Мистер Брайтинг вышел из клуба в приятнейшем настроении. И не без серьезных оснований. Наконец-то удалось выгодно продать интендантству партию испорченной аргентинской пшеницы. Утром он отправил жену с детьми в Остенде, так что впереди у него было целых шесть недель привольной холостяцкой жизни… После обеда, когда мистер Брайтинг мельком заглянул в контору, ему впервые улыбнулась новая регистраторша, и это он воспринял как добрый знак. Кроме того, ему стало известно, что вчера вечером его избрали председателем клуба вместо заносчивого Джемса Уатта. Последнее особенно польстило его самолюбию.

В библиотеке клуба кто-то прочел вслух статью из американского журнала — о Версальском мире, о политических идеалах Ллойд Джорджа

[1]

и о ведущей роли Великобритании в распространении либеральных веяний. Статья расшевелила в собравшихся патриотические чувства. Было выпито несколько бутылок шампанского за всеобщие выборы, и настроение мистера Брайтинга стало еще более приподнятым.

Лакей распахнул перед ним дверь, а швейцар внизу, завидев нового председателя, тоже схватился за дверную ручку. Но мистер Брайтинг помедлил немного, прежде чем сойти с лестницы.

Надевая перчатки, мистер Брайтинг окинул взглядом вестибюль. Сегодня здесь было уютнее чем когда-либо. Даже статуя Ниобеи в нише как будто загадочно улыбалась. Зеркала по бокам ее удивительно четко отражали широкую лестницу, красную дорожку и медные перила. По обеим сторонам входа грациозно, словно цветы, изгибались бра. Лицо мистера Брайтинга в зеркале казалось очень моложавым и свежим.

Медленно сойдя с лестницы, он ласково кивнул швейцару, который пропустил его, а затем бросился отворять дверцу машины — впервые за все время. Впервые за два года он не побежит сегодня провожать надменного Джемса Уатта… Мистер Брайтинг был очень доволен.