Была среда, опасная среда, какой она всегда бывала в начале месяца. Среда, третье декабря. Дул пронизывающий холодный ветер, и улицы этого старинного швейцарского города, с незапамятных времен считавшегося центром европейских интриг, утопали в снегу.

«СПАЛЬНЫЙ ВАГОН. Москва — Минск — Варшава — Берлин — Франкфурт — Хейдельберг — Базель».

Табличка на боку единственного спального вагона, стоявшего на первой платформе, как бы приглашала совершить романтическое и опасное путешествие. Пассажиры давно уже покинули вагон, и теперь он одиноко стоял на базельском вокзале, а табличка придавала ему немного зловещий вид. Каждую неделю этот спальный вагон цепляли к различным поездам, и он совершал путь из центра коммунистической империи в сердце Западной Европы.

В понедельник первого декабря в день, когда советское Политбюро одобрило проведение широкомасштабных военных маневров под личным командованием маршала Григория Прашко, вагон покинул московский вокзал. В 9.20 поезд прибыл в Базель. Сейчас стрелки часов показывали 9.45. Проводники ушли, и вагон стоял пустой на безлюдной платформе. Возле привокзального ресторана стояли двое мужчин в темных плащах и шляпах. Один из них, невысокий и кряжистый, курил французскую сигарету, пытаясь скрыть отвращение — табак был для него непривычным.

На десятом этаже здания «Батон Руж» в Монреале двери лифта раскрылись ровно в 15.00 и оттуда вышла Эльза Лэнг. Следом за ней шел Уогрейв, держа в руках ее саквояж. Все еще была среда, третье декабря. Посмотрев по сторонам, Эльза направилась к двери с табличкой «Ривертон Корп. Инк.» В приемной за огромным столом сидела секретарша.

— Нас ждут, — сказал Уогрейв с американским акцентом, не вынимая сигару изо рта. На нем были темные очки. — Миссис Перкинс и Клайд Уилсон. Мистер Ривертон ждет нас…

На Эльзе Лэнг был темный парик и очки в роговой оправе, которые она надела, когда Уогрейв вез ее из аэропорта на машине, взятой в пункте проката. Скользнув по ней взглядом, секретарша нажала на кнопку селектора и сказала, что они могут пройти. Эльза открыла знакомую дверь и вошла. Уогрейв тщательно закрыл за ними дверь, глядя, как из-за стола — гораздо меньшего, чем у секретарши — встал подвижный мужчина с непроницаемым лицом…

— Рад снова видеть вас.

Это все, что сказал Уильям Ривертон, легендарный канадский миллионер, медленно подойдя к боковой двери. Во время Второй мировой войны Ривертон возглавлял одну из самых секретных организаций, занимающихся контрразведкой в Западном полушарии. Даже сейчас, в семьдесят три года, было видно, что этот человек обладает огромной силой воли и стойким характером. Уогрейв с теплотой смотрел на закаленного бойца. Канадец открыл тяжелую дверь и пропустил вперед Эльзу и Уогрейва.

В тот момент истории Матт Лерой, который затем стал охранять Эльзу Лэнг в ее ежемесячных поездках из Базеля до цюрихского аэропорта, заканчивал свою работу в качестве офицера безопасности американского посольства в Праге. Восьмого декабря погода стояла хорошая, хотя в Татрах уже выпал снег. Американский посол давал прием в честь делегации советского Политбюро, находящейся с визитом в Чехословакии. Это был последний день Лероя в Праге, и он с нетерпением ждал начала приема.

— Впервые мне выпала возможность разглядеть вблизи своих противников, — сказал он военному атташе.

Посол, однако, был не так рад этому событию. Он только что получил личное послание от Джозефа Моинхэма — недавно занявшего президентское кресло, — в котором четко у ясно излагались инструкции. Никаких заигрываний с кремлевской сворой. Вежливо, но решительно отстаивать наши интересы. И ни в коем случае самому не провозглашать тост за их фальшивую разрядку…

Матт Лерой двигался по залу с отсутствующим выражением лица, держа в руке бокал бренди. На самом же деле он внимательнейшим образом рассматривал всех присутствующих, не упуская ни малейшей детали. На приеме присутствовал и Анатолий Зарубин, советский министр торговли. Подойдя к американцу, Зарубин чокнулся с ним.

— За продолжение разрядки, мой друг, — провозгласил он тост на безукоризненном английском.

Благодаря энергичным действиям Джулиана Халле- ра спецподразделение, задачей которого являлась переправка кассет из Европы в Северную Америку, было создано за семь дней. Но, несмотря на усилия Халлера, это стало возможным только потому, что канадский миллионер Уильям Ривертон согласился сотрудничать с ними. Первая встреча Халлера с канадцем была на удивление короткой. Сидя за своим столом в кабинете на десятом этаже здания «Батон Руж», Ривертон читал письмо от Моинхэма.

— Сейчас я сожгу его, — сообщил он Халлеру, сидящему напротив с сигаретой в руке. — Вернусь через минуту.

Когда он снова сел за свой стол, Халлер принялся извиняться.

— Мы так много просим у вас…

— Насколько я понимаю, — перебил его Ривертон, — вам поручено создать суперсекретное подразделение, направленное против КГБ. Это все, что я знаю и хочу знать. Правильно?

— Я хочу, чтобы в этот раз вы были особенно внимательны, — «Спарте» скоро конец. Я это нюхом чую, — сказал Джулиан Халлер, обращаясь к Уог- рейву и Эльзе Лэнг.

Был понедельник, третьего января. Пятого января, в среду, они снова будут в Швейцарии, чтобы получить тринадцатую кассету от Анжело. Эльза чувствовала, что погода действует на Халлера. По всей Европе бушевали метели, многие аэропорты были закрыты. Самая суровая зима за последние сорок лет, так писали в газетах. Эльза попыталась поднять настроение американца.

— Чертова дюжина? Вот уж не знала, что ты суеверный, Джулиан. А еще атеист. Стыдно.

— Знаешь что… — рявкнул Халлер. Выражение лица Эльзы заставило его пожалеть о своей невыдержанности. — Видишь ли, я уже много лет играю в эту игру. И чувствую, когда операция, которая шла без сучка и задоринки, вдруг заканчивается провалом.

— Он прав, Эльза, — предупредил Уогрейв. — Вряд ли можно считать хорошим предзнаменованием появление тех двух агентов КГБ в Базеле.