Булыжники падали и разбивались, ударяясь об отвесные стены, но даже сквозь оглушающий гром Пол услышал вопль боли. - Проклятье! - вскричал он. - Я же сказал: не смотреть вверх! Он вжимался в небольшую трещину в расширяющемся гроте. Съежившись, насколько возможно, буквально в паре метров от вертикального спуска в пещеру, он надеялся, что ни один из камней, бухающих в каску, не будет столь массивным, чтобы сломать ему шею. Он немного повернул голову и осветил лучом своей шахтерской лампы Алекса. В тот же самый момент пучок света Алексова фонаря ударил в глаза самому Полу, и тот невольно зажмурился. Если бы дело происходило при ясном солнце на улице, а вовсе не во мраке пещеры, каждый из них увидел бы свое отражение в глазах друга.

Снова Пол услышал крик страдания, на этот раз жалобный стон, и повернулся на звук: третий «пещерник» - Конрад Фрит - лежал, почти засыпанный камнями, и, казалось, был без сознания. Его каска криво съехала с головы, а лампа не горела.

Камнепад прекратился так же внезапно, как и начался, а вскоре стих и грохот, вызванный обвалом известняка и усиленный резонансом пещеры. Когда слух приспособился к мрачной тишине, Пол смог расслышать только стук стекающих со сталактитов капель.

Через несколько мгновений, когда он почувствовал уверенность, что опасность миновала и ни один камень больше не упадет, Пол вытолкнул себя из узкой трещины в стене пещеры и стал подсчитывать повреждения.