За долгие годы Хьюлитт приобрел привычку полчасика греться на солнышке возле двери своей мастерской — если, разумеется, солнце действительно грело, а не просто освещало. Время этих прогулок определяло само светило, которое, выглядывая из-за зданий на той стороне улицы, где располагалась мастерская Хьюлитта, постепенно перемещалось и касалось лучами витрины. Тогда Хьюлитт выходил и опускал навес, чтобы ткани в витрине не выцвели. Эти полчаса он разглядывал прохожих, надеясь, что некоторые из них окажутся клиентами, и приглядывался ко всему, достойному интереса. Как правило, ничего любопытного не происходило, но нынешний день стал исключением.

Сперва на его улочку свернула полицейская машина, за ней большой мебельный фургон и грузовик электрической компании. Присутствие полиции объяснялось тем фактом, что машины выехали на улицу с односторонним движением в запрещенном направлении. Когда колонна остановилась, фургон оказался прямо напротив Хьюлитта.

Около минуты ничего не происходило, и ему осталось лишь разглядывать собственное отражение в глянцевой боковине фургона — худую и довольно нелепую фигуру в черном пиджаке, жилете и полосатых брюках. В петлице торчал цветок, а мерная лента, символ профессии, свисала с шеи. На стекле входной двери за спиной Хьюлитта крупными наклонными золотыми буквами (ныне в зеркальном отражении) значилось:

ДЖОРДЖ Л. ХЬЮЛИТТ

Отсчет истории моды можно начинать с того момента, когда человек окончательно потерял свой волосяной покров, доставшийся ему в наследство от прародителей, обезьян.

Суровое дыхание ледника загнало наших предков обратно в шкуры, заставив прикрыть наготу. Но только ли метеоусловия положили начало тому, что на протяжении тысячелетий владеет умами и сердцами населения планеты — моде? Раскопки первобытных стоянок свидетельствуют, что с первейшей потребностью человека в пище (каменные наконечники копий, стрел) тесно соседствовала другая, как видно, не менее насущная — в красоте, желании выделиться, прямо скажем, из стада, и утвердить свой социальный статус. Голодные и холодные, предки наши вытачивали из камня не одни лишь копья, но и замечательные украшения.

Издревле одежда призвана была защищать — и не только от холода и дождя. Амулет и боевая раскраска — тоже в своем роде одежда, ведь они отделяли ранимое тело от окружающего мира, придавали их обладателю определенную общественную значимость. И сейчас человек, одетый в хорошо сшитый костюм, чувствует себя увереннее, нежели в москошвеевском «изделии».

Стремление к самоидентификации и буйство фантазии со временем привели к тому, что реальное человеческое тело было как бы забыто. От мягких складок греческого хитона одежда резко устремилась к преувеличению форм. Оптический обман (вспомните кринолины) должен был подчеркивать достоинство, соответствующее общественному положению. Дойдя, казалось, до предела, мода все же решила одуматься и поползла обратно, ближе к телу. Сначала, правда, с перекосами то в одну, то в другую сторону: болезненно-осиные» талии либо пикантные турнюры (подушечка пониже талии). Так бы, верно, и продолжалось, если бы властная Коко Шанель не взяла капризницу в свои руки, объявив: «Истинная элегантность всегда предполагает беспрепятственную возможность движения». Мир стал естественнее.

Недавно французская фирма HОLО-3 разработала голографический метод, позволяющий в считанные секунды с точностью до миллиметра измерить и зафиксировать в электронной памяти 150000 индивидуальных параметров человеческого тела. Таким образом любому клиенту можно подобрать идеально сидящее готовое платье. Создатели новой технологии полагают, что прежде всего она пригодится спортсменам — ныне, когда борьба ведется за сотые доли секунды, мизерной складочки на одежде бывает достаточно, чтобы лишиться золотой или серебряной медали.

Ну а Джордж Стайлиос из Брэдфордского университета (Великобритания) помышляет исключительно о Высокой Моде: на дисплее его компьютера возникают то вечерние платья, то пышные блузы и юбки, а заодно и прелестная топ-модель, которую Джордж трудолюбиво одевает, раздевает и вновь облачает в иной наряд… Именуется сия пикантная деятельность проектом Marylin Monroe Meter! Его главная изюминка — великолепная команда виртуальных манекенщиц, чье телосложение и походка «считаны» с живых оригиналов посредством сканирующей лазерной аппаратуры. Для демонстрации новинки на виртуальном подиуме достаточно ввести в память предварительный эскиз и указать, из какого материала предполагается ее сшить. Для подгонки творения модельера к индивидуальной фигуре мастеру не потребуется иголка с ниткой — компьютер самостоятельно выполнит все необходимое.

Если бы список великих изобретений человечества составлялся действительно по делу, то имя американца Хиггстона Рейнбёрда затмило бы всех. Однако кто его помнит сегодня? Два-три специалиста, и все. Усовершенствовал кузнечные мехи (в 1785 г.), добавил несколько узлов (не самых существенных) в отвал плуга (ок. 1805 г.), изобрел более надежный, хотя и не лучший метод прохождения рифов под парусом, создал ростер для жарки каштанов, клин для колки дров («коготь дьявола») да еще безопасную терку для мускатного ореха (между 1816 и 1817 гг.). И более никаких новшеств за ним не числится.

Правда, и этого хватило, чтобы имя Рейнбёрда не кануло бесследно в Лету. Он по-прежнему на слуху у тех немногих, кто сделал историю техники своим хобби.

Однако слава, похищенная у него историей — или же им у себя самого, — совсем иного рода. Она ни с чем не сравнима и, прямо скажем, уникальна.

Потому что если по делу, так именно Рейнбёрду мы обязаны динамо-машиной, двигателем внутреннего сгорания, электрической лампочкой, электродвигателем, радио, телевидением, сталелитейной и нефтехимической промышленностью, железобетонными конструкциями, монорельсовым транспортом, авиацией, глобальным мониторингом, ядер-ной энергетикой, космонавтикой, телепатией, а также теорией политического и экономического равновесия. Именно он построил ретрогрессор. И заложил основы для коллективного выживания человечества.