— Мэри, не выйти за него замуж — это просто глупость!

Мэри Сперлинг подсчитала итог и, прежде чем ответить, подписала чек.

— У нас с ним слишком большая разница в возрасте, — сказала она и убрала чековую книжку. — И вообще, я не хочу обсуждать с тобой подобные вещи. Порой мне кажется, что ты вмешиваешься не в свои дела.

— Чепуха! Ты просто увиливаешь от ответа. Тебе сейчас что-то около тридцати… а с годами ты станешь привлекательнее.

Мэри невесело усмехнулась:

Перед тем как лечь спать, Лазарус снял килт и швырнул его в шкаф, в котором невидимые силы вдруг подняли его, расправили и аккуратно повесили. «Здорово сделано», — отметил про себя Лазарус. Он оглядел себя и усмехнулся: килт скрывал бластер, висевший на одном бедре, и нож, укрепленный на другом. Он знал о существовании закона, запрещавшего ношение личного оружия, но без него он чувствовал себя просто голым. Этот закон был предрассудком, плодом перестраховочного недомыслия — не было опасных предметов, были только опасные люди.

Выйдя из туалетной комнаты, он положил оружие так, чтобы оно было под рукой, и лег спать.

Проснулся он совершенно неожиданно, причем руки его уже сжимали бластер и нож… Потом он вспомнил, где находится, и решил выяснить, что же его разбудило.

Причиной оказался звук голосов, доносившихся из гостиной. «Просто плохая звукоизоляция, — решил Лазарус, — а Мэри, должно быть, отвечает на вызовы». Значит, и ему нечего валяться в постели. Он стряхнул с себя остатки сна, встал и направился в душ. Освежившись, он пристегнул своих верных помощников и отправился разыскивать хозяйку дома.

Дверь гостиной бесшумно распахнулась, и голоса стали громче. Разговор, похоже, был интересным. Гостиная имела Г-образную форму, и присутствие Лазаруса осталось незамеченным. Он затаился у двери и стал подслушивать. Стыда он не испытывал — вовремя подслушанный разговор не единожды спасал ему жизнь. Ему даже нравилось это занятие.

Пещера, известная как Убежище Семей, к концу дня была заполнена до отказа. Члены Семей продолжали прибывать из Иллинойса и Индианы по подземным туннелям. С наступлением темноты у входа в подземный бассейн началось настоящее столпотворение: спортивные субмарины, машины-амфибии, подобные той, которой пользовалась Мэри, обычные машины, приспособленные для передвижения под водой. Все они были битком набиты беженцами, часть из которых чуть не задохнулась в пути, проведя на глубине значительное время в томительном ожидании своей очереди проникнуть в Убежище.

Зал заседаний оказался слишком мал для того, чтобы вместить всех. Постоянный штат Убежища освободил самое большое помещение — столовую — и убрал перегородки, отделявшие ее от зала.

В полночь Лазарус забрался на временные подмостки.

— О'кей, — возвестил он. — Теперь давайте-ка утрясемся. Те, что стоят впереди, пусть сядут, чтобы задним было видно. Итак, я родился в 1912 году. Есть кто-нибудь старше?

Он выдержал паузу, затем продолжил:

По пути в комнату связи Заккур Барстоу пытался взять себя в руки.

А на другом конце видеофона старался унять волнение достопочтенный Слэйтон Форд. Он не обманывался в отношении себя. Продолжительная и блестящая служебная карьера, увенчавшаяся годами, проведенными на посту Администратора Совета и Блюстителя Договора Западной Федерации, дала Форду возможность должным образом оценить свои выдающиеся способности и богатейший опыт; ни один обычный человек не смог бы превзойти его ни на каких переговорах.

Но сейчас положение было иным.

Какова природа человека, который перевалил уже за два отмеренных обычному смертному срока? Более того, человека, опыт сознательной жизни которого вчетверо, а то и впятеро обширнее того, каким располагал Слэйтон Форд. Администратор подумал, что даже его собственные мнения и взгляды с годами менялись: тот мальчик или юноша, которым он когда-то был, разительно отличался от него теперешнего. Так каков же этот Заккур Барстоу? Предположительно он являлся самым способным, самым влиятельным человеком группы, все члены которой обладали на данный момент большим совокупным опытом, чем Форд даже мог себе представить. Так как же он мог предугадать точку зрения такого человека, его оценку событий, намерения, образ мышления, его возможности?

Форд был уверен только в одном: он никогда не продал бы Манхэттен за двадцать четыре доллара и ящик виски, равно как и не собирался продавать первородство человека за секрет какого-то там снадобья.

Члены Семей сбились в группы, увлеченные жаркими дискуссиями.

— Не понимаю, — говорил Резидент-архивариус кучке взбудораженных людей, окруживших его. — Главный Поверенный никогда раньше не вмешивался в мои дела. А тут он ворвался в мой кабинет, вслед за ним влетел этот самый Лазарус, и Барстоу приказал мне выйти.

— Что же он сказал? — спросил один из слушателей.

— Ну, я спросил: «Могу чем-либо служить, брат Барстоу?» А он отвечает: «Да, можешь. Выметайся отсюда и прихвати с собой своих девиц». И, представляете, ни единого вежливого слова!

— Нашел на что жаловаться! — насмешливо фыркнул кто-то у него за спиной. Это был Сесил Хендрик из Семьи Джонсон, старший инженер связи. — Мне нанес визит Лазарус Лонг, и он был еще куда менее приветлив.

Корабль продолжал свой путь в пустыне вечной ночи один-одинешенек, и каждый новый световой год практически ничем не отличался от предыдущего. Внутри корабля Семьи ухитрились создать какое-то подобие привычной жизни.

«Новые Рубежи» имели почти цилиндрическую форму. Когда корабль не находился в режиме ускорения, он вращался вокруг продольной оси, чем обеспечивался эффект псевдогравитации, максимально проявляющийся вблизи оболочки корабля. Каюты, которые располагались по периметру у самого корпуса, были жилыми, а внутренние помещения, где гравитация значительно ослабевала, служили кладовыми и подсобными. Промежуточные помещения были отведены под мастерские и гидропонные оранжереи. Рубка, конвертер и основные двигатели располагались вдоль главной оси корабля. От обычного межпланетного корабля «Новые Рубежи» отличали прежде всего гигантские размеры. По существу это был целый город, рассчитанный на размещение в нем со всеми удобствами двадцати тысяч человек, что позволило бы первоначальному экипажу из десяти тысяч человек увеличиться вдвое к моменту прилета на Проксиму Центавра.

Но как бы велик ни был корабль, сто тысяч человек чувствовали себя в нем слишком тесно.

Они мирились с этим ровно столько, сколько потребовалось на то, чтобы подготовиться к массовому анабиозу. Путем превращения комнат отдыха на нижних уровнях в кладовые была высвобождена дополнительная площадь. Ведь для человека в анабиозе необходим только один процент того пространства, которое требуется бодрствующему человеку. В конце концов на корабле стало достаточно просторно для тех, кто не захотел воспользоваться услугами морозильных камер. Сначала добровольно изъявивших желание пройти через погружение было не очень-то много — долгожители боялись смерти именно из-за того, что потенциально могли жить необычайно долго. И многим из них замораживание казалось очень похожим на Вечный Покой. Но постепенно большие неудобства, связанные с чрезмерной скученностью, да еще угнетающее однообразие полета, который казался бесконечным, достаточно быстро изменили их намерения и обеспечили анабиозные камеры стабильным притоком желающих проспать большую часть пути. Настал момент, когда камеры едва успевали справляться с наплывом желающих впасть в состояние холодного сна.

Оставшиеся бодрствовать занимались только самой необходимой работой: обслуживали механизмы корабля, гидропонные установки, вспомогательное оборудование, а самое главное, — ухаживали за теми, кто спал. Биомеханики со временем разработали сложные процедуры, которые позволяли предохранять тела спящих от вредных влияний силы тяжести, колебаний температуры и других негативных воздействий. При этом обязательно учитывался возраст погружаемого в анабиоз, вес его тела, пол и многое другое. Благодаря использованию внутренних помещений, где сила тяжести была меньше, перегрузки, вызванные ускорением — а они могли привести к пролежням и синякам — сводились до минимума.

Джокайра — или, как произносят некоторые, Хакейра — предоставила в распоряжение колонии целый город.

Такая удивительная щедрость, а также то, что почти все члены Семей Говарда ощутили насущную необходимость почувствовать земную твердь под ногами и свежий воздух в груди, значительно ускорили переселение с корабля на планету. Поначалу предполагалось, что это мероприятие займет около года и что спящие в анабиозе будут разбужены только тогда, когда у поселенцев появится возможность ухода за ними в период реабилитации. Но, как оказалось, единственным сдерживающим фактором явилась небольшая грузоподъемность шлюпок. Перевозить на Джокайру теперь можно было и бодрствовавших, и разбуженных от ледяного сна. На планете имелись все условия для размещения ста тысяч человек.

Джокайрийский город, предоставленный в распоряжение колонистов, естественно, не предназначался для проживания в нем людей. Ведь обитатели планеты не были во всем подобны землянам, и их жизненные потребности во многом различались, не говоря уже о культурных запросах. Архитектура джокайрийцев, например, совершенно не походила на привычную людям. Но любой город — это прежде всего система обеспечения определенных нужд: крова над головой, гигиены, связи. Разумные существа, обитающие в разнородных условиях, способны дать бесчисленное множество вариантов решения проблемы обустройства совместного проживания. Что же касается созданий теплокровных, дышащих кислородом, человекоподобных, то творения их рук, как бы экзотично они ни выглядели, в конечном счете должны были быть пригодными для использования их землянами.

В некотором отношении город выглядел сошедшим с полотна земного художника-сюрреалиста. Но ведь и на родной планете люди жили и в иглу, и в травяных хижинах, и даже в автоматизированных берлогах, под толщей антарктических льдов. Поэтому колонисты с радостью поселились в джокайрийском городе и тут же начали перестраивать его по своим меркам.

За работу взялись с энтузиазмом, хотя сделать предстояло многое. В наличии имелись здания, защищенные от непогоды, и искусственные пещеры, которые, независимо от их прямого назначения, вполне могли быть приспособлены и для человеческих нужд — сна, отдыха, хранения припасов, производства необходимого. Сооружения действительно походили на пещеры, поскольку джокайрийцы при строительстве основательно зарывались в землю. Что ж, люди при определенных обстоятельствах довольно быстро превращались в троглодитов даже в Нью-Йорке.

Безотлагательно было созвано совещание в прежнем составе, за исключением председателя. Лазарус рассказал о том, что произошло. Шульц доложил о состоянии Форда.

— Медики пока не нашли причины недуга. С уверенностью можно сказать только то, что Администратор страдает от возникшего по неизвестной причине острейшего психоза. До сих пор нам не удалось вступить с ним в контакт.

— А он вообще-то говорит хоть что-нибудь? — осведомился Барстоу.

— Всего лишь одно или два слова, да и то самые простейшие. Например, насчет еды или питья. А любая попытка выяснить причины потрясения вызывает у него мгновенные приступы истерики.

— И вы не можете поставить диагноз?

В неожиданном гостеприимстве обитателей планеты подвоха как будто не было.

Маленькие существа, — земляне прозвали их между собой человечками — казалось, действительно были рады людям и старались помочь им, чем могли. Им без труда удалось убедить пришельцев в своих лучших побуждениях, поскольку никаких препятствий в общении, как это было с джокайрийцами, не существовало. Человечки могли внушить людям даже самые потаенные свои мысли, но сами улавливали лишь мысли, обращенные непосредственно к ним. Казалось, они то ли не могут, то ли не хотят воспринимать информацию, им не адресованную. Поэтому телепатическая связь с ними подчинялась столь же эффективному контролю, как и обычная речь. Между собой земляне общались по-прежнему с помощью слов. Телепатические способности человечков им не передались.

Планета ПК-3722 походила на Землю больше, чем Джокайра. По размерам она превосходила Землю, притяжение на ней было слабее, что свидетельствовало, видимо, о меньшей удельной плотности планетных недр. Это предположение косвенно подтверждалось практически полным отсутствием металлов в культуре человечков.

Планета вращалась по строгой, почти круговой орбите, у нее не было дикого наклона земной оси, причем афелий отличался от перигелия всего на один процент. Смена времен года отсутствовала.

Не было у нее и огромного, тяжелого спутника, подобного земной Луне, который мог вызывать океанические приливы и нарушать изостатический баланс земной поверхности. Холмы планеты были пологими, ветры мягкими, моря спокойными. К полному разочарованию Лазаруса его надежды на необузданный нрав погоды не оправдались. Здесь господствовал климат, в существовании которого в Калифорнии тщетно пытались уверить остальное человечество ее патриоты.

Вернувшись в лагерь, Лазарус обнаружил, что Кинг и Барстоу ждут его. Кинг взглянул на него.

— Я и так мог бы все рассказать вам, но вы не стали слушать…

— Забудем, — коротко бросил Лазарус. — Что же теперь?

— Лазарус, вы должны увидеть еще кое-что, прежде чем мы приступим к решению этого вопроса, — ответил Барстоу.

— О'кей. Что же это?