Беда работы детектива – а я уже почти пять лет занимался этим делом – в том, что порой случайно открываешь факты, которые ломают жизнь людям.

Он был моим другом, этот всеобщий любимец, а я усадил его на скамью подсудимых.

Решение действовать в соответствии с тем, что я узнал, стоило мне многих дней душевных мук. Я прошел дорогу скорби до конца – от недоверия к самому себе, через отрицание и гнев к решимости – и печали. Я горевал по человеку, которого, как мне верилось, знал и который оказался иным, чужим... подлым. Мне было бы куда легче оплакивать его смерть.

Скандал затронул многих. Пресса, инстинктивно и дружно вставшая на защиту моего друга, устроила мне, его обвинителю, невыносимую жизнь. На ипподромах, где я главным образом и работал, старые знакомые отвернулись от меня. Любовь, поддержка и утешение изливались на него, а во мне видели объект ненависти. Я знал, что этому настанет конец. Надо просто терпеть и ждать.

В то утро, на которое было назначено начало судебного разбирательства, мать моего друга покончила с собой.

Утро не принесло облегчения. Я иногда пользовался услугами одной лондонской частной фирмы, которая предоставляла автомобиль с шофером, для того чтобы перевозить людей и вещи, которые я хотел укрыть от слишком любопытных взглядов.

Поскольку обе руки у меня были не в порядке, я позвонил от Чарльза, с его безопасного телефона, своим друзьям в "Теле-Драйв".

– Боб? Мне нужно попасть из места к северо-западу от Оксфорда в Кент, в Кентербери. По дороге сделать пару коротких остановок, а примерно во второй половине дня вернуться в Лондон. Это возможно?

– Давай адрес, – тут же сказал он. – Мы выезжаем.

Я позавтракал вместе с Чарльзом. Миссис Кросс на свой старомодный лад накрыла стол – тосты, кофе, каша и омлет. Чарльз не представлял себе утра без яиц. Он ел и смотрел, как я пью кофе, пользуясь только левой рукой.