«Маленькая книга жизни и смерти» дарит наслаждение. В ней мне слышатся отзвуки смеха Вселенной. Она написана с юмором и простотой, достойными поставленной перед ней задачи — противодействовать концептуальным страхам смерти и разоблачить ошибочные представления о том, что человек смертен. Поразительно, что такая маленькая книга может полностью уничтожить воспитанные в нас убеждения относительно вопросов рождения, старения и, наконец, загробной жизни, причём делая это совершенно безболезненно и даже радостно. В этом состоит проявление истинного сострадания, проистекающего из пустоты.

Следуя традиции Будды, который предостерегал от принятия на веру слов других об истинном смысле бытия и предлагал испытать всё на собственном опыте, Д. Хардинг ставит ряд смелых экспериментов над собой и нами, которые один за другим опрокидывают наши предвзятые представления о себе. Занимая столь же бескомпромиссную позицию, как и Рамана Махарши, он ведёт нас в глубь необитаемых земель, именуемых Neti, Neti! («Не то, не то!») до тех пор, пока мы не достигнем той ступени, где мы — всё и вся. В этом путешествии мы пройдём сквозь западную науку (нелинейные дифференциальные уравнения и кварки) и мистические традиции Востока и Запада. Снова и снова Хардинг отвергает пути спокойного восхождения, отражённые в таких доктринах, как учение о реинкарнации и карме, в пользу крутого подъёма по тропе дзэн, не имеющей перил.

Хардинг, как и мой гуру, Ним Кароли Баба, принадлежит традиции «святых негодников». Он полагает, что тот факт, что его телу 79 лет, навязывает ему чувство срочности, которое в наше непостоянное время трудно игнорировать. Ибо он понимает, что, если он не освободится от пут «я» до того, как умрёт, он, говоря словами Руми, «окажется владельцем дома в городе смерти». Но я не обманываюсь. Он всего лишь играет с нами. И он заслуживает восхищения, с которым мы относимся к великим мастерам, когда называем их «живые мёртвые». То, что он предлагает нам, — изящный подарок. Я уверен, что после этого подарка книги о смерти уже никогда не будут такими, как раньше.

Рам Дасс

У мастеров дзэн была традиция сочинять на смертном одре

гатху

, представляющую в сжатой поэтической форме все прозрения долгой жизни, отданной служению духу, — последний комментарий о самой жизни и о неминуемой смерти. Это сочинение и есть моя заключительная

гатха

. Точнее, было бы ею, если бы я был дзэнским мастером (или, по крайней мере, дзэнщиком), который несомненно подошёл к самому концу своей жизни, и если бы я писал в стихах.

Тем не менее написание «приземлённой» прозаической

гатхи

на данном этапе представляется мне не только полезным упражнением — это разбор пережитого, подведение итогов и достижение окончательной ясности, — но также и проектом, осуществить который мне нужно если не для других, то для себя самого, и как можно скорее — в общем-то уже давно пора было это сделать. Ведь сейчас, в возрасте семидесяти девяти лет, я уже прожил жизнь, в два или даже три раза превышающую среднюю продолжительность жизни не так уж много столетий назад. И, несомненно, каждый новый день, проведённый в «камере смертников» в ожидании исполнения приговора, всё неумолимее приближает тот момент, когда я буду «изъят» из жизни — возможно, без какого бы то ни было предупреждения. «Изъят» куда? Есть ли более острый, более насущный вопрос? Мне кажется, было бы глупым, недостойным и совершенно безответственным самообманом не подготовиться к этому моменту истины посредством постановки перед собой вопросов — сейчас… и сейчас… и сейчас (пока я могу это сделать спокойно, пока меня не настигла болезнь, я не испытываю боли, не накачан лекарствами и у меня ещё есть время), — таких вопросов, как: «Что именно значит „жить“, и что тогда значит „умереть“? Должен ли я на самом деле умереть полностью, и если должен, то будет ли это действительно тупик, огромное разочарование, горький, досадный финал приключения, начало которого — в далёком 1909 году — было столь многообещающим? И, самое главное, можно ли сделать что-то прямо сейчас для того, чтобы, во-первых, обеспечить себе выживание и, во-вторых, воздействовать на качество этого выживания, дабы оно стоило того и заслуживало предпочтения в сравнении с полным уничтожением?»

Исследование этих вопросов с максимальной искренностью и тщательностью можно считать самым практическим начинанием всей моей жизни. Даже если мою псевдо-

Такое осторожно-непочтительное отношение к институту религии, ко всем почитаемым авторитетам становится всё более необходимым сейчас, когда в нашем распоряжении (как я подробно опишу ниже) имеются недавно полученные важные опытные данные, касающиеся нашего предмета изучения. Эти данные можно разделить на три группы. Первая группа проистекает из опыта и скептического, открытого в перспективу подхода современной науки, а также из некоторых актуальных научных открытий, особенно в области физики элементарных частиц. Вторая группа основана на недавних исследованиях рассказов пациентов, которых удалось вернуть «с того света». Третья группа основывается на ряде простых экспериментов, которые я использовал на протяжении последних тридцати лет для исследования нашей подлинной природы, или восприятия от Первого Лица, и включает техники для непосредственного распознавания того, кто проводит эти эксперименты, того, кто живёт и умирает, того, кто не делает ничего подобного. (Подборка этих экспериментов составляет основу этой книги, и если их осуществить, а не просто прочесть, это несомненно внесёт ясность в вопросы человеческой природы и судьбы.) Эти три направления — особенно последнее — требуют качественно нового подхода к предмету нашего изучения, и нам следует начать с полного нуля, в духе предельной беспристрастности.

Едва ли можно преувеличить существующее в настоящее время сопротивление такому исследованию, сопротивление любой искренности и реалистичному взгляду на неминуемость смерти. Посмотрите на популярный в мире рекламы и моды культ «молодость любой ценой». Посмотрите на общества пожилых людей, приверженных идее «будь того возраста, на который ты себя чувствуешь» и избегающих всего, что напоминает о старости, болезнях и смерти. Посмотрите на «неоязык» и эвфемизмы типа «он молодой — ему всего семьдесят» вместо «он стар — ему уже семьдесят» и «пожилые люди», «люди старшего поколения» вместо «старики», «старухи». Посмотрите на похоронный абсурд, так эффектно описанный в «Незабвенной» Ивлина Во