Незнакомец появился в начале февраля. День был совсем зимний — пронзительный ветер и вьюга — последняя в году.

Он пришел через дюны, пешком с Брамбльгорстской станции, плотно укутанный с головы до ног, и принес в руках, на которых били толстые перчатки, маленький черный саквояж. Из-под полей его мягкой пуховой шляпы, надвинутой на глаза, не было видно ровно ничего, кроме блестящего кончика его носа; снег завалил ему грудь и плечи и увенчивал белым гребнем его саквояж. Полуживой приплелся он в гостиницу «Повозка и лошадь» и сбросил на пол свою ношу.

— Затопите камин, ради самого Бога, — крикнул он, — дайте мне комнату и затопите!

Он отряхнул с себя снег в общей зале, пошаркал ногами и, отправившись в приемную вслед за хозяйкой, мистресс Галль, условился с нею насчет платы, бросил на стол два соверена вперед и без дальнейших околичностей водворился в гостинице.

Мистресс Галль затопила камин и покинула гостя, чтобы собственноручно состряпать ему завтрак. Приезжий в Айпинге зимою, да еще постоялец отнюдь не прижимистый — счастие неслыханное, и мистресс Галль решила доказать, что она его заслуживает.

В четыре часа, когда уже почти совсем стемнело, и мистресс Галль собиралась с духом, чтобы пойти спросить приезжего, не хочет ли он чаю, в буфет пошел часовщик Тедди Генфрей.

— Что за погода, батюшки вы мои! — проговорил он, — а я-то в легких сапогах!

Снег в это время пошел сильнее. Мистресс Галль согласилась, что погода ужасная, и заметила, что Тедди Генфрей принес свой мешок.

— Раз вы уже тут, мистер Тедди, сказала они, очень было бы кстати, кабы вы взглянули, что такое со старыми часами в гостиной. Идут-то они идут и бьют отлично, да вот только часовая стрелка стоить себе на шести и ни с места.

Мистресс Галль подошла к двери гостиной, постучалась и вошла. Приезжий сидел в кресле, у камина, забинтованная голова его свесилась на сторону, — повидимому, он дремал.