По утверждению агитпропа КПСС, в войне Германия — СССР сражались две системы: капиталистическая и социалистическая, а победу одержала социалистическая. Такой взгляд на Великую Отечественную войну исключает из нее человека и уж тем более какую-то конкретную нацию. Отсюда — «сражающаяся партия» и «сражающийся комсомол», «подпольные обкомы» и «подпольные райкомы», отсюда «превосходство марксистско-ленинской идеологии», «коллективных хозяйств», то есть колхозов и совхозов, «плановая экономика» и т. п. Ну и, естественно, один — Вождь. Короче, воюют две системы. За что? Чтобы доказать, чья кем-то придуманная система лучше. Но система, победившая в такой войне, в которой погибли десятки миллионов человек, такая система ничего не доказывает. Когда воюют две системы — это воюют две партии. А в партии сбиваются, как известно, только серые и слабые. Сильному партия не нужна. Пролетарский поэт растолковывал: «единица — ноль». И естественно, что вся история Великой Отечественной войны писалась и написана как Победа Системы.

Социалистическую систему, через моря крови и миллионы трупов русских людей, установили сионисты с их колхозами-кибуцами и ЦК-Кагалом. Система функционировала с наганом у виска русского. Если у партии есть своя Ч К и своя РККА — это уже не Партия, а расстрельная «тройка». В «тройку», между прочим, входил всегда чекист, военный и секретарь райкома. По крайней мере, до 1939 года ЧК сплошь состояла из евреев и латышей. В «тройку» от РККА входили исключительно комиссары, а по крайней мере до 1939 года ими были поголовно Троцкие-Бронштейны и Гамарники. Про секретарей райкома в этом смысле и говорить нечего — все мехлисы и кагановичи. Система — это магнит, который из кучи вытаскивает только железо. Александр Матросов не был ни человеком системы, ни ее винтиком, он был изгоем ее — зэком, валил лес в Пермской области. Система вытащила его оттуда, навесила в Тоцких лагерях вместо ээковского номера знак члена ВЛКСМ, бросила на фронт и там из совершенно русского порыва его нарисовала свой еще один символ. Ворохом романов, рассказов, повестей, кинофильмов, поэм и стихов Система пыталась объяснить необъяснимое: Матросов на лесоповале — враг Системы и Матросов грудью на амбразуре — символ самопожертвования ради Системы.

Самая умилительная байка Системы была: русский, отсидевший в ГУЛАГе, который организовал и которым руководил бессменно Берман, ни зла, ни обиды на Систему потом никогда не держал. Он даже, мол, благодарен был ей за воспитание — так приучали целовать хлыст надсмотрщика, лизать сапог насильника. Этой байке в конце концов стали верить сами берманы и мехлисы, рассуждая о том, что с русским можно разговаривать только матом, а давать можно только в ухо. Человек, отсидевший в лагере или в тюрьме, — навсегда враг режима. Сколько отсидевших — столько и врагов советской власти.

У Системы нет ни героев, ни врагов. У Системы есть только функционеры. Русский рядовой Матросов — герой, хотя еще вчера он был посажен Системой за колючую проволоку. Русский генерал Власов — враг, хотя еще вчера Система печатала его портрет в «Красной звезде» (главным редактором которой был некто Ортенберг) рядом с портретом Жукова как одного из полководцев, выигравших гигантскую битву под Москвой.

Войну Власов начал в числе самых первых, она застала его в Киевском особом военном округе, помните популярную во время войны песенку и слова ее:

А как это было в Москве?

Волкогоны и сегодня с пеной у рта доказывают, будто Сталин после 22 июня впал «в прострацию» и не показывался на людях две недели, так, мол, он был перепуган и подавлен происшедшим. 21 июня Сталин потребовал доклада о готовности ПВО отразить налет немецкой авиации 22 июня 1941 года на Москву…

В сентябре 1941 года Власова назначили командующим несуществующей 37-й армией. Ее надо было еще собрать. Власов собрал. Из числа тех, кто вышел из окружения. Из уцелевших после разгрома наших полков и дивизий. Из очень поредевшего местного населения. Учился? Как на крупном полигоне, в условиях, максимально приближенных к тем, которые потом будут у него при формировании так называемой РОА? В сентябре же 37-я армия уже обороняла позиции по линии Ново-Глыбов — Борки — Пирогово и далее на восток по Днепру до Гусеницы. Кроме этого, 37-я держала еще и киевский плацдарм.

Однако уже на 15 сентября 1941 года расклад сил был такой: 2-я и 1-я танковые группы противника, которые наступали навстречу друг другу, соединились в районе Лохвицы. В результате войска четырех армий Юго-западного фронта — 21-я (переданная из Брянского на Юго-Западный фронт 6 сентября), 5-я, 37-я и 26-я — оказались в плотном кольце окружения. А 37-я — это Власов. И он опять в эпицентре кошмара окружения. 17 сентября 1941 года Военный совет 37-й армии отстучал телеграмму главнокомандующему Юго-Западного направления. Связи с ним уже не было, телеграмма шла кружным путем через Москву, Генеральный штаб.

В этих словах страшные и трагические будни всех фронтов 1941 года. И все-таки из этих 4 армий 37-я армия Власова попала в наихудшее положение. В ночь на 18 сентября командующий фронтом М. П. Кир-понос отдал войскам приказ отходить с боями из окружения. 21-я армия должна была наносить удар в направлении Ромны — навстречу 2-му кавалерийскому корпусу. Кавалеристы готовились нанести удар с востока. 5-й армии приказывалось выходить вслед за 21-й армией, нанося удар на Лохвицу. 26-я армия прорывала окружение в направлении Лубны. Власову был приказ: вывести войска из Киевского укрепленного района, создать группу в составе двух-трех дивизий и утром следующего дня в направлении Яготин — Пирятин выйти из окружения строго за 5-й армией.

Александр Колесник в книге «Генерал Власов — предатель или герой?» пишет: «Приказ командующего получили все армии, кроме 37-й, не имевшей связи со штабом фронта. Ее главные силы с позиций начали сниматься только в ночь на 19 сентября».

Одна из глав книги Александра Колесника «Генерал Власов — предатель или герой?» называется — «Волховская трагедия». Это полностью применимо к судьбе 2-й Ударной армии. Но не совсем верно по отношению к Андрею Андреевичу Власову. Что есть трагедия отдельно взятого человека? Трагедия — удел слабого и нервного. Трагедия — удел загнанного в угол человека, но туда он всегда загоняет себя сам. Трагедия — это жалость к самому себе и… любование собой. К Власову это никак не приложимо, хотя бы потому, что был он человек глубоко верующий, и не просто верующий, а зряче верующий, православный. Немец-католик в этот мир приходит побеждать, русский православный в этот мир приходит терпеть. «Бог терпел, и нам велел». «Нас бьют, а мы крепчаем».

В «Очерках к истории освободительного движения народов России» рассказывается, какой эффект произвело на немцев «пленение» генерала Власова.

Майн Гот! Как здесь его ждали! Прямо заждались! Майн Гот! И он, наконец-то, появился! Тот самый — советник Чан Кайши, знаменитый комдив 99-й, тот, чьи портреты рядом с великим Жуковым! Майн Гот! Как вовремя он к нам пришел!

Про ГРУ только и можно сказать, качая в восхищении головой — дебют партии оно продумало и разыграло гроссмейстерски. Домашняя заготовка. Результат не менее чем десятилетней кропотливой работы многих блестящих умов и выдающихся талантов.