Жара стояла неимоверная. Я прилетел из Алма-Аты. В Домодедово яблоку негде было упасть. Я протиснулся через толпу встречающих и стал в очередь к автобусу. Мне нужно было во Внуково — я улетал в Киев.

Он стоял за мной — светлые брюки, голубая в клеточку рубашка, пузцо, перетёкшее через ремень. Седые волосы, круглое лицо, чёрные глаза. Очень типичный узбек. Мы разговорились. Он жил в Ташкенте, работал директором стройконторы. Очередь не двигалась. Ближайший автобус ожидался через полчаса. Он предложил скинуться, найти ещё попутчиков и добраться на машине. Я согласился.

Он очень быстро поймал какого-то тщедушного грузина, прилетевшего из Тбилиси, и командированного новосибирца. Подъехали красные «Жигули». Как-то ненароком меня усадили слева на заднее сиденье. Дверь была закрыта наглухо ручка обломана, а стекло заперто деревянными колышками.

Всё было ясно. Всё было как всегда. Машина тронулась. Затеялся пустячный разговор. Дошло до карт. Играть я отказался. Они не стали меня бить, не стали отнимать деньги. Просто высадили на трассе.

Они всегда меня выбирают. Они безошибочно находят меня в любой толпе, среди тысяч и тысяч. Я знаю. Я привык. Я люблю, когда они меня ловят. Почему они не ударили меня?