Несколько дней тому назад в своем почтовом ящике я обнаружила красочный конверт с рисунком главного корпуса моей «альма матер» — государственного университета нашего губернского города С. На конверте рисовалась цифра 90. Именно столько лет исполнилось университету, открытому еще в незабвенные времена последнего российского монарха.

«Уважаемая госпожа Надежда Фролова! — прочитала я текст вложенного в конверт пригласительного билета. — Оргкомитет по проведению юбилейных торжеств, посвященных 90-летию Университета, имеет честь пригласить Вас 28 октября в 17.00 в Театр оперы и балета на праздничное шоу, посвященное этому знаменательному событию. Ваш ряд… место…

Председатель оргкомитета, ректор Университета, академик РАН Евгений ТОБОЛЬСКИЙ».

«Надо же, — удивилась я, повертев и рассмотрев со всех сторон конверт и пригласительный, — не забыли!» Не скрою, было приятно, что и мне удастся побывать на торжествах, куда соберутся тысячи гораздо более именитых выпускников и гостей. Я закончила университет всего пять лет назад с красным дипломом (видимо, поэтому меня и пригласили), меня оставляли в аспирантуре, но я предпочла живую и гораздо более интересную для меня розыскную работу корпению в архивах, библиотеках, написанию статей и самой диссертации…

Впрочем, поиск оперативный сродни научному. Методы по сути одинаковы — синтез, анализ, дедукция, индукция. И много интуиции. Но о делах не стоит. Я шла на вечер, чтобы немного расслабиться и отдохнуть, встретиться с сокурсниками, любимыми преподавателями, узнать последние университетские новости.

Пятницу я провела суматошно, как всегда бывает в период творческого простоя — ходила на Центральный рынок, набрала продуктов на целую неделю (обычно я посвящаю этому субботы, но завтрашняя будет занята подготовкой к визиту в семью Крафтов, к академику не хотелось идти кое-как причесанной и одетой), готовила обед — мою любимую дамламу, центральноазиатское блюдо, когда вместе с говяжим мясом на медленном огне тушатся разнообразные овощи — баклажаны, картошка, морковь, капуста; посетила своего парикмахера, а вечером, взяв по дороге домой в частной кондитерской «У Клячкина» мой любимый торт «Наполеон», пила чай, вкушала один за другим кусочки торта, наблюдая, как Леонид Якубович впаривал очередной приз кому-то из игроков «Поля чудес».

На ночь прочитала свежий детектив. Заснула глубоко за полночь, но встала как обычно, в семь утра, поставила чайник на огонь, вынула из холодильника масленку (я люблю мазать на ломтики батона уже слегка размягшее масло, а не только что вынутое, которое, как ни старайся, сколько усилий не прикладывай, ровным слоем все равно никогда не ляжет), сверток с сыром (во вкусах я консерватор, завтрак вот уже полтора десятка лет практически один и тот же — бокал жгучего кофе и четыре бутерброда с сыром) и отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок.

Наконец, приняв душ, пахнущая утренней свежестью, я уселась за маленький кухонный столик, взяв в руки пятничную толстушку «Комсомолки». Я доедала третий бутерброд, когда раздался протяжный сигнал городского телефона. Взяла трубку.

— Алло!

— Мне Надежду Александровну пожалуйста! — голос звонившего показался мне знакомым.

Мы остановились у кирпичной пятиэтажки. Здесь, на втором этаже, по словам Крафта, жила его теща Нина Сергеевна Перевалова. На мою долю выпала нелегкая миссия сообщить матери об исчезновении единственной дочери. Надо быть готовой ко всему, тем более, со здоровьем у пожилой женщины не все в порядке. Как бы в обморок не упала…

— Александр Андреевич, вы ждете меня в машине. Я хочу для начала побеседовать с Ксениной мамой сама. Если вдруг потребуется ваша помощь, я выскочу. Уложиться обещаю за минут тридцать, — пообещала я Крафту, выходя из машины.

Тот кивнул на дом:

— Балкон выходит сюда. Крикните, если что.

Пока я поднималась по лестнице, решала, надо ли мне перевоплощаться в кого-нибудь или говорить прямо, чем я занимаюсь и чего хочу добиться от этой женщины.

Оставив Крафта в университете, я не спешила броситься на дальнейшие поиски пропавшей подруги. Первичный, трафаретный наскок, предпринятый мною сегодня утром по заявлению моего клиента об исчезновении его юной жены, результатов не дал: среди трупов нет, в больницы не доставлялась. Но отрицательный результат, как говорят в науке, тоже результат. Я сама только что заявила академику, что труп могут обнаружить и через несколько дней, это при условии хорошей погоды. Но в моей практике бывали случаи, когда тело исчезнувшего осенью мужчины обнаружили лишь через четыре месяца, в конце марта, после таяния снега в овраге неподалеку от города.

Если предположить худшее — красивая, хорошо одетая молодая женщина стала жертвой сексуального маньяка или грабителя, польстившегося на ее сумочку, то возможен и такой вариант.

Но где могло произойти нападение? От четвертого корпуса университета, где занимаются филологи, до остановки маршрутки, идущей в сторону Ксениного дома, ровно один квартал. Надо выяснить, как она прошла этот квартал, имеются ли свидетели ее посадки в маршрутку.

Наиболее опасен этот участок пути и небольшой отрезок от дороги до дома Крафтов: в начале двенадцатого ночи в нынешней криминогенной обстановке от любого встречного прохожего можно ожидать чего угодно. Следовательно, мне надо найти среди студентов прежде всего тех, кто живет по соседству или хотя бы в одном направлении с пропавшей. Они могли пойти в том же направлении или составить компанию Ксении Георгиевне в самой маршрутке.

Так, проанализируем список. В Промышленном районе, в стороне Крафтов, жило пятеро студентов, присутствовавших на занятиях.

В это время послышался шум открываемой двери. Андрей, оставив меня, вышел в коридор.

— Мама, у нас гости. К тебе.

Пока Андрей встречал своих домашних, я успела прикрепить прослушку к журнальному столику.

В зал вошла удивительно стройная для своих лет женщина в сером костюме, с короткими стрижеными волосами, красивая своей золотой осенней красотой.

— Антонина Васильевна! — она крепко, по-мужски подала мне руку.

«Саша был замечательный артист, преданный друг. Но он мог быть и очень сложным человеком. Я снял его в трех фильмах… Хотел снимать еще. Саша должен был сыграть отрицательного героя, который в конце фильма погибает. Но жизнь написала свой финал. Был ли он случайным? Не знаю…

Периодически и со мной случаются депрессии. Сказать, что у Саши что-то не складывалось? Напротив. В Юношеском театре он был одним из ведущих актеров. Снимался в кино. Его смерть — нелепая, трагическая случайность. Жалко. У него осталось двое детей.

Саши уже нет, а три женщины, повенчанные одной любовью, остались. Теперь им абсолютно нечего делить, кроме воспоминаний. Никто из трех жен не сумел изменить Сашину жизнь. Говорят, мужчин надо просто любить. Сашу любили. И прощали. За доброту, за щедрость, за талант.

Допустим, у вас есть деньги. Много денег. Несколько тысяч баксов. Зелененьких таких. С портретами американских мужиков. Про эти баксы куча анекдотов ходит. В основном из серии о «новых русских». Мне больше всего запомнился вот какой. Два «новых русских» впервые приезжают в Штаты. Зашли в супермаркет. Видят, как в кассе добропорядочные американцы мелкой наличностью расплачиваются за покупки. Один наш другого толкает и говорит радостно: «Слышь, Колян! И у них наши деньги, только вместо баксов их почему-то долларами называют!»

Так к чему я о долларах? По какому принципу вы начнете тратить свои доллары, если вам, к примеру, надо купить квартиру? «Смешно! — скажут некоторые. — Как это по какому принципу? Надо знать, сколько денег лежит в кармане и сколько комнат желает ваша дражайшая половина?»

Про половину не будем. Своей половинки я еще не нашла. Вот почему, когда несколько лет назад стала зарабатывать самостоятельно и доходы позволили отделиться (в смысле жилищной проблемы) от собственных родителей, я решила приобрести скромную двухкомнатную квартиру не в центре города, а на окраине. И дом выбирала обязательно крайний. И подъезд — крайний. Чтоб ближе к дороге. Чем незаметней для окружающих можно подойти к собственному дому, тем лучше. Для моей, не требующей широкой рекламы профессии. Никого не должно интересовать, во сколько я пришла домой, в чьем обществе (в конце концов, я свободная взрослая женщина и имею право на личную жизнь), где и кем я работаю, на какие средства живу, кто автор писем, которые я вынимаю из почтового ящика.

По опыту работы частного детектива я прекрасно понимала, что в наших родимых российских домах, где нет консьержей, твое спокойствие будет зависеть прежде всего от соседей. Вот почему, когда агент по недвижимости солидной риэлтерской фирмы, записав мои требования к предстоящей покупке, через несколько дней предложил три варианта на выбор, я, не афишируя разумеется, прежде всего поинтересовалась соседями. В двух случаях мне не понравились именно соседи. Беседы со старушками у подъездных скамеек позволили сделать отрицательный вывод: зачем частному сыщику соседство с оболтусом, состоящим на учете в Инспекции по делам несовершеннолетних (кто не в курсе, напоминаю — это милицейское подразделение, занимающееся профилактикой преступности среди детей и подростков), его матерью-алкашкой, приводящей к себе в отсутствии, да и в присутствии сына себе подобных клиентов? Это в первом случае. Во втором соседка предполагалась одна, дама пожилого возраста, но очень подозрительная, постоянно запирающая дверь общего коридора на десяток замков, реагирующая на каждый шорох, подсматривающая через глазок в своей двери за всем, что делалось в квартире напротив.

И лишь третий вариант показался мне наиболее приемлемым. Девятиэтажка стояла в пяти метрах от дороги, по другую сторону которой начиналась сельская местность. Крайний подъезд. Четвертый этаж, золотая, так сказать, середина. Соседи попались с виду порядочные. Старики еще бодренькие. Жена, Ольга Сергеевна или тетя Оля, как женщина разрешила себя называть в первый день знакомства, будучи на пенсии, продолжала работать вместе со своей дочкой в детском саду через два дома от нас: дочь воспитателем, а мать — кастеляншей. Супруг тети Оли, Юрий Петрович, нигде не работал. Пенсии отставного майора вполне хватало на поддержание скромной жизни его семейства. Помимо дочки Галины был еще зять Антон, вкалывающий рабочим на авиационном заводе, и внучка-первоклассница, Оленька-младшая.

Старик ушел. Я отправилась в ванную заканчивать стирку. Кто как, а я люблю стирать вечером.

К моменту прихода дяди Юры мне оставалось прополаскать белье второй раз и подсинить. Автоматически занимаясь знакомым с детства процессом, я мысленно анализировала сложившуюся ситуацию.

Что мне известно на сегодняшний день? Тамара, женщина средних лет, охотится за сбежавшим от нее из Москвы в наш город собственным мужем. Факт достоверный? Безусловно. Пойдем дальше. В пивбаре она нанимает первого встречного… чуть не выразилась «бомжа», но мой сосед в страждущем состоянии действительно напоминает обитателя самого дна российского общества. Итак, Тамара нанимает первого встречного прохожего для слежки за беглецом. Есть тут неувязки? Вроде нет. В наш город москвичка приехала лишь с одним телохранителем, которого, по всей вероятности, супруг знает в лицо. В таком случае наем постороннего для слежки легко объясним — он не бросается в глаза, как московский секьюрити.

Сосед выясняет распорядок дня объекта. Затем сообщает хозяйке. За этим следует предложение попугать, а фактически убить супруга. Почему это должен сделать посторонний и непрофессионал, хотя телохранителю это гораздо сподручнее? Объяснение может быть только одно: личность жертвы. Кирилл Майдановский — звезда советского, а затем и российского экрана. Его преждевременная смерть вызовет неизбежный резонанс в прессе. Следствие по делу будет активизировано. В худшем для заказчицы случае найдут лишь конкретных исполнителей бомжей, которые легко повторят заученную роль — шел мужик, остановили, попросили закурить. Тот, вынимая спички, подскользнулся, упал. Ударился, потерял сознание. Мы испугались и скрылись с места происшествия.

Что на них могут повесить в лучшем случае? Статью 125 действующего Уголовного Кодекса — «Заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии…», что наказывается штрафом в размере от пятидесяти до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев… Ничего не скажешь, «суровая» статья!

Поначалу мы ехали молча. Потом любопытство Ильи пересилило его профессиональную выдержку.

— Где восточным единоборствам училась? — спросил он, когда мы остановились перед очередным светофором.

— С десяти лет в собственной школе. У нас был замечательный учитель. Когда в шестнадцать я получила черный пояс, Иван заявил, что наконец-то хоть одна ученица сумела превзойти его.

— А в стрельбе Ванечка тоже знал толк? — усмехнулся охранник.

— Зря смеешься. Ваня был отставным офицером спецназа, после ранения пришел в школу военруком, представляешь, тридцатилетний подполковник, а не те старые развалины, которые были в соседних школах. Вот он и вел кружок боевой подготовки. Мы все к выпуску умели драться, стрелять, водить автомашину, работать на рации — словом, все премудрости антитеррористического подразделения, — пояснила я. — А ты как попал к этой крале?

Утром Слава подбросил меня до дома. Собрав чемоданчик с одеждой и косметикой, я электричкой, останавливающейся в километре от моей берлоги, в селе с ласковым названием Березовая речка, добралась до вокзала. Играя по-крупному, надо входить в образ столичной журналистки от печки, то есть с родной железной дороги.

Выйдя на Привокзальную площадь, я, теперь уже в образе иногородней, «растерянно» огляделась вокруг. Справа от меня народ толпился на троллейбусной и автобусной остановке, куда один за другим подъезжали заляпанные рекламой натруженные транспортные средства. Посреди маленького скверика в центре площади высился скромный памятник железному Феликсу — незабвенному председателю ВЧК по борьбе с контрреволюцией и саботажем Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. Подмигнув своему старшему собрату, я направилась к автостоянке, где рядом со своими тачками сгрудились местные водители, одетые, как на подбор, в кожаные куртки разных фасонов и почти одинаковые ондатровые шапки.

— Куда едем, миледи? — оценивающе смерил меня взглядом пожилой усатый шофер.

— В гостиницу «Центральная», — осторожно произнесла я.

— Нет проблем! 150 деревянных — и мигом домчим! — заломил явно запредельную цену переговорщик: «Центральная» стояла в трех кварталах от вокзала.