Там, где кончался жилой массив и начинался овраг со строительным мусором и бросовой ветошью, над которыми, гортанно вскрикивая, кружили галки, на обкрошенные ступеньки отдела милиции поднялся стройный подтянутый парень.

Минуя дежурного, занятого кормежкой облезлого пса, прошел по линялому коридору в глухой темный тупик и почти уперся в дверь. Раньше он бы ни за что не задержался перед ней, но ведь тогда он был уверен, что его здесь встретят с непременным подобострастием. Как-никак был заметной фигурой и даже мог повлиять на милицию.

Теперь же все обстояло иначе. Выбрав момент, когда кабинет вроде остался без посторонних, он втянул голову в плечи и, почти зажмурившись, сделал отчаянный шаг вперед (где наша не пропадала). При этом его чуть было не сбил стремительно появившийся патлатый, долговязый подполковник в расстегнутом кителе. Это был начальник районного отдела. Подполковник приостановился, делая вид, что разглядывает пришедшего посетителя, хотя не знать Афанасия Комлева он не мог.

— Петр Владимирович! В наше распоряжение!

— Значит, к нам на грешную землю, — Саранчин жестко повернулся спиной, односложно бросил через плечо. — Заходи!

Комлев в новенькой похрустывающей форме старшего лейтенанта милиции ехал на новую службу. удивлялся своеобразному вакууму вокруг себя: пространственному и звуковому. В переполненном салоне никто не давил, не облокачивался, всякий словно старался не беспокоить офицера не то что откровенной руганью, но даже и простой случайной репликой. Было приятно от необычного состояния и думалось, что есть и свои достоинства в милицейской профессии.

Чуточку размягший и подобревший добрался до отдела. В ленинской комнате проводился инструктаж. При появлении лейтенанта кто-то крикнул: «Рота! Встать!», и пятьдесят милицейских душ, оторвавшись от кресел, поднялись, с нескрываемым интересом разглядывая вошедшего.

Комлев прошел к столу, из-за которого встал длинный капитан.

«Совсем высох», — невольно подумал о нем Комлев и приподнятым голосом произнес:

— Комлев Афанасий Герасимович. Назначен к вам замполитом.

— А это ключ от сейфа Затвеева, — сказал начальник следственного отделения жилистый и сутуловатый майор Шкандыба. — Действуйте.

«Кинули, как щенка в воду», — подумал Комлев.

Ему бы хоть немного для начала осмотреться, поучиться новому делу, и только потом самому уже вести расследование. Но подслеповатые глаза Кучерявого (именно так пометил шефа Афанасий) опустились к многочисленным бумагам на столе, и он тут же словно напрочь забыл про подчиненного.

Начинающий следователь вышел из продолговатого, как карандашный пенал, кабинета, и по цветастому серпантину коридора направился туда, где ему предстояло отныне работать. В просторной комнате огляделся, поежился, глядя на окна: кругом решетки! Дунул на полированный стол — слой пыли как приморозило. Попробовал снять его тряпкой, лежавшей на подоконнике. Громоздкая мебелина как бы нехотя заблестела.

Открыл зубасто лязгнувший дверцей сейф. Тесное пространство металлического ящика было до отказа заполнено пухлыми и тонкими папками. Осторожно стал извлекать их. Всматривался в корявый почерк на шершавых обложках, в мелькавшие перед ним фамилии и имена привлекаемых к уголовной ответственности… Раскладывал папки по столу, чувствуя в них какую-то необъяснимую тяжесть.

В своем высоко, нелепо вытянутом кишкой ампирном кабинете полковник Жимин заканчивал беседу с Комлевым. С его слов Афанасий понял, что он вполне подходит для нового начальства и что Саранчин говорил о нем только добрые слова.

Когда же полковник сказал, что Афанасий будет куратором трех райотделов и в том числе того, где он работал, Комлев посчитал необходимым предупредить.

— Видите ли, Порфирий Петрович! А удобно ли мне будет со своими какие-то вопросы решать?

— Неудобно почтовый ящик на голову надевать. А ты теперь старший по положению. И если кто залупнетея, мне доложишь. Я его быстро обстругаю. Словом, ты мои глаза и уши там. Понял? — в глазах полковника мелькнули холодные льдинки.

«Из огня да в полымя», — подумал Афанасий. Но вида не подал.