Труднодоступны горы Киммерии — легендарной дикой страны, родины суровых синеглазых воинов и светловолосых женщин, отвагой часто не уступающих мужьям. Здесь когда-то родился великий воитель и король Конан-киммериец…

С тех пор минули века. Изменилось лицо мира. Сами боги не остались со времен Конана-киммерийца неизменными. И только окруженная горами Киммерия, казалось, застыла во времени: все те же отвесные скалы, те же застывшие в безмолвии просторы под низко нависшими серыми тучами…

Только здесь, под защитой неприступных гор, царапающих остроконечными вершинами само небо, сохранилась еще магия.

На западе Хайбории издревле не жаловали колдунов — быть может, не без оснований. Встретить настоящего чародея где-нибудь в Немедии или Аквилонии давно уже было немыслимо: любого заподозренного в творении чар сожгли бы на костре, полагая, что земля таким образом сделается чище.

Магия научилась таиться — от сильных мира сего, от алчных и от глупцов, от ретивых ревнителей праведности и от взыскующих надмирной премудрости. Магия замкнулась в себе, свернулась в кольцо, уподобившись змее, кусающей собственный хвост. Магия умирала. От клинков и костров Запада, безжалостного и развращенного, чья слепая, не знающая сомнений вера готова была смолоть все чуждое, подобно мельничным жерновам, чернокнижники и некроманты, прорицатели и адепты тайных учений устремлялись на Восток, в Туран и Замору, где еще почиталось их искусство, в Коринфию и Коф, где сребролюбивые владыки готовы были дать беглецам убежище в обмен на запретные услуги, в загадочную Вендию и Кхитай, тщась отыскать искры забытого Знания; иные бежали на юг, в Стигию, в надежде припасть к первоистокам древней мудрости, или обретали пристанище в храмах грозных зверобогов, чей гневный рык все громче звучал над застывшим в первозданном ужасе миром.