Ему было семнадцать, когда он последний раз видел Палпатина. Ферус Олен помнил этого бледного человека с тихим и мягким голосом, с удивительным политическим чутьем. В те времена Канцлер Палпатин производил впечатление человека, неизменно уважительно относящегося к окружающим — при всей той власти, какую он фактически имел в Сенате.

Но всё изменилось. Теперь он был Императором, и власть его превратилась в весьма зловещую…

Ферус был потрясен. Лицо Палпатина осунулось, он казался глубоко больным; запавшие щеки, ввалившиеся глаза. Желтые белки глаз, глубокие морщины. Даже низко надвинутый капюшон не мог этого скрыть. Неудивительно, что Император больше не появлялся в ГолоНете с официальными заявлениями…

Оби-Ван Кеноби рассказал ему — и о том, что Палпатин — ситх, и о том, как тот сражался с Винду Мэйсом и победил его; и что усилие, потребовавшееся для победы, оставило эти неизгладимые следы, так изуродовавшие его…

Ферус не знал, чего ему ожидать, но, возможно, дела обстояли хуже, чем он мог вообразить: он чувствовал присутствие в комнате Темной стороны, и должен был бороться даже за то, чтобы просто удерживать концентрацию…

Пойман.

И он сам шагнул в ловушку.

Он вынужден был дать согласие. Выбора у него не было.

Разъяренный, он шагал по коридору, ведущему в главное здание Сената. Он все ещё не мог в это поверить — он согласился работать на Ситха.

Он чувствовал отвращение к самому себе, но иного пути все равно не видел — только не ценой жизни Роана и Доны. Сейчас он направлялся к сенатской посадочной платформе, где ждал уже приготовленный для него Палпатином корабль.