Пятитомный труд выдающегося итальянского историка и публициста, впервые вышедший в свет в 1902–1907 гг., посвящен гражданским войнам в Риме, приведшим к падению Республики и утверждению нового императорского режима Принципата. Изложение включает предысторию — время формирования и роста римской державы, период гражданских войн (30-е гг. I в. до н. э.) и подведшее под ним черту правление императора Августа (30 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Повествование отличается напряженным драматизмом, насыщено идеями и сопоставлениями, подчас весьма парадоксальными, изобилует блестящими портретными характеристиками (Суллы, Помпея, Красса, Лукулла, Цезаря, Цицерона, Октавиана Августа). Книга была переведена на все важнейшие европейские языки; русский перевод, подготовленный видным исследователем античности А.А. Захаровым, был опубликован между 1914 и 1925 гг. Новое издание этого перевода подготовлено под научной редакцией доктора исторических наук, профессора Э.Д. Фролова.
II том
ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К АВТОРИЗОВАННОМУ ФРАНЦУЗСКОМУ ПЕРЕВОДУ
[1]
Второй том содержит историю завоевания Галлии и гражданской войны, приведшей к диктатуре Цезаря и его убийству. События этого периода рассматривались многими авторами, и я не взялся бы за эту тему после стольких предшественников, если бы, встав на новую точку зрения, не надеялся несколько осветить то, что является наиболее темным в этой истории.
Все, изучавшие завоевание Галлии, по моему мнению, допускали одну ошибку: они сосредоточивали свое внимание на Галлии и на фазах протекавшей там борьбы, рассматривая Цезаря лишь на театре войны, в отрыве от событий, протекавших в Риме. Завоевание Галлии, изучаемое таким образом, казалось относящимся более к личным планам Цезаря; планам, без сомнения, очень глубоким, но столь загадочным, что их невозможно было объяснить на основе тех исторических источников, которыми мы располагаем. Поэтому я предпочел изучать это великое событие, поместив себя, так сказать, в центре Рима, в центре его политических и финансовых интересов и стараясь анализировать отношения, существовавшие между военными операциями Цезаря и внутренними событиями римской политики.
Я думаю, что рассматриваемое с такой точки зрения завоевание Галлии становится более ясным и понятным. Мы видим, что оно совершается под действием социальных сил, какие действуют и теперь, и при помощи средств, более или менее похожих на те, которые употребляются и в наши дни. Завоевание Галлии становится «колониальной войной», начатой и проводимой вождем партии с целью воспользоваться ею как орудием воздействия на италийскую политику.
Однако если эта война походила по своей цели и своим способам на многие другие войны, то она все же имела такое огромное значение, что ее изучение является неистощимым источником размышлений для историка-философа. Нет, быть может, войны, на опыте которой можно было бы лучше выяснить столь еще таинственные законы, управляющие судьбой наций и государств. В последнее время много рассуждали об исторической роли войны: то старались доказать, что она — божественное благодеяние, то, напротив, что она — самый ужасный бич мира. Эти рассуждения, подобно всем рассуждениям, старающимся определить моральный аспект человеческих действий и отношений, могут служить уроком для борьбы социальных сил, оспаривающих друг у друга управление государством; но сами проблемы слишком сложны для разума людей, чтобы когда-нибудь можно было найти их окончательное решение.
I
Первый год пребывания Цезаря в Галлии
Зная, что переселявшиеся гельветы готовы тронуться в путь, Цезарь ускорил свой отъезд из Рима. Управление обеими Галлиями неожиданно выпало на его долю в феврале прошлого года: в течение всего своего консульства он был до такой степени занят политической борьбой и интригами, что не имел времени собрать сведения о Галлии, прочитать книги путешественников, посоветоваться с купцами и политическими деятелями, поддерживавшими отношения со свободными галлами через Галлию нарбонскую. Таким образом, он направился в Галлию без всякого определенного плана, плохо зная страну и ее жителей.
[2]
Без сомнения, он решил применить к Галлии приемы Лукулла и Помпея и пользоваться всеми предлогами и всеми возможностями войны, чтобы обогатиться и доказать Риму, что он ловкий дипломат и хороший полководец. Но он не знал еще, в какой мере предприятие это окажется возможным и чего оно потребует от него. Во что же действительно превратилась внешняя и внутренняя римская политика, как не в ряд счастливых импровизаций? Цезарь на собственный риск намеревался следовать в Галлии только по аналогии: Лукулл имел успех, имел его и Помпей; Цезарь надеялся, что и он будет иметь его.
Первой из этих импровизаций была война с гельветами. При своем отъезде из Рима Цезарь, несомненно, имел о переселении гельветов представления, распространенные в политическом обществе Рима в 62 году Дивитиаком, послом эдуев и глашатаем взглядов той политической части Галлии, которая имела основания противиться этому движению. Гельветы, по этим представлениям, хотели завладеть Галлией и стать во главе обширной коалиции галльских народов; в данный момент они ограничиваются вторжением в Провинцию, чтобы войти в Галлию по самой короткой дороге, но со временем они могут сделаться опасными даже для Италии, если под их военной гегемонией возникнет большая кельтская империя.
[3]
II
Присоединение Галлии
Положение в Риме стало критическим. Голод, начавшийся зимой 58–57 годов, увеличивал беспорядок. Огромные покупки, сделанные Клодием в предшествующий год, и его безумные раздачи, вероятно, были причиной этого голода наряду с внутренними беспорядками, устрашавшими купцов и парализовавшими магистратов. По крайней мере факт: враги прежнего трибуна, желавшие отнять у него заведование продовольствием города, сделали его ответственным за него.
[69]
Но хотя затруднения возрастали, Цезарь не мог так следить за италийскими делами, как он хотел бы. Он должен был тотчас возвратиться в Галлию, откуда Лабиен присылал ему малоуспокоительные известия. Победы над Ариовистом было недостаточно, чтобы загладить ошибку, которую сделал Цезарь, начав войну с гельветами, и последствия этой ошибки давали себя чувствовать. Национальная партия, ненавидевшая Цезаря, не доверяла неоднократным его уверениям в уважении к галльской свободе и готовила новую войну. План был тот же самый, что и план войны с Ариовистом. Речь шла о том, чтобы поднять против Цезаря и Рима другой варварский и воинственный народ, подобный гельветам. Это были белги, т. е. все смешанное население из кельтов и германцев, жившее между Рейном, Шельдой, Сеной и океаном.
III
Демократический империализм Цезаря
Завоевание Галлии произвело огромное впечатление в Италии, потому что было совершено в критический момент ее истории. Цезарь действительно был счастлив в своем предприятии. Мы видели, что в развитии древней Италии империализм сыграл роль, подобную индустриальному движению в современном мире; и было неизбежным, что положение, занятое обществом по отношению к политике расширения владений, должно было внести некоторое изменение в конфликт между старым и новым социальным строем. Присоединение Галлии совпало с возобновлением великой борьбы между старыми италийскими традициями и сладострастной, художественной, ученой и испорченной восточной цивилизацией.
Древний латинский дух не умирал, он еще встречался во многих фамилиях, несмотря на свое богатство или зажиточность остававшихся верными тому, что было прекрасного и полезного в древней простоте.
[99]
Он еще с силой боролся против новых нравов, стараясь опереться не только на священные воспоминания прошлого, но и на некоторые восточные философские системы. Много читали Аристотеля, боровшегося, как с самыми гибельными бичами республик,
[100]
с роскошью, возрастанием потребностей, торговой жадностью.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Война с гельветами и свевами
Рассказ о первом годе проконсульства Цезаря (первая глава второго тома) по своей версии настолько отличается от традиционной, что мне кажется необходимым оправдать его подробным критическим разбором источников. Мы касаемся здесь одного из самых темных и важных периодов истории Рима. Речь идет о том, почему Цезарь завоевал Галлию.
Мы знаем точно, что только с 61 года, т. е. за три года до проконсульства Цезаря, римский сенат начал заниматься галльскими делами. Его внимание было возбуждено событиями, которые, к счастью, мы можем точно определить, сближая факты, связи между которыми до сих пор не замечали. Цезарь говорит нам (В. G., I, 31), что вождь эдуев Дивитиак был отправлен послом в Рим, а Цицерон утверждает (Di divin., I, 41, 90), что Дивитиак был друидом и его, Цицерона, гостем в Риме. Следовательно, весьма вероятно, что Дивитиак воспользовался гостеприимством Цицерона, когда прибыл в Рим с посольством, о котором говорит Цезарь. Но когда и для чего Дивитиак был послан в Рим сенатом эдуев? Хотя ни Цезарь, ни Цицерон не дают нам никаких хронологических указаний, первый все же косвенно помогает определить время посольства, говоря (В. G., I, 35), что в 61 году (M. Messala, M. Pisone consulibus) сенат издал декрет, который, подтверждая еще раз за эдуями статус друзей и союзников римского народа, рекомендует правителю нарбонской Галлии защищать их. Не приезжал ли Дивитиак в Рим, чтобы добиться этого декрета? Предположение кажется мне очень вероятным. Дивитиак был, судя по Комментариям, вождем романофильской партии эдуев; естественно, что правительство эдуев воспользовалось им для ведения переговоров в Риме. Что касается оснований, побуждавших эдуев просить помощи у Рима, то Цезарь (В. G., I, 31) косвенно опять дает нам их понять с достаточной ясностью: эдуи хотели получить помощь Рима в своей войне с царем свевов Ариовистом.
Следовательно, вполне вероятно, что в 62-м или 61 году Дивитиак прибыл в Рим, описал сенаторам печальное положение Галлии, объяснил им «германскую опасность», угрожавшую ей с возрастанием могущества Ариовиста, и возвратился в Галлию, получив от сената декрет, о котором говорит Цезарь. Этот декрет уполномочивал эдуев хлопотать у правителей нарбонской и Цизальпинской Галлии о том, чтобы получить помощь их легионов против Ариовиста. Но в следующем 60 году сложилось парадоксальное положение: Ариовист начал в Риме переговоры, чтобы в свою очередь быть объявленным, подобно его врагам — эдуям, другом и союзником Рима. Плиний (Η. Ν., II, 67, 170) косвенно указывает нам на этот факт, рассказывая, что Ариовист сделал значительные подарки Метеллу, одному из консулов 60 года. Так как мы знаем, что в следующем 59 году Цезарь в качестве консула предоставил царю свевов желанный титул, то мы можем думать, что подарки, сделанные Метеллу, должны были подготовить почву для переговоров. Факт очень странный. Конечно, внешняя политика Рима, отданная некомпетентным котериям сената, честолюбию, злобе и интригам партий и необдуманным голосованиям комиций, была в эту эпоху очень противоречивой. Но сколь бы велики ни были ее непоследовательность и легкомыслие, отказываешься верить, чтобы сенаторы дошли до объявления друзьями и союзниками Рима двух врагов, находившихся в состоянии войны. По крайней мере, если не допускать, что все в Риме сошли с ума, то этот двойной союз с эдуями и свевами был бы непонятен, если бы только какое-нибудь событие не изменило положения Галлии так, что убедило бы римлян в возможности и полезности сближения Ариовиста с эдуями. Мы можем, следовательно, утверждать, не боясь ошибиться, что в течение 61 года в Галлии произошло нечто важное, что могло повлиять на изменение общего положения в стране. Действительно, в первых главах Комментариев Цезарь рассказывает нам, что в 61 году гельветы, один из самых варварских и воинственных галльских народов, позволили одному из своих вождей Оргеторигу убедить себя вторгнуться в Галлию и завоевать ее. Со своей стороны Цицерон своим письмом к Аттику от 15 марта 60 года сообщает нам, что уже в начале года в Риме живо интересовались этими проектами гельветов, и добавляет новые детали об их движении: «Боятся войны в Галлии. Достоверно известно, что гельветы взялись за оружие и вторгаются в Провинцию. Сенат решил, чтобы консулы бросили жребий, касающийся обеих Галлий, произвели набор, приостановили роспуск солдат и отправили послов к галльским народам с целью отвлечь их от гельветов».
До сих пор все кажется ясным. Хотя мало склонные к занятию галльскими делами римские политики должны были наконец признаться, что вторжение гельветов вынуждает их принять оборонительные меры. Сенат думал предупредить случайное развитие событий при помощи декрета, о котором говорит в своем письме Цицерон; другие, как Метелл и Цезарь, готовы были дополнить эти меры союзом Ариовиста с Римом, при котором последний должен был выступить примирителем между свевами и эдуями. В общем, угроза гельветов заставила союз Рима и эдуев против Ариовиста потерять свой наступательный характер. Первые шаги этой политики, относящиеся уже к 60 году, становятся, таким образом, очень ясными.
