Татьяна Устименко

   Второе пророчество

"Homo homini lupus est"

   Лица сидящих за столом мужчин скрывали низко надвинутые капюшоны свободных белых одеяний, сильно похожих на монашеские. Ни единое дуновение ветра не колыхало пламени зажженных свечей, потому что в полутемной комнате не было окон, а заполняющий ее воздух имел довольно неприятный затхлый запах - присущий именно таким, не слишком часто проветриваемым погребам и подвалам. Или склепам, ибо сие меткое определение куда более точно соответствовало мрачноватому интерьеру странного помещения. Для полноты сравнения не хватало только гробов да скелетов по углам, хотя их с успехом заменяли наполовину осыпавшиеся, траурные фрески непонятного содержания, да рисунок в форме ромба - занимающий большую часть стола. Из плавающих в темноте углов комнаты тянуло сыростью и вековым холодом разверстой могилы, а вместо светильников - под потолком висели прочно увязшие в липкой паутине и иссохшие до состояния мумий трупики летучих мышей. Подобный, до жути реальный инфернальный антураж, еще никогда не удавалось воплотить ни одному, даже самому талантливому голливудскому сценаристу, потому что создавался он не прихотливой фантазией человека, а самой смертью - чье дыхание буквально реяло под невысокими сводами сего подземного убежища. Впрочем, пятерых собравшихся вокруг стола мужчин это не пугало ни чуть. Да и что, спрашивается, могло смутить древних существ - с весьма большой натяжкой подходивших под определение "мужчины". Кстати, и под "люди" - тоже...

   Сгорбленное, плотно закутанное в отороченный золотой каймой балахон создание, восседающее во главе собрания - протянуло над столом длинный рукав, надежно скрывающий его руку, из коего медленно выдвинулось нечто скрюченное и костлявое, густо поросшее грубой седой шерстью:

   - Она, - глухо проскрипело из-под капюшона, - Золотая роза племени лугару! - от кисти, а скорее - лапы, отделился кривой палец, ультимативно уткнувшийся в белое пятно, явственно проступающее в центре ромбического рисунка. - Истинная дочь Сокола!

   Три головы согласно кивнули в такт этим словам, но последний из присутствующих в подземелье неожиданно выпростал из рукавов смуглые, сильные ладони безупречно красивой формы и решительно сбросил капюшон, обнажая прекрасное лицо греческого бога, обрамленное завитками коротких черных локонов: