Керри Дойл доставляло удовольствие считать себя терпеливой женщиной. В конце концов, она давным-давно готовилась воплотить в жизнь свою мечту. Проводила изыскания, строила планы, составляла расписание, в котором предусмотрела, казалось бы, все, вплоть до мелочей, без суеты и спешки. Но если человек, занимающий место рядом с ней, еще хоть раз толкнет ее локтем, она что-нибудь да предпримет, чтобы его вразумить. Не для того она затратила немалые деньги на приобретение билета классом выше обычного, чтобы подвергаться теперь притеснениям, подспудно омрачающим путешествие всей ее жизни в долгом-долгом следовании через океан.

Личное пространство, за которое она, кстати, заплатила, — вот все, что было ей сейчас необходимо.

Семь часов Керри провела в воздухе, от вылета из дублинского аэропорта до посадки в Нью-Йорке, включая пересадку в Шэнноне, которая, по субъективным ощущениям девушки, чуть ли не вдвое увеличивала время пути. И теперь эти небрежные толчки в бок становились все более и более невыносимы, что, помимо возмущения Керри безразличным соседом, вызывало отчаянное желание пресечь такое вторжение на ее территорию.

— Простите...

Это был весьма аккуратный шаг в единственно возможном направлении, но Керри Дойл не порадовалась, услышав свой собственный голос, который нарушил зыбкое благодушие ее настроя.

Ронан О'Киф внимательно посмотрел на свою спутницу.

Детка, да ты рехнулась, самокритично рассудила Керри.

Ронан широко улыбнулся и откинул голову на спинку кресла, явно сдерживая громкий смех.

Керри Дойл безразлично восприняла эту его реакцию. Полет близился к концу. Теперь они просто расстанутся, и ей неинтересно, что о ней думает этот человек. Если же он сочтет возможным предложить ей свои услуги, она откажется от них... или согласится, в зависимости от того, каким образом он это сделает. Если нет, то они просто попрощаются, как случайные попутчики.

В конце концов, это он навязывался ей в собеседники весь полет.