Эти слова взяты нами из Протокола собрания членов РСДРП (б), обсудивших вопрос о способах возвращения социалистов из Швейцарии в Россию.

Идея о немедленном возвращении эмигрантов на родину естественно возникла сразу после свержения династии Романовых. Поиски путей на родину велись всеми эмигрантами, независимо от политической принадлежности. Когда стало ясно, что руководители Антанты в своих корыстных интересах «отправили в Россию Плеханова с сорока его сотрудниками — на крейсере в сопровождении миноносцев, пытаясь в то же время всеми мерами воспрепятствовать приезду интернационалистов»1, большевики ухватились за план Мартова о возвращении в Россию через Германию и довели его до конца. Причем это дело «велось совершенно открыто». Большевики, решившиеся ехать через воевавшую с Россией Германию, прекрасно понимали, что империалистическая буржуазия воспользуется этим их шагом, чтобы изобразить их шпионами, изменниками, агентами Вильгельма и т. п. Еще до выступления В. И. Ленина с Апрельскими тезисами, а после этого особенно, буржуазия на место идейной борьбы поставила клевету и инсинуации, пользуясь грязными источниками и выдумками по поводу возвращения вождя большевиков. Противники российской революции, большевиков нагородили горы небылиц. К тому же эти небылицы и легенды пытаются оживить и поныне. Именно поэтому приходится возвращаться к вполне ясному и историей решенному вопросу.

Этой цели служит и предлагаемый читателю документальный сборник о возвращении В. И. Ленина в Россию в марте — апреле 1917 года. Хотя помещенные в нем источники односторонни, а комментарии В. Хальвега не всегда учитывают документы и факты, раскрывающие все перипетии, связанные с проездом В. И. Ленина через Германию, они, несомненно, помогут пониманию позиции германских властей в отношении российской революции и их попыток использовать русских эмигрантов в своих целях.

Документы Министерства иностранных дел и других ведомств кайзеровской Германии, подобранные и прокомментированные Вернером Хальвегом, характеризуют всю историю возвращения В. И. Ленина и ехавшей с ним группы эмигрантов через Германию в Россию через призму интересов немецких властей, заинтересованных в тот момент в сепаратном мире с Россией в целях военной победы над странами Антанты или, по крайней мере, достижения более выгодных условий мира с ней. Но эти документы, если их читать не предвзято, дают довольно четкую картину организации и самого переезда через Германию, или, как выражается В. Хальвег, по ним можно представить «подоплеку обстоятельств поездки Ленина» (с. 6). Правда, составитель сборника и автор введения к нему нередко повторяет необоснованные стереотипные утверждения Г. Каткова и некоторых других западных исследователей о якобы «финансовой помощи» германских властей большевикам, но все же реальные факты, почерпнутые из документов, помогают ему чаще всего находить верное объяснение историческим событиям. К числу стереотипов по поводу взаимоотношений российских социал-демократов и их проезда через Германию следовало бы отнести также мифы о стремлении русских революционных эмигрантов к более тесному сближению» с кайзеровской Германией (с. 10), о борьбе Ленина против «создания легальной рабочей партии в России после свержения самодержавия» (с. 13), о встрече В. И. Ленина с А. Гельфандом (Парвусом) (с. 14) и об особой роли последнего в организации проезда эмигрантов через Германию. Все эти неточности, к сожалению, воспроизвел, в частности, А. Солженицын в своей книге «Ленин в Цюрихе», изданной в 1975 году в Париже. И все же Солженицын, во многом опиравшийся на публикацию В. Хальвега, был вынужден признать, что В. И. Ленин «знал свою правоту, не сбивался», что он «сохранял главное сокровище — честь социалиста» (с. 155).

Ни одно из вышеприведенных соображений западных авторов не выдерживает критики в свете научных данных. Как можно, к примеру, говорить о «более тесном сближении» русских революционных эмигрантов с кайзеровской Германией, когда большевики, к примеру, относились к кайзеру и его правлению так же, как к царю российскому, то есть резко негативно. Вслед за В. И. Лениным его соратник по организации проезда через Германию Г. Е. Зиновьев писал тогда: «Нет никакого сомнения: Вильгельм II — не меньший изверг, чем Николай II, свергнуть монархию Вильгельма II необходимо»2. О каком сближении при таких исходных позициях большевиков может идти речь?

В. И. Ленин, всю свою жизнь посвятивший борьбе с самодержавием, в момент его краха, в великие дни второй народной революции, оказался вдали от родины. Естественно, что с получением первых известий о победе революции он стал рваться в Россию «из проклятого далека», в гущу революционного народа, не только сбросившего самодержавие, но и выдвинувшего в ходе борьбы Советы рабочих и солдатских депутатов, органы власти типа Парижской Коммуны. Прочитав в Шо-де-Фоне реферат «Пойдет ли русская революция по пути Парижской Коммуны?», В. И. Ленин просит И. Ф. Арманд в случае ее отъезда в Россию «в Англии узнать тихонечко и верно», не мог ли он проехать таким путем. Он извещает В. А. Карпинского о плане нелегального проезда в Россию через Англию и Голландию и просит в случае согласия обдумать все практические шаги и немедленно начать подготовку к осуществлению плана проезда в Россию по документам на имя Карпинского6.

В поисках путей в революционную Россию В. И. Ленин перебрал, кажется, все возможные варианты, строил самые невероятные планы. Вспоминая об этом, Н. К. Крупская писала, что он не исключал даже аэроплан, «но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть, немого? но легко проговориться»7.

В. И. Ленин не исключал и проезда через Англию, хотя и прекрасно понимал, что ее правящие круги не заинтересованы в пропуске в союзную Россию интернационалистов, противников продолжавшейся войны. «Я уверен, — писал он 6(19) марта И. Ф. Арманд, — что меня арестуют или просто задержат в Англии, если я поеду под своим именем… Поэтому я не могу двигаться лично без весьма «особых» мер»8. Эти меры и были предусмотрены его планом. Он писал, скорее всего, Я. С. Ганецкому: «Прошу сообщить мне по возможности подробно, во-1-х, согласно ли английское правительство пропустить в Россию меня и ряд членов нашей партии, РСДРП (Центральный Комитет), на следующих условиях: (а) швейцарский социалист Фриц Платтен получает от английского правительства право провезти через Англию любое число лиц, независимо от их политического направления и от их взглядов на войну и мир; (б) Платтен один отвечает как за состав провозимых групп, так и за порядок, получая запираемый им, Platten'oм, вагон для проезда по Англии. В этот вагон никто не может входить без согласия Платтена. Вагон этот пользуется правом экстерриториальности; (в) из гавани в Англии Платтен везет группу пароходом любой нейтральной страны, получая право известить все страны о времени отхода этого специального парохода; (г) за проезд по железной дороге Платтен платит по тарифу, по числу занятых мест; (д) английское правительство обязуется не препятствовать нанятию и отплытию специального парохода русских политических эмигрантов и не задерживать парохода в Англии, давая возможность проехать быстрейшим путем.

Во-2-х, в случае согласия, какие гарантии исполнения этих условий даст Англия и не возражает ли она против опубликования этих условий.

В случае телеграфного запроса в Лондон мы берем на себя расходы на телеграмму с оплаченным ответом»9.

Не делая никаких иллюзий по поводу Англии и Франции в отношении проезда интернационалистов, В. И. Ленин интересовался и другими возможными путями на родину, но ни он, ни другие большевики не выступали с инициативой проезда через территорию Германии, понимая, что империалистическая буржуазия немедленно воспользуется этим предлогом для очередной клеветнической кампании. В. И. Ленин решительно отклонил предложение Я. С. Ганецкого о получении содействия немецких социал-демократов в получении пропуска через Германию, тотчас пресек попытку воспользоваться услугами социал-шовиниста Парвуса17.

В эмигрантских кругах, в частности среди меньшевиков, возникла мысль о возможности обмена русских эмигрантов на немецких военнопленных в России. Один из меньшевистских лидеров, Л. Мартов, выдвинул в самой общей форме план проезда эмигрантов через Германию в нейтральный Стокгольм. Этот план на совещании социалистов-циммервальдистов был признан целесообразным. Председателю интернациональной социалистической комиссии Р. Гримму было поручено прозондировать почву по поводу реализации этого плана. Гримму удалось договориться с руководителем Политического департамента Швейцарии Гофманом (фактически выполнявшего функции министра иностранных дел), чтобы тот в качестве частного лица принял посредничество и добился принципиального согласия правительства Германии. После того, как Гофман договорился в принципе с немцами о свободе проезда эмигрантов независимо от их политических направлений, от отношения к вопросу о «защите отечества», о продолжении войны Россией или заключении ею мира и т. д., Мартов и некоторые представители других фракций отказались от своих же предложений, мотивируя это тем, что надо прежде всего получить согласие от российских властей. Считая такое решение Мартова и К° в величайшей степени ошибочным и приносящим глубочайший вред революционному движению в России, Заграничная большевистская коллегия ЦК РСДРП постановила принять предложение Р. Гримма, поскольку при сложившейся ситуации это единственный путь для возвращения на родину, а поэтому необходимо известить всех членов партии большевиков о принятии предложения и о немедленном отъезде, пригласить их принимать записи от всех желающих ехать. Постановление Заграничной коллегии ЦК РСДРП (б) было сообщено представителям других направлений.

После принятия четкого решения Заграничной коллегии ЦК РСДРП (б) Р. Гримм выступил с опровержением. Меньшевики, эсеры и бундовцы начали склоку, считая, что план проезда через Германию может быть осуществлен, если будет получена санкция из Петрограда, то есть фактически они предлагали отложить осуществление плана на неопределенное время. В течение двух недель в Женеве, Лозанне и других городах Швейцарии целыми сутками велись дискуссии, шла борьба между сторонниками и противниками проезда через Германию. Н. К. Крупская писала по этому поводу: «…меньшевики и с.-р. подняли отчаянную склоку. Собственно говоря, никто не говорит, что принципиально не считает возможным ехать через Германию; на это храбрости хватит только у патриотов, но боятся патриотического настроения, боятся, что масса не поймет мотивов, будет считать изменниками и пр.»18. Ныне в свете исторических фактов, извлеченных историками из газет, журналов, архивов, в свете воспоминаний современников ясно, как радушно рабочие и солдаты России приняли своего вождя, отбросив клеветнические наветы на него буржуазии. А вот как сам В. И. Ленин, по свидетельству А. В. Луначарского, ответил с усмешкой на лице на доводы своих оппонентов, что рабочие не поймут доводов использовать какую угодно дорогу, для того, чтобы попасть в Россию и принять участие в революции: «Вы хотите уверить меня, что каким-нибудь клеветникам удастся сбить с толку рабочих и уверить их, будто мы, старые, испытанные революционеры, действуем в угоду германского империализма. Да это курам на смех»19.

Дискуссии с меньшевиками, эсерами и бундовцами, объяснения с Р. Гриммом, фактически солидаризировавшимся с ними, закончились тем, что большевикам пришлось отказаться от его услуг, хотя он и выразил согласие по-прежнему посредничать в деле организации проезда решивших ехать немедленно эмигрантов. Дальнейшие события полностью подтвердили верность этого решения.

Организаторы проезда русских эмигрантов попросили довести дело до конца Фрица Платтена, который энергично взялся за осуществление плана возвращения в Россию. 21 марта (3 апреля) на приеме у германского посланника в Берне барона фон Ромберга им было получено согласие на пропуск эмигрантов через Германию независимо от их партийной принадлежности. Пропуская русских интернационалистов в Россию, германские империалисты, естественно, рассчитывали, что этот акт поможет им прежде всего ослабить Россию и добиться выгодного для себя сепаратного мира с ней. Но эти расчеты были недальновидными. Оказавшись в нейтральной стране — Швеции, В. И. Ленин, по воспоминаниям Ф. Стрёма, заявил, что, вполне естественно, правительство Германии, разрешая проезд интернационалистов, «спекулировало на нашей оппозиции буржуазной революции, но этим надеждам не суждено оправдаться. Большевистское руководство революцией будет гораздо опаснее для немецкой императорской власти и капитализма, чем руководство революцией Керенского и Милюкова»20. Истинные цели и все мытарства большевиков по организации проезда на родину через Германию были поняты и оценены западноевропейскими социалистами-интернационалистами, которые одобрили Протокол собрания членов РСДРП (б) о способах возвращения социалистов в Россию и выступили со специальным «Заявлением» для печати. В нем говорилось, что подписавшим это «Заявление» известны условия, на которых немецкое правительство разрешило проезд в Швецию, что оно при этом лишь спекулирует на усилении антивоенных тенденций в России. Западноевропейские интернационалисты ни минуты не сомневались, что русские интернационалисты едут в Россию затем, чтобы служить там делу революции, содействовать тому, чтобы и пролетарии всех стран, особенно рабочий класс Германии и Австрии, поднялись на революционную борьбу против своих правительств. Предвидение лучших представителей социал-демократии Европы полностью оправдалось. Подготовленный большевиками Великий Октябрь стал прологом революций 1918 года в Германии и Австро-Венгрии, покончивших с империалистическими империями в этих странах. Людендорф с запозданием в своих воспоминаниях сожалел, что правительство Вильгельма II не учло последствий пропуска большевиков в Россию и их деятельности на родине.

Ф. Платтен, приняв предложение большевиков об организации их переезда через Германию, 3 апреля (25 марта) обратился к германскому послу и представил ему следующие письменные условия:

«1) Я, Фриц Платтен, беру под свою полную и непрестанную личную ответственность вагон с политическими эмигрантами и легальными лицами, желающими проехать в Россию через Германию.

2) С немецкими властями сносится исключительно Платтен, без разрешения которого никто не может проникнуть в запертый за все время путешествия вагон. Вагону присваивается право экстерриториальности.

3) Проверки бумаг или лиц ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее не должно быть.

4) В вагон допускаются лица абсолютно без всякого различия их политического направления и их отношения к вопросам войны и мира.