На скалистом прибрежье Бискайского залива возвышается древний замок, черепичная кровля которого в ясную погоду видна далеко с моря. Замок принадлежит владениям испанских графов Медиана и долгое время был любимым местом пребывания этой фамилии. У подножия замка ютится череда довольно бедных рыбацких хижин, разбросанных по уступам береговых скал, вплоть до самого моря, которые отделены от материка низкой дамбой.

В декабре 1808, года обитающие здесь в крайней бедности рыбаки вынуждены были из-за французской армии покинуть свою родную деревушку Эланхови, после чего в местечке остался только малочисленный отряд береговой стражи, которому предстояло отбивать набеги дерзких и своевольных контрабандистов.

В эту обильную неожиданными опасностями и набегами эпоху дону Жуану де Медиана, старшему сыну покойного графа, пришла мысль избрать одиноко стоящий на берегу моря замок убежищем для своей супруги, донны Луизы. Перепоручив ее и свое единственное дитя попечениям и защите испытанного друга, дон Жуан решился отправиться в армию, дабы предложить свои силы и отвагу отечеству, угнетенному могущественным неприятелем. Но ему не суждено было возвратиться назад. Французская пуля сразила его в одной из стычек, предшествовавших сражению при Бургосе. С тех пор донна Луиза, не покидавшая своего одинокого убежища, продолжала оплакивать потерю дорогого супруга.

Однажды осенью, в сырую и ненастную погоду, один из береговых стражников спускался к морскому берегу, намереваясь затаиться в дозоре на всю ночь. Место, которое было выбрано им в ближайшем заливе, слыло весьма опасным и оживленным по ночам: контрабандисты не раз производили там высадки, и дело редко обходилось без серьезных и кровопролитных стычек.

Караульный медленно пробирался в ночной темноте, слабо освещаемой ручным фонарем. Этот малый носил прозвание «соня» за привычку валяться на койке и предаваться сну при всяком удобном случае. Настоящее его имя было Хозе, он был высокого роста, молодец лет двадцати пяти, мускулистый и худощавый. Несмотря на все его видимое равнодушие, в его черных, осененных густыми бровями глазах можно было прочесть, что наружное безучастие ко всему не было свойственно его характеру. Получив приказание своего капитана отправиться на предстоящую ночь для караула в бухту, Хозе тотчас возымел подозрение на этот счет и принял с своей стороны некоторые меры предосторожности. Приблизившись к назначенному пункту и убедившись, что вокруг никого нет, Хозе поставил свой фонарь в такое место, чтобы он освещал узкий спуск, ведущий к деревушке, а сам, завернувшись в плащ, расположился в нескольких шагах таким образом, чтобы одновременно видеть не только спуск, но и бухту. Около получаса прошло с тех пор, как он преспокойно лежал, внимательно оглядывая попеременно спуск и бухту. Вдруг послышался тихий скрип человеческих шагов на песке, и перед светом фонаря появилась черная фигура, в которой можно было узнать капитана пограничных объездчиков Карлоса, назначавшего Хозе караульным на его место.

В то самое время, как вышеописанная сцена, в которой принимали участие Хозе и незнакомец, происходила на берегу моря, графиня Медиана, по обыкновению своему, сидела одна в спальне мрачного замка. То была довольно обширная комната, которой ее стародавняя меблировка придавала какой-то печальный оттенок. Часть спальни была освещена лампой, слабые лучи которой падали на чуть тлеющие уголья в камине. Два высоких, достигающих почти до самого потолка окна вели из комнаты на балкон, который возвышался над землею не менее чем футов на двадцать. Графиня изредка поглядывала на покрытое тучами небо и снова возвращала взор к колыбели, в которой лежал ребенок.

Графиня была одета в черное платье, которое еще резче оттеняло бледность ее лица. По виду ей нельзя было дать более двадцати трех лет. После нескольких минут глубокого раздумья графиня встала, взяла со стола лампу и поднесла ее к лицу своего сына. Долго и внимательно рассматривала она детское личико, наполовину скрытое прядями курчавых волос, как будто старалась угадать будущую судьбу ребенка. Над колыбелью висела большая картина, освещенная лампой. Картина эта изображала мальчика лет пятнадцати, облокотившегося на ручку кресла, в котором спал младенец. Фамильное сходство обоих лиц было поразительно. Внизу картины была загадочная подпись: «Я буду стеречь».

Странно, но когда графиня подняла глаза от спящего младенца к картине, она внезапно впервые заметила поразительное сходство между обоими мальчиками и невольно вздрогнула.

— Бедное дитя! — произнесла она, глядя на спящего в колыбели. — Да хранит тебя небо от тех несчастий, какие постигли его.

Отставив лампу в сторону, графиня уселась к окну. Рамы и стекла ежеминутно дребезжали от сильных порывов ветра. Вдруг сквозь завывание ветра послышался резкий звук трубы. Пораженная этими необыкновенными звуками в такое позднее время, графиня поднялась со своего кресла, боязливо оглядываясь то на окно, то на дверь. В первое мгновение у нее мелькнула мысль подойти к ближнему столу и позвонить в колокольчик, чтобы пришел кто-нибудь из прислуги, но потом она передумала, опасаясь потревожить сон своего сына.

Давайте оставим ход событий, описанных нами выше, и перенесемся в новую часть света, Америку, ставшую для столь многих вторым отечеством.

В 1830 году, когда совершились описываемые нами события, провинция Сонора, одна из богатейших областей Мексиканского союза, была еще весьма мало исследована. Природа весьма расточительным образом обошлась с этой страной, облагодетельствовав в избытке своими дарами. Почва, которой едва касался плуг, ибо она податлива и рыхла, приносит ежегодно две жатвы, а во многих местах доставляет еще более богатую жатву — золото, которое встречается здесь в изобилии почти на самой поверхности земли. Однако огромные блага природы как бы защищены от жадных глаз необозримыми пустынями, находящимися во владении воинственных индейских племен. Сотни верст безлесных степей и прерий делают путешествия здесь затруднительными. Хотя золото рассыпано тут, как говорят, столь часто, как и песок, однако же добыча его в этой стране сопряжена с большими опасностями. Только очень закаленные смельчаки, люди отборной породы, ремесло которых состоит в отыскивании золота, осмеливаются пускаться в эти пустыни и средь окружающие их опасности, разработав какую-нибудь лежащую на поверхности золотоносную жилу, возвращаются назад в города, преследуемые апахами, и потом рассказывают чудеса о богатствах, находящихся в пустынях. Иногда эти искатели золота, или гамбузино, соединившись вместе, предпринимают какой-нибудь поход сообща, но подобные предприятия редко имеют успешный исход вследствие легкомысленности и безрассудной дерзости участников.

Об одном подобном предприятии в пору, которую мы описываем, много толковали в кабачках Ариспе, главном городе Соноры. Начальником злополучной экспедиции, как рассказывали очевидцы, был некто дон Эстеван де Арехиза, иностранец, прибывший за два месяца перед тем из Испании. Человек этот, как по всему было заметно, должен был располагать весьма значительными средствами. Он был чертовски щедр, часто играл в азартные игры, почти всегда проигрывая, давал всем взаймы, никогда не требуя денег назад. Все это наводило на мысль всех, знавших дона Эстевана, что он владеет богатой, до сих пор никому не ведомой золотоносной россыпью вблизи Ариспе, из которого он по временам исчезал. Согласитесь, что этому таинственному человеку было легче, нежели кому-либо другому, набрать достаточное количество людей, любящих приключения, для смелого похода внутрь страны.

Однажды, когда дон Эстеван находился в обществе солидных дельцов, ему вдруг подали письмо, доставленное особым нарочным. В письме один его старый дружок по набегам писал, что назначает ему через три дня свидание в местности, находящейся на расстоянии трех дней пути от Ариспе, по дороге, ведущей к президио Тубак. На другой день решительный дон Эстеван в сопровождении порядочной свиты всадников скакал уже по дороге к условленному пункту. Посыльный, который должен был ожидать всадников поблизости одной из деревушек, разбросанных в пустыне, при приближении свиты дона Эстевана оставил игру в кости с приятелем. Лица обоих бродяг не могли вселить никакого доверия, скорее наводя на мысль, что они принадлежат к классу тех охотников за наживой, с которыми вряд ли стоит встречаться в пустынной местности.

Имя человека, от которого дон Эстеван получил письмо, было Кучильо. Главная часть его одежды состояла из фуфайки без рукавов, сшитой из дубленой кожи. Из-за высоких черных сапог торчал длинный нож. Ножны высовывались настолько, что Кучильо мог достать оружие в любую минуту. Большая войлочная шляпа, поля которой были украшены ниткою венецианского жемчуга, составляла его головное украшение. Неподалеку от него паслась его лошадь, которая, против обыкновения, ходила на свободе и не была спутана. Подле бродяги лежал короткий карабин, делавший Кучильо в этой местности опасным соседом. Человек, который с ним играл, звался Барайя, он был высокого роста и обладал густою и длинною бородою; одежда его, подобно Кучильо, состояла из кожаной куртки, а лошадь была так же сильна и легка, как лошадь его товарища.

Неожиданно звери остановились, точно охотничьи собаки в стойке. Судя по всему, они почуяли близость новых, но еще невидимых врагов и как бы по обоюдному согласию ударили себя несколько раз хвостами по бокам, а затем со страшным ревом метнулись к соседней возвышенности.

Оттуда раздался выстрел, за которым тотчас последовал предсмертный рев одного из ягуаров. Пораженный выстрелом охотника в момент прыжка, зверь перевернулся несколько раз в воздухе и бездыханным грохнулся оземь. Второй хищник, остервенившись при виде смерти своего товарища, кинулся на врагов.

Возбужденные человеческие голоса смешались с ревом животного, и казалось, будто охотники сцепились со своим противником на земле, пока наконец не последовал второй выстрел и затем пронзительный предсмертный рев.

Пораженные невольным чувством страха, свидетели этой сцены не смели подойти ближе, пока на краю долины не показалась гигантская фигура канадского траппера.

— Видите, — сказал он взиравшим на него с почтением искателям приключений, — вот что могут сделать две кентуккийские винтовки и хороший нож в крепких руках… Побеждает тот, кто умеет опередить нападающего!