Опричнина XXI столетия? Да, именно так.
Многим это кажется вызывающим, немыслимым, почти безумием. Но мы спрашиваем себя: а есть ли другой выход у нашего Отечества? В привычной, аналитической стратегии будущего у него нет. Оно обречено. Остается лишь стратегия чуда, стратегия немыслимого. Выйти из грядущего лихолетья русским суждено только в одном случае: если они смогут осуществить смелое историческое творчество.
Введение
Опричнина XXI столетия? Да, именно так.
Многим это кажется вызывающим, немыслимым, почти безумием. Но мы спрашиваем себя: а есть ли другой выход у нашего Отечества? В привычной, аналитической стратегии будущего у него нет. Оно обречено. Остаются лишь стратегия чуда, стратегия немыслимого. Выйти из грядущего лихолетья русским суждено только в одном случае: если они смогут осуществить смелое историческое творчество.
Пафос нашей книги – не в буквальных параллелях с XVI веком, хотя и такие параллели просматриваются. Наш пафос в том, что самостоятельно Система, заведенная в тупик, измениться не может. По самой своей природе Система стагнирует в том состоянии, в которое ее загнали. Нужен Субъект, коллективная личность, которая по градусу своего внутреннего горения будет выше «естественных» стремлений к теплохладному смирению с обстоятельствами, с господством «сильнейших субъектов» глобального мира. В «Русской доктрине» (2005 год) мы создали всеобъемлющее видение перехода России в качественно новое состояние, ее преображения. В целом это видение не устарело, хотя в деталях можно добавить и уточнить многое. За истекшие пять лет стало окончательно ясно – субъекты, стоящие «у власти», находятся
не над
саморазрушающейся и капитулирующей правящей прослойкой (клептократией или плутократией), они – части, «клоны» и стражи Системы, наивно верящие в свой класс как в венец истории России и одновременно цинично воспринимающие свою Систему как заслуженный нашим народом способ его организации (на деле же – его дезорганизации и демонтажа).
Выход один: избегая чересчур резких движений и действуя по принципу «не навреди», создать внешнюю для Системы силу. Тот самый параллельный контур управления, который мы предлагаем с некоторым дерзновением назвать «новой опричниной». Только она сможет очистить верхи и развернуть страну в нужном направлении, по ходу дела трансформируя ее. Превращая Систему деградации и застоя в организм Развития. Вот миссия, которую должна выполнить опричнина XXI века.
Она должна пониматься как временный инструмент изменения реальности. Опричнина, как и хирургическая операция, – не самоцель, а средство исправления далеко зашедших социальных недугов.
Глава 1
Виталий Аверьянов Шизо-консерватизм и плутократия
На крючке, но не чекистском
В спорах о путях модернизации сегодня как будто сам собой всплывает вопрос об опричной русской идее. Хотя некоторые по давно внушенной привычке видят в ней лишь эвфемизм бесчеловечности и крови, на деле в опричнине сказался творческий поиск выхода из тупиков.
Сейчас Россия снова в тупике, в патовой ситуации. Одна половина головы заявляет стремление к развитию, к выходу из равновесия как удела отставших и сдавшихся на милость победоносным акулам внешнего мира. Другое полушарие боится перемен и мертвой хваткой цепляется за пусть мелкое и неприглядное, но осязаемое наследство РФ 1991–2010 годов, наследство тех, кто согласен прочно сидеть на внешнем – не чекистском! – крючке и не суетиться под глобальным клиентом. (Прошу не понимать все это банально-упрощенно: я не имею в виду под полушариями двух первых лиц в государстве. Эта граница проходит как-то по-другому.)
Правящему истеблишменту свойствен консерватизм самого последнего, самого подлого образца из тех, какие можно себе представить. Это консерватизм для себя, охранительство того, что удалось урвать, самоподдержание застойных процессов в «элите», которые длятся де-факто с брежневских времен. Этот консерватизм замешан на неверии не столько даже в свою страну, сколько в самих себя. Может быть, в неэстетичности его и объяснение самой раздвоенности – надо же ведь как-то эту неприглядность прикрывать.
Последняя попытка приукрасить его – назвав «модернизационным» – лишь усугубляет впечатление. «Единая Россия» – классическая партия «боярского царства», молчальники мирской злобы, конвертировавшие свое терпение в земные блага, которые говорят и пишут лишь по поручению, а думают – «в бороду» и «в стол». Массовка «Единой России» враждебно-безразлично слушает речи тех, кому дана власть вещать о модернизации, инновациях, программах развития, сильной России, выходе в великие державы, преодолении коррупции и т. п.
В ноябрьском, 2009 года, манифесте «ЕР» под названием «Россия: сохраним и приумножим!
»
, где было заявлено о консервативной модернизации, хорошо просматривается одна из излюбленных мыслей кремлевских идеологов. На протяжении веков в России цена человеческой жизни, – скорбят они, – была почти ничтожна, великие успехи и победы часто доставались очень дорого. Убойный аргумент – который, на взгляд этих идеологов, способен оправдать все что угодно, любые нынешние неуспехи и поражения.
Под эгидой Плутона
Модернизационный консерватизм, который был принят на съезде нашей боярской партии в прошлом году, шизофреничен как короткое замыкание. В ее манифесте заявлена «идеология стабильности и развития», т. е. одна часть этой идеологемы блокирует другую. Эта идеологема и все «находки» спичрайтеров партии мало согласуются и с консерватизмом, и с модернизацией, поскольку за медоточивой риторикой просматривается осторожное желание, как бы не наплевать в лицо ненавистному прошлому и как бы не накликать неведомое будущее. За официозной шизофренией скрывается нечто более страшное, чем болезнь – бессилие. Именно бессилие и безволие, воплощенные в нынешней системе, блокируют как развитие, так и самовоспроизводство национальной идентичности (т. е. подлинный консерватизм). Развития в этой системе не происходит, но и национальное лицо размывается, деградирует.
Формула шизо-идеологии, если смыть с нее мощный слой макияжа, в сущности проста: ни консерватизма, ни модернизации! – что отражается в более приличной формуле умеренности и аккуратности, обозначенной в том же манифесте, – продвижение вперед «без застоев и революций». Ирония в том, что нынешний застойный процесс в элите был закреплен русской «оранжевой» революцией 1991–1993 годов. Застой и революция не антиподы РФ, а ее базовые столпы. Ельцин скрестил революцию с застоем, а Путин подморозил этот противоестественный союз, сплотив государство, крупный бизнес и верхушку криминала вокруг олигархической узурпации. В современной России, признанной недавно страной-лидером по числу долларовых миллиардеров в Европе, ни самодержавия, ни опричнины даже в остаточном виде не осталось, все средства и соки страны откачены в пользу горстки миллиардеров – триада Фурсова усечена до монады без примесей –
«олигархичнейшей олигархии»
или плутократии. Плутон, римский бог ада и мертвецов, что любопытно, по совместительству был также богом преступного мира и земного богатства. Отсюда и глубинный смысл понятия «плутократия» – власть мертвечины, мертвого золота над живыми душами, понукание государством со стороны преступников, имеющих неправедные богатства.
У нашей топ-элиты есть только один шанс «инновационного прорыва» на локальном участке – если они убедят крупный международный капитал, внешние центры силы в том, что часть инновационного бизнеса (международного) имеет смысл разместить в России. Ведь инновационные технологии и мозги легко переводятся из одной географической точки в другую. Это не тяжелая индустрия, требующая долгой наладки производства и его врастания корнями в почву. И база, и мозги могут быть мгновенно переброшены, – туда, куда велят
Похоже, кого-то из золотых, «плутократических» акул глобального мира уже убедили. И такой инновационный кластер в РФ под исполнительным руководством, к примеру Чубайса, вероятно, подготовят к запуску. Главное – не дать «соскочить» России (и «шизо-консерваторам» вместе с ней). Кто знает, что она станет вытворять, избавившись от крючка?
Почему он не динамический?
В «Русской доктрине» и следующих за ней книгах мы говорили, конечно, про другое инновационное развитие. Мы имели в виду не шизофренический консерватизм, галлюцинирующий темой модернизации, а консерватизм динамический. В динамическом консерватизме, в отличие от модернизационного, нет оксюморона.
Консерватизмом он является потому, что, будучи способен к быстрому обмену между полушариями национального мозга, в этом круговороте смыслов и действий удерживает целое. Динамический он потому, что учится жить в состоянии неустойчивого равновесия, упреждая реакции внешней среды.
Стать динамическими консерваторами – значит, оставаясь русскими и опираясь на Россию, превратиться в виртуозов неустойчивости, нестабильности, не подчиняющихся хаосу, не зараженных его вирусами, а владеющих им. Такие «динаконы», агенты социальной негэнтропии, чувствующие себя в быстроменяющихся условиях как рыба в воде, сами отчасти похожи на исчадий хаоса (в смысле своей вооруженности и скорости действий). Это играющие на опережение активные иммунные элементы, сбрасывающие хаос ниже пороговых барьеров социальной системы, туда, где ему место, – не обороняющиеся, но непрестанно атакующие, согласно правилу А. В. Суворова, когда «голова хвост не ждет», когда инициатива захватывается. Переход, трансфигурация для них – привычное состояние, а не что-то критическое или временное. Вот уж где действительно не остается места ни для застоя («динаконы» постоянно взрывают энтропию), ни для революции (понимаемой как прорыв хаоса и авария в системе – такие сбои «динаконами» вычисляются и заранее устраняются).
Именно
в перехвате инициативы
, на мой взгляд, состоит глубинный смысл и русской опричнины.
Теоретическое отступление
