Ликантропия, то есть заболевание, при котором больной считает себя волком и поступает соответственно… сейчас относится скорее к сфере истории медицины, чем к практике. Случаи заболевания ликантропией описывались тогда, когда вера в оборотничество была распространена повсеместно. То есть больные или воспринимались как оборотни, или сами себя таковыми воспринимали. Когда этот предрассудок исчез, исчезла и болезнь. За последние столетия не было зафиксировано ни одного случая ликантропии. И потому многие, подобно вам, дон Андрес, уже не верят, что такое заболевание реально существовало.

Карел Мюллер подкатил свою тележку к кассе и полез в карман за бумажником. Улыбчивая кассирша переложила все в фирменный пакет маркета: литровую упаковку молока и солидный кусок сыра, полукилограммовую буханку пшеничного хлеба и бутылку минеральной воды.

– Вам прописали диету? – спросила кассирша. – Вид у вас цветущий, герр Мюллер.

– Надо худеть, – мрачно бросил в ответ господин Мюллер. Ему не очень нравилось, когда его называли «герр Мюллер», но сделать замечание кассирше он так и не смог набраться решительности за много лет, пока отоваривался в этом магазинчике. В остальном это была добрая и симпатичная женщина.

Он протянул деньги, получил сдачу, взяв пакет, вышел из магазинчика, пересек улицу по переходу и вошел в подъезд. Но направился он не к себе в контору, как можно было ожидать, а вниз, на цокольный этаж. Прошёл длинным коридором в самый его конец, где открыл ключом дверь, за которой от порога вниз шла крутая железная лестница, упиравшаяся в следующую дверь. Господин Мюллер захлопнул верхнюю дверь за своей спиной. Щелкнул замок, зажглась лампочка. Она загоралась автоматически, достаточно было наступить на верхнюю ступеньку, и выключалась, стоило сойти с нижней, или наоборот, если вы поднимались из подвала, причем горела лампочка только тогда, когда обе двери были закрыты.

Господин Мюллер спустился на несколько ступенек, привычным движением положил ключ на почти не заметный узкий карниз на стене, по которому шла проводка. Тут же лежал второй ключ; этим ключом господин Мюллер открыл нижнюю дверь.

Господин Мюллер точно не заметил, когда это началось у Шано. Для него самого все началось с того, что он нечаянно спихнул со стола сахарницу.

Сахарница раскололась на три больших фарфоровых черепка и цветную мелочь. На полу образовалась сладкая горка. Господин Мюллер чертыхнулся про себя и полез в стенной шкаф за совком и щеткой. Но, вероятно, день у него выдался такой – ронятельный, что ли: неловко взявшись за ручку щетки, он ударил ею по полке, заставленной ненужным хламом, избавиться от которого все никак не доходили руки, и оттуда посыпались какие-то коробки. Тогда он, чертыхнувшись вторично, уже вслух, прислонил щетку к стене и принялся водворять коробки на место. Но тут же замер, обнаружив в глубине полки вещь, которой там никак не должно было быть.

Он переложил коробки на пол, оставшиеся – на другие полки или сдвинул в сторону и снял с полки футляр для снайперской винтовки, выполненный в форме кейса; судя по весу, он вовсе не был пуст.

Старательно обойдя горку сахару, господин Мюллер перенес футляр к себе на стол, устроился в любимом кресле. Изящные замочки отщелкнулись, господин Мюллер откинул обтянутую черным крышку.

Новенькая снайперская винтовка лежала на пластиковом подложье во всем великолепии. Отдельно – ложе темного дерева с матовыми, вороненого металла деталями цевья, затвора и компенсатора, с рамкой оптического прицела; отдельно – ствол; отдельно – удобный, с регулировкой под плечо, приклад; и, каждый в своей нише, покоились: оптический прицел в мягком замшевом мешочке, два, разной длины, глушителя, пустой магазин на три патрона, коробка с масленкой и протиркой, шомпол. Судя по подбору, перед господином Мюллером лежал не просто набор для богатого стрелка-спортсмена или охотника-профессионала от фирмы Герхарда Иоганнеса Штрауса, а самый настоящий рабочий инструмент класса «люкс», предел мечтаний любого профессионала совсем иного плана. Такой не купишь запросто в оружейном магазине. Это вещь если не штучная, то уж точно узкоспециализированная. Два глушителя: полегче для открытых пространств и подлиннее для помещений, и это при том, что глушитель – предмет, для всеобщего пользования запрещенный. Возможность работы без приклада и пристроившаяся в крышке футляра раздвижная сошка – все говорило именно об этом. И прицел наверняка с приспособлением для ночной стрельбы. Господин Мюллер вынул из ниши замшевый мешочек. Так и есть: цейсовская оптика с безбликовыми линзами и инфракрасной насадкой с внутренним питанием.

Полночи Мюллер не спал. Он расхаживал по своей большой холостяцкой квартире, садился за стол, выходил в сеть и готовил себе кофе с бутербродами в ожидании ответов на свои запросы. Потом выключил компьютер, устроился на диване, бездумно глядя на экран старенького, давно вышедшего из моды «панасоника», и думал.

Он уже знал историю винтовки, хотя и не смог проследить весь ее путь – были две лакуны, и это его тревожило. Если даже его источники не могли заполнить эти пустоты, значит, дело серьезное.

Так как все же очутилась в его конторе эта проклятая винтовка? И как давно она там находилась? Впрочем, и то и другое понять было несложно. Винтовку принесла и спрятала здесь Шано, Шано Шевальер, его младший и, как он полагал – и не раз за все эти пять лет мог в этом убедиться – весьма надежный младший партнер. Время – дня три-четыре тому назад. Именно тогда, как он установил, просмотрев ее банковские счета, со счета Шано была снята довольно значительная сумма, соизмеримая со стоимостью найденного оружия. Где Шано могла ее приобрести? При ее ловкости профессионала, а девочка быстро стала профессионалом, это не проблема.

Гораздо более его интересовало: зачем это было сделано? Зачем Шано так вдруг понадобилась эта винтовка и почему она не поставила в известность его?

Конечно, может быть, она хотела сделать ему подарок. Когда-то, очень давно, он подарил ей хороший спортивный пистолет. Так почему не предположить, что Шано решила отдариться? Но никакого юбилея или значительной даты в обозримом будущем у господина Мюллера не наблюдалось. Да и не был он, в отличие от Шано (или вот Армана, к примеру), таким уж страстным поклонником оружия. Может быть, подарок предназначался не ему? Например, кому-то из приятелей по стрелковому клубу имени принца Альберта? Не жирно ли? Не жирно, если вспомнить, что среди таковых полно богатых аристократов, а среди ее близких друзей числится сам принц-наследник. Но и августейших праздников тоже не намечалось, а личные отношения у них с принцем были не настолько близкими для подобного рода подарков – чисто приятельскими. Кстати, об аристократах. Может быть, Шано – чем черт не шутит и чего в жизни не бывает – решила порадовать своего венценосного супруга, как бишь его: Сан… Пан… Чанг, что ли… Да нет, за три дня она бы не выдержала – проболталась бы, похвастала перед любимым патроном.

Раннее появление господина Мюллера на рабочем месте не вызвало обычных для такого случая шуточек – Шано, войдя, спокойно поздоровалась, бросила на свой стол свежие выпуски «Куриэр» и «Северингет» и включила приемник. Кофе она, правда, приготовила как обычно – на себя и на патрона, и, когда господин Мюллер буркнул «Спасибо, Сандра», небрежно кивнула и уселась за свой стол.

Делая вид, что занят текучкой, господин Мюллер смотрел, как Шано в ожидании каких-то вызванных на компьютер данных пролистала «Куриэр», задержалась на разделе политической хроники, отложила и занялась «Северингет». Господину Мюллеру не надо было напрягаться для того, чтобы определить, что именно она читает – обе газеты, уже просмотренные им, лежали в ящике его стола рядом с несколько необычного вида пистолетом. Оба материала были посвящены предстоящему визиту в Объединенную Европу Высокого Гостя из Америки.

Он открыл ящик стола, переложил что-то в карман и, вытянув из канцелярского набора бумажный квадратик для заметок, направился к столу Шано.

Он положил листок перед Шано и, когда та, оторвавшись от клавиатуры, поглядела на него: «Что такое, патрон?» – произнес:

– Будь добра, напиши здесь свое полное имя.

Сегодня утром, специально придя в контору гораздо раньше обычного, господин Мюллер сделал то, что ему следовало бы сделать еще вчера вечером, – провел тщательную, по всем правилам, ревизию ящиков рабочего стола Шано. Как и ожидалось, он не нашел ничего предосудительного. Зато в сумочке им была обнаружена карта-схема Корисы с пометками – несколькими пересекающимися линиями, проведенными под линейку в районе аэропорта Бенедикта Барра и вдоль шоссе, ведущего к княжеской резиденции, замку Лот-Сабан; карта была вложена в номер «Северингерт» недельной давности.

Чтобы узнать некоторые подробности пребывания Высокого Гостя в столице Северингии, господин Мюллер набрал сложный двенадцатиразрядный номер, который ответил ему после гудка и еще одного трехразрядного набора.

– Шутишь? – спросили на том конце провода, после того как господин Мюллер изложил свою просьбу. – Сведения совершенно секретные, тебя в списке допущенных нет и быть не может – ты же сто лет как в отставке.

– Формально, – перебил господин Мюллер. – Тебе ли об этом не знать.

– Все равно, – упрямилась трубка. – И зачем тебе это? Тебе мало газет и сети?