Это место называлось «У Доктора Бомбея». Оно было переполнено, воздух насыщен дымом полудюжины типов наркотиков. Из восьми громкоговорителей «Пауэр-88» несся рев фантайма, а вышибалы в толстых кожаных штанах и жилетах бродили туда-сюда, скрестив на груди руки и бегая глазами по залу, выискивая возможные неполадки.

В более приличные времена ресторан «У Доктора Бомбея» назывался бы дырой. Но Джеймсу Теодору Мэю это место казалось чуть ли не раем.

Он провел своего второго пилота сквозь толпу и нашел маленький столик, заставленный множеством пустых стаканов. Он спросил проходившую официантку, не занято ли тут.

Она отрицательно покачала головой. Гулявшую за этим столом компанию только что вышибли.

Джеймс Мэй уселся первым.

Ему слышались нежные скрипки, тихие флейты и арфа. И когда Мэй открыл глаза, все вокруг было светлого оттенка зеленого цвета. В ногах его кровати сидела красивая женщина; она заполняла карту и нежно подпевала в такт музыке.

– Проклятье,– сказал он.

Она взглянула на него:

– У вас что-то болит?

– Нет,– он моргнул.– Я умер и попал в рай. Он в точности такой скучный, как о нем и рассказывают.

Через шесть недель и три дня Джеймс Мэй вошел в отделение Администрации Порта на Калленде, чтобы подать на Декстера в суд. Сначала он обратился в Бюро Пропавшей Собственности, но они, услышав, что речь идет о межзвездном корабле, отправили его в Орбитальную Полицию. Но в ОП ему тоже не могли ничем помочь. Их юрисдикция ограничивалась областью, на которой еще сказывалось влияние планеты, а поскольку Декстер ушел с орбиты, то им оставалось только направить Мэя в комиссию по Трансгалактическим Делам.

На этаже ТД Мэй направился в отдел Целостности Кораблей. Очень обходительный джентльмен усадил Мэя в кресло, включил компьютерный терминал и спросил его, что пропало с его корабля.

– Весь пропал,– сообщил ему Мэй.

– Весь корабль целиком?

Мэй кивнул.

Пятнадцать часов спустя Мэй оказался там же, где и начинал. Из громкоговорителей несся рев фан-тайма, и вокруг крутился мир «Доктора Бомбея». Он мрачно смотрел, как тает лед в стакане, и размышлял об изменчивой природе Ангельской Удачи. Как она улыбалась ему раньше – и как она после этого повернулась к нему спиной, смеясь. Подумать только, та ли это жизнь, к которой он стремился. Ему следовало в свое время принять предложение о месте преподавателя академии.

В течение почти двух последующих часов он жаловался на свои горести всем, кто находился в пределах слышимости. Подкупая их выпивкой, он изливал свою душу до тех пор, пока его собеседник не приходил к выводу, что рассказы не стоят предложенной награды, и тогда уходил.

Тогда Мэй решил изменить тактику и стал слушать других в надежде, что найдется кто-нибудь со сходными проблемами. Но скоро понял, что тетросиане вообще и население Калленды, в частности, не слишком-то симпатизируют пришельцам из иных миров, чья финансовая ситуация ведет их к горькому концу. У них были свои проблемы, такие, как срочная необходимость борьбы с расплодившейся саранчой или усиление конкуренции с близлежащим миром, увеличение производства которого снижает прибыли тетросиан. Ходили разговоры о диверсификации экономической базы Тетроса-9, хотя этому решительно сопротивлялись те, кто настаивал, что даже орбитальная станция для строительства кораблей радикально изменит экологию этого изобильного зеленого мира.

Он подпер голову руками, с тоской глядя на двухлитровую бутыль крепкого ликера на основе картофеля, и думал о том, достаточно ли в ней крепости, чтобы свалить его с ног.

– Я возьму эту,– сообщил Мэй бармену.– Всю бутылку.

К полуночи дела пошли полным ходом. Герцог выправил бумаги на продажу, сертифицировал их, затем поручил приходящему бригадиру переместить говядину на «Ангельскую Удачу». Мэй вернулся на корабль, установил температуру грузового трюма на десять градусов ниже точки замерзания и собрал бумаги, необходимые для перевода оплаты на счет Компании Органических Продуктов Арбора.

Затем Мэй снова отправился на планету, но в это время Арборов шаттл связался с доком и запросил разрешения на разгрузку. Мэй утряс это дело с начальником дока и продолжил свой путь к Калленде. В течение часа он добрался до офиса Герцога и расплатился за груз.

Герцог проштемпелевал документы для таможни знаком ОПЛАЧЕНО, передал их Мэю и пожал ему руку.

– С тобой приятно вести дела,– сказал он и залпом выдул бутылку пива.

– Ты полегче с этим делом,– заметил Мэй.– Тебе еще предстоит работа.

Герцогу потребовалось дня три, чтобы привыкнуть к отсутствию силы тяжести на корабле. Просьбы тетранца активировать искусственную силу тяжести Мэй пропускал мимо ушей, объясняя, что если Герцог научится обходиться без нее, то это произведет хорошее впечатление на его будущих клиентов.

– Ты хочешь сказать, если у меня будет работа, когда я вернусь,– жаловался Герцог.

Мэй хлопнул его по плечу, из-за чего они разлетелись в разные стороны.

– Хе,– сказал Мэй, делая кошачий переворот и приземляясь на стену обеими ногами.– Кровь людская не водица, правильно? Я уверен, что твой дядя будет весьма впечатлен, когда осознает, что с тобой произошло.

– Он выйдет из себя,– сказал Герцог.– Политика компании заключается в том, что мы не должны пить, когда имеем дело с купцами.– Он неуклюже схватился за поручень, чтобы остановить движение.

Через восемнадцать дней «Ангельская Удача» перешла в реальное пространство. В течение этого времени Герцогу удалось изучить процедуру снятия защитного поля и еще несколько операций, которые должен выполнять второй пилот. Когда звезды снова появились за иллюминатором, он сидел и медленно считывал информацию, которая требовалась Мэю для подсчета расстояния до Сен-Врена.

– Знаешь,– сказал Герцог, качая головой, в то время как Мэй вводил информацию в свой наручный компьютер,– должен же быть более легкий способ это подсчитать.

– Способ есть,– сказал Мэй, глядя на дисплей компьютера.

– И какой?

– АПКВ может сделать это за тебя.

Герцог сидел на высоком стуле в баре, рядом с Мэем, и тянул пиво из большой запотевшей кружки.

– Я же говорил тебе, что видел корову,– пьяным голосом бубнил он.– Она была там, я видел ее собственными глазами. Но ты мне не верил, разве не так, Мэй? Готов поспорить, что теперь ты мне веришь.

Мэй отпил глоток своего напитка, который, в связи с недавними событиями, представлял собой почти чистый свежевыжатый грейпфрутовый сок.

– Древний транспортный корабль разбился прямо у переднего крыльца того места, куда я вез продукты. Я собирался схватить удачу за хвост. Ты помнишь, для чего я раздобыл эту говядину?

– Это я раздобыл ее для тебя,– заметил Герцог, не забывая отпивать пиво.

Пневматическая дверь со вздохом открылась, и мужчина с «газджетом» окинул взглядом присутствующих.

– Кто из вас Мэй? – спросил он.

– Зачем он вам нужен? – ответил Герцог.

– К нему посетитель,– объявил охранник.

– Дункан? – спросил Герцог.

Когда охранник привел Мэя обратно в камеру, Герцог сразу понял, что дела плохи. До этого торговец пребывал в боевом настроении, готовый сражаться, если им встретится даже какая-то видимость несправедливости. Но когда дверь открылась и вошел Мэй, то по его опущенным плечам Герцог понял, что все пошло вкривь и вкось.

– Плохи дела? – спросил Герцог жалобным голосом.

Когда дверь закрылась, Мэй опустился на койку и обхватил голову руками.

– Я видел будущее,– проговорил он.– Хуже не придумаешь.

Герцог улыбнулся и ударил кулаком в ладонь.

Ли долго смотрел на себя в зеркало. Он уже многие годы носил эту форму, но никогда раньше не осознавал, что она невыгодно смотрится на его низкорослой фигуре. Из-за расцветки формы его лицо казалось бледным, а волосы слишком темными. Фуражка отбрасывала тени на глаза, так что усы его выглядели смешными, и, кроме того, она опиралась на уши, заставляя их оттопыриваться.

Были также и другие проблемы. То ли он потолстел, то ли его рубашка села? Воротник казался слишком узким. Краги едва держались и, похоже, стремились стащить штаны к лодыжкам. Те же самые брюки давили в промежности, чего он раньше не замечал. Его икры чесались от носков, которые съехали на лодыжки, а туфли жали.

Он поднял ладони и стал смотреть, как они дрожат. Он хлопнул ладонями друг о друга. Наклонившись к зеркалу, он смотрел на пот, выступивший у него на лбу. Он стер его рукавом и ослабил галстук.

– Нервничаешь?

В желудке у Ли что-то оборвалось. Схватившись за полку, он постарался прийти в себя.

Андерс протолкнул масляную тряпку в металлический ствол.

– Входи,– сказал он. Люк поднялся; из проема на него смотрел Герцог. Наемник поднял ствол к свету и заглянул внутрь.– Привет, парень.

– Ты хотел меня видеть? – спросил Герцог. Андерс начал полировать тряпкой ствол снаружи.

– Я слышал, что ты с Тетроса-9. Это правда?

Герцог засунул руки в карманы:

– Какого черта ты здесь делаешь?

Герцог подобрал гаечный ключ, который уронил Джентс.

– Извини, Андерс просил меня проверить, готова ли канистра с усыпляющим газом.

– В следующий раз стучи, ладно? – Джентс сунул в карман латунный переходник.– Если бы я уронил канистру, нам был бы уже конец.

– Но это же всего-навсего усыпляющий газ.

Ли сверился с часами. Было без четверти девять. Они шли точно по графику. Он крепче вцепился в руль броневика и смотрел, как мимо прополз дорожный знак. Они уже приближались к Великому Золотистому лесу. Все должно было сработать как надо.

Ему казалось, что за ним наблюдают, и он искоса поглядел на напарника. Карлин сидел, прислонившись к двери, с дробовиком в руках, глаза его были закрыты. Что задумал этот ублюдок? – подумал Ли.

Карлин пошевелился и положил дробовик. Он взглянул на Ли затуманенными глазами и моргнул. Ли пристально уставился на него.

– Смотри! – воскликнул Карлин.

Ли бросил взгляд сквозь лобовое стекло и резко повернул руль туда и обратно. Броневик бросило влево, затем он снова вернулся на середину дороги. Пронесло. Они чуть не вписались в здоровенный валун, невесть как оказавшийся на пути.

Герцог смотрел на часы.

– Сколько там? – спросил Вонн.

– Девять тридцать три.

– Скоро они уже подъедут к лесу.

Герцог наклонился вперед и стал смотреть в иллюминатор.

Было жарко, и когда он протянул руку вперед, то ощутил металлическую поверхность. Он откинул голову назад. Она коснулась металла. Подняв глаза вверх, он увидел металл. Металлическая коробка. Маленькая металлическая коробка. Он был подвешен в гробу. Ему захотелось стучать, кричать и лягаться, чтобы выбраться наружу, но он сдержался. Он знал, что снаружи – только холодный вакуум.

Герцог висел в воздухе без всяких физических ограничений. Слегка пошевелившись, он обнаружил, что в движениях он достаточно свободен, но на месте его удерживает что-то вроде шелкового кокона. Он попытался что-либо нащупать своей правой рукой, но не смог ею двинуть. Каждый раз, когда он напрягался, у него болела грудь. Потянувшись левой рукой, он коснулся чего-то мягкого и гладкого. Со всех сторон, куда он только мог дотянуться, он был окружен.

Он прислушался, но слушать было практически нечего. Присутствовал какой-то низкий гул, который он не столько слышал, сколько ощущал барабанными перепонками. Также слышался глухой, напряженный звук, который как-то странно успокаивал, а когда Герцог шевелился, его кокон шуршал.

Он открыл глаза. Перед ним находилась пустая стена, справа – дверь. Слева были еще два кокона, отсвечивавшие темно-синим, прикрепленные к полу и потолку при помощи крюков вертлюжного типа.

Герцог ощутил приступ клаустрофобии. Он постарался захватить или порвать ткань изнутри ногтями, но она не поддавалась. Он снова посмотрел вниз и увидел блестящий металлический поручень, проходящий сбоку мешка. Он постарался высвободить руку через горловое отверстие, но без толку. Его голова и шея были отделены от тела еще одним слоем шелка.

Он открыл рот и с силой выдохнул, но раздался только жалкий хрип. Горло пересохло, чуть ли не потрескалось. Он закашлялся.

Он решил оставаться в гробу столько, сколько выдержит. Он пребывал там целыми днями, воздух становился таким душным и густым, что он дышал с трудом. Наконец он не мог больше этого выносить. Вакуум разбавит воздух, и так приятно будет ощутить теплой кожей температуру абсолютного нуля. Он положил руку на рукоятку открывания люка, но остановился.

Снаружи что-то было.

Когда он снова проснулся, они уже сняли с него трубки и ждали его пробуждения. Его вытащили из мешка, чтобы он привык к передвижению в невесомости, и затем начались разговоры.

– Ты заставил нас волноваться,– заявил Мэй.– Долго был без сознания. Мы думали, что это как-то связано с лекарством, которое тебе вкололи. Ты много помнишь о дне схватки?

Герцог потер затылок:

– Я помню, как погиб Джентс. Помню хлор в канистре для усыпляющего газа, помню, как мы доставили сундук и как я шел за машиной. Помню, как, вернувшись, я обнаружил, что Ли жив.

– А как насчет пути обратно на корабль?

Герцог держал руку на рычаге для открывания люка и собирался уже выброситься в холодное пространство космоса, когда услышал какой-то звук. Звук этот как-то успокаивал, и он снял руку с рукоятки, обнаружив, что его гроб увеличился в размере. Он пошел по спиральному коридору, ориентируясь на звук.

Вскоре звук превратился в гул, обладавший какой-то притягательностью, так что ему хотелось следовать за ним. Пройдя дальше по коридору, он осознал, что гул слышится с интервалами: длится несколько секунд или минут, прекращается, затем начинается снова. Дойдя до конца коридора, он поднял глаза и увидел тоннель с лестницей, который заканчивался так высоко, что его конец казался не более чем точкой света. Источник звука определенно находился там. Он ступил на ступеньку.

Взбираясь по лестнице, он понял, что гул состоит из двух частей, из двух характерно различающихся звуков, попеременно менявшихся. Еще выше он стал различать модуляции, так что звуки уже не были однотонными. На самом верху лестницы звуки стали похожи на человеческие голоса. Он слышал беседу, которую вели в приглушенных тонах. Выбравшись из колодца, он обнаружил, что завернут в какую-то ткань и, хотя раньше он видел свет, вокруг было темно.

Он находился в медицинском отсеке. Улыбнулся, когда понял, что нашел путь из сновидения, и потянулся в своем мешке. Разговор прервался.

– Продолжим в другой раз,– прошептала Дон.– Он просыпается.