Почему в гостиничных номерах всегда чувствуешь себя другим человеком? Непохожим на себя? Может быть, потому, что это место хранит память о целой череде индивидуумов. Счастливых, несчастных, возбужденных, опустошенных, злобных, радостных, довольных всем и уставших от всего.

Ты — всего лишь один в череде таких же, как и ты… Они словно здесь же, с тобой. И хорошо, что с тобой, потому что больше нет никого… Ты, телевизор и коньяк. Даже закуски нет, не говоря уже о людях. Проливной дождь за окном в качестве собеседника.

Странно, у нее же есть семья, есть друзья. Есть поклонники и есть коллеги. Но сегодня почему-то она осталась одна. Она чувствовала это одиночество, была рада ему. Пожалуй, жаждала ощутить его… Да она в эту поездку отправилась в основном для того, чтобы побыть одной, потому что вдруг почувствовала, что ее не стало. Она попросту растворилась в тех, кто ее окружал. В их заботах, потребностях, склоках. В их любви и непонимании…

И вот сегодня Тереза настигла, наконец, свое одиночество. И попыталась найти в нем саму себя…

Она выпила коньяк, налила еще, поискала пульт, чтобы выключить телевизор, — он мешал ей. Важная мысль, которая помогла бы объяснить, что не так с ее на редкость благополучной жизнью, вертелась в голове. Но Тереза никак не могла ее сформулировать…

Итак, она возвращалась в любимый город, в Петербург. В этом году, «совершая экспансию в регионы», как говорил дядя Павел, они добрались через Поволжье до Челябинска, посетили Москву. Потом была дорога на Сочи с остановками во всех крупных городах, что встречались по пути.

Получилось, что дома Тереза практически не была с декабря по март. Конечно, она приезжала-прилетала хотя бы на пару дней, но всё как-то урывками. У Терезы вообще создалось впечатление, что она стала в своем доме чем-то чужеродным. Как кость в горле. Как камешек в печени…

Муж дулся, говорил, что она их забросила, и при этом не желал общаться, когда она появлялась. А ее сыновья-близнецы были поглощены своими подростковыми делами. В ответ на ее покаянное «Я вас совсем забросила…» они обычно отвечали весьма цинично: «Зато подарки даришь хорошие, поэтому продолжай забрасывать». Чего еще ждать от молодых людей в пятнадцать лет, когда они озадачены мировыми проблемами и половым созреванием.

С другой стороны, с детьми у Терезы получалось общаться больше, чем тогда, когда она сидела в Питере. Они перезванивались каждый день и говорили по душам, а не обменивались дежурными фразами вроде «Как дела?» — «А, нормально…». Кроме того, ей удалось уговорить сыновей присоединиться к ней во время тура. На каникулах Иван и Яков прилетели — Казань, Астрахань, потом Сибирь… эта неделя была чудесной. Жаль, муж был занят и не смог поехать с ними.

Сегодня она вдруг осознала, что «Тур Терезы Тур» закончен. Все. Поняла, как хочет домой к детям. Немедленно, не теряя ни минуты. Поэтому сдала билеты на поезд, распрощалась с мужиками — те вместе отправлялись к себе домой в Москву — и полетела на самолете. Это Тереза делала крайне редко, потому что высоты боялась, полетов не любила, как и мысль, что кому-то придется вверить свою драгоценную жизнь.

В этом году весна никак не желала начинаться. Это было по всей стране, это было и в столице. Снег, конечно, убирали и вывозили, тщательно отскребали асфальт ото льда, но температурные показатели в марте все равно зашкаливали хорошо за минус. Согласитесь, десять-пятнадцать градусов мороза без намека на оттепель в марте — это уже перебор. Да еще и в свете постоянных разговоров о глобальном потеплении…

Тереза вышагивала по Москве на умопомрачительных шпильках. Спина прямая, белокурые волосы развеваются на ветру, зеленые глаза блестят… И кому какое дело, что тошно, что жизнь — такая уютная и правильно организованная — вдруг стала рушиться. «Семья — это моя крепость», — любила с гордостью повторять Тереза. И тут оказалось вдруг, что стены этой крепости не из камня, а в лучшем случае из картона…

Подобные мысли обычно вызывали у Терезы прилив злости. В такие моменты она была неотразима — и знала это. И в данный момент даже собиралась этим воспользоваться.

— Тамара Яковлевна! — раздался у нее за спиной низкий бархатный голос, сводивший с ума миллионы телезрительниц.

— Тереза Ивановна, — поправила она. Как только ее ни называли люди, путая ее имя! Тереза повернулась к актеру с улыбкой.

— Послушай, Саша, я ничего не могу поделать с этим. К тому же я поставлена в такое положение: если начну оправдываться, спорить и доказывать, что никакой связи нет, — это даст обратный эффект.

Владимир остановился у Терезы за спиной, перевел дыхание и стал себя ругать. И зачем он, наскоро распрощавшись со Степаном, побежал за этой женщиной? А теперь еще и попал в совершенно дурацкое положение, потому что она разговаривала по телефону. И судя по всему, разговор был личный и неприятный.

— Пожалуйста, прекрати. Ты должен понимать, что…

Он поразился тону: просящему, жалкому, столь не подходившему такой роскошной женщине. Владимиру стало стыдно, словно это он говорил ей сейчас гадости, а не незнакомый ему человек из телефонной трубки.

Зубов вздохнул: какая странная женщина. Как же всего в ней слишком много. И слишком уж разного намешано: писатель-фантаст и бизнесвумен, доктор наук и сценарист, ваяющий душещипательные сценарии для отечественного «мыла»…

Он был очарован этой женщиной. И пусть он видел ее второй раз в жизни, пусть она явно не подходила для легкой, красивой и короткой интрижки, в которых он был большой мастер, пусть она ему вообще не подходила, — он был очарован.

Это сладкое, пьянящее чувство в последнее время приходило к Зубову нечасто. Женщины вызывали в нем раздражение и порой презрение своей доступностью. Но буйные чувства, яркие эмоции были ему необходимы как актеру. Так что увлечение еще одной женщиной, игра в первое свидание, новизну ощущений, страстные поцелуи и смятые простыни… Все это было скорее производственной необходимостью, чем потребностью сердца. Сердца, которое частенько называли ледяным или каменным — на выбор той дамы, которую он оставил. Или того журналиста, который об этом написал.

Владимир быстро загорался, сходил с ума от любви, как положено, страстно ревновал, проводил бессонные ночи, настойчиво добивался той, которую захотел… А потом — все. Интерес пропадал, связь начинала тяготить.

Последний год Владимир стал обращать внимание на то, что даже на пике страстных отношений он оставался холодным и расчетливым. Как бы он ни буйствовал, где-то глубоко внутри сидел ледяной червячок, который руководил всем. Этот червячок четко отмерял меру и степень влюбленности, командовал, когда надо остановиться. «Все должно идти во благо сверходаренного актера Владимира Александровича Зубова», — был его девиз.

Так что за чередой ролей бешено влюбленного человека жил себялюбец и эгоист, жил при этом вполне комфортно и ничего менять не собирался. Зубова свой склад характера скорее радовал, чем огорчал, потому что это был путь к успеху.

Пять месяцев спустя.

— Добрый день, дорогие друзья! — ведущий источал энергию подобно взорвавшейся атомной станции. Глаза бешено горят, голос звенит. Не человек, а ядерный взрыв… Странно, когда они общались полчаса назад, до начала эфира, молодой человек производил впечатление вполне вменяемого. Владимир приехал на телевидение дать интервью в честь выхода нового сериала.

— Сегодня третье сентября и у нас в гостях молодой актер театра и кино… — ведущий даже стал захлебываться от восторга, — Владимир Зубов! Добрый день, Владимир!

— Добрый день.

— Я не понимаю тебя, — говорила между тем прекрасному сценаристу Терезе Ивановне Тур ее мама, Анна Яковлевна. — Не понимаю — и все!

Они смотрели интервью замечательного актера, начинающего режиссера и просто красавца Владимира Зубова. Тереза записала интервью на диск и теперь пересматривала, уже не в первый раз.

— Чего же ты не понимаешь, мама? — Тереза выключила звук.

— Зачем ты так поступила?

— С ним? — дочь кивнула в сторону телевизора, где Владимир открывал рот и ослепительно улыбался.

Владимир очень ждал этой встречи. Он хотел посмотреть Терезе в глаза. Вызвать смущение, еще лучше — неловкость, а в идеале — заставить ее сожалеть. И самое главное, самому понять, почему все так произошло. Может быть, именно этого ему не хватает, чтобы опять жить спокойно, а не назло ей…

Два дня назад в Питере, когда он выходил из ресторана с очередной девушкой, ему померещилась Тереза. Владимир так отчетливо видел ее, наблюдающую за ним из тумана, что ему стало не по себе. Еще больше его огорчила собственная реакция: он обрушил на бедную девушку, с которой познакомился накануне, такую волну нежности и страсти, что бедняжка и правда подумала, что это — любовь с первого взгляда… А он устраивал представление женщине, которой даже не было рядом. Которая ему лишь померещилась.

С этим надо было срочно что-то делать. Эту болезнь надо было лечить. Эту привязанность надо было истреблять. К сожалению, ее не удалось изничтожить с помощью мимолетных, быстротечных связей. Значит, надо придумать что-то еще. Пока он дозрел до мысли, что замечательно было бы довести Терезу до публичного скандала и посмотреть на нее — жалкую, неистово кричащую, в слезах… и на этом успокоиться.

Владимир приехал в Москву на пресс-конференцию, посвященную новому сериалу. Собирался излишне тщательно. Однако прибыл туда раньше времени, чего с ним давненько не происходило. Обычно он входил буквально на двенадцатом ударе часов — в этом был определенный шик.

В дверях Зубов столкнулся со Степой — вот кто всегда появлялся раньше всех, чтобы еще раз все просчитать, предусмотреть, проконтролировать.

Осенняя пресс-конференция плавно походила к концу, но никак не могла закончиться. Степа дал отмашку, чтобы присутствующих журналистов ублажали — вот все и старались. Шутили, отвечали, улыбались…

Журналисты делали вид, что им интересен этот фильм про любовь и без «мыла».

Съемочная группа делала вид, что им интересно общаться с прессой — второй час сидим, сколько можно об одном и том же?..

Владимир же делал вид, что его не интересует Тереза.

Та же, в свою очередь, хотела поехать на свою тихую дачу под Питером, где не было всех этих людей.

И зачем он после утренней сцены — нелепой, телефонной — потащился на творческий вечер к Терезе Ивановне Тур? Да еще и заказал билет по Интернету. Право слово, он уже не помнил, когда платил последний раз за билеты в театр или в кино. Даже будучи студентом, как и все его сокурсники Зубов неизменно проходил по контрамаркам, по пригласительным билетам, по мановению руки администратора, как и было положено в их артистическом мире… А что уж говорить про то время, когда он стал популярным. Не положено ему по статусу покупать билеты за деньги…

Ладно в конце концов эта сумма его совершенно не разорит. К тому же он не мог позволить себе звонить администратору и проявлять явный интерес к Терезе.

Так зачем он пошел на ее вечер? Нет, Владимира не мучили угрызения совести, что он устроил ей сцену по телефону. Он не считал себя неправым. Когда бешенство перекипело, оставив после себя лишь тлеющие угольки тоски, ему стало интересно… Как, например, будет выглядеть автор Тереза Тур, когда он поднесет ей книгу и попросит автограф. Не все же ему подписывать набившие оскомину сладкие плакаты с прекрасным принцем Кристианом и ловить заинтересованные взгляды.

Зал был полон. В основном на творческую встречу прибыли поклонницы, любительницы романтики. Оно и понятно: какие герои, какие страсти, какая любовь! Свет медленно погас, смолкли аплодисменты. Полились звуки рояля, нежные, ласкающие. Потом к музыке присоединился ее голос. Такой правдивый, такой искренний…

Владимир не мог не восхититься, как она умеет выразить чувства, заворожить. Откуда в писателе-фантасте такое мастерство? А вот текст его особо не интересовал: что-то простенькое про осень и тоску, про дождь и мир вокруг…