Темно-синее строгое, почти монашеское платье: подкрахмаленное кружево на глухом вороте, широкие рукава, присбореные в узкие, обхватывающие запястья, манжеты, также украшенные кружевом, талия перехвачена узким поясом-шнуром, длинная широкая юбка до щиколоток — и ты становишься бесполой. Лицо без косметики, русые волосы с проседью, собранные в низкий, тугой пучок, очки на переносице, простенькая серебряная цепочка с не менее простенькой абстрактной подвеской — и ты становишься не просто бесполой, а тенью, мышью, невидимкой. Вернее даже — обычной учителкой скучного, проходного предмета.

Вы со студентами приходите в класс с одинаковым чувством стыда — они за то, что не могут понять и полюбить предмет, ты — за то, что говоришь им о том, что им не нужно и не интересно. Поэтому с каждым новой группой ты сразу договариваешься, что те, кому надо что-то списать или доделать — садятся на задний ряд, и ты их не видишь, и не спрашиваешь, но насчет мест они должны договариваться сами. Ты не валишь на зачетах, а третьекурсники-бытовики, у которых в учебном плане твой экзамен, знают от предыдущих потоков, что простое появление на трех четвертях занятий значит «удовлетворительно» в зачетке, а претендовать на большее за все время захотели всего трое. Ты так удивлялась самому этому рвению, пусть даже продиктованному борьбой за диплом и успеваемость, что ставила нужные балы в зачетки, приговаривая: «безумству храбрых».

Нет, они не испытывают к тебе нелюбви — в Первый День тебя обязательно находит кто-нибудь из старост старших групп, и, смущенно глядя на серебряную подвеску, вручает дежурный букет «от наших» — обычно это астры, или циннии, завернутые в вощеную сетку, жаль, только, что они так и не знают, что ты обожаешь эти недорогие, неказистые, как твоя жизнь, цветы и им стыдно от этого жеста, всегда стыдно, как будто ценность подарка зависит от цены. Ты каждый раз удивляешься, что вообще вспомнили, что ты есть.

Ты знаешь, что и адепты, и магистры зовут тебя за глаза «Моль», ты сама придумала это прозвище и пустила гулять по коридорам Академии. Ты не заходишь в преподавательскую, да и на учебные советы приходишь редко — Анастас уже смирился, что твои позиции все равно придется отстаивать ему, тебе проще развернуться и уйти, поэтому он настаивает только когда происходит что-то действительно важное.

Но сегодня у тебя обычный урок, и ты приходишь в класс, как обычно — со стопкой бумажных томиков, прижатых к животу. Когда-то, смешливым подростком, ты носила так учебники: девочка в белых капри и розовой кофточке с рукавами фонариками прижимала к животу стопку ярких, цветастых книжек и тетрадок, перетянутых крест-накрест широкой розовой резинкой, но это так далеко теперь, что кажется, что и не было никогда.