Когда ко мне на консультацию приходят пары, я обычно спрашиваю у них, как они познакомились. Мэгги и Виктор, обоим уже далеко за пятьдесят, после двадцати девяти лет совместной жизни начали подумывать о разводе. Они мне поведали свою историю.

«Мы впервые встретились, когда учились в аспирантуре, — начала рассказывать Мэгги. — Комнаты, где мы жили, имели общую кухню. Однажды я готовила завтрак… и вдруг увидела интересного молодого человека. Это был Виктор, который в этот момент зашел на кухню. Я сама не ожидала такой реакции. Меня, словно магнитом, стало притягивать к нему, ноги готовы были бежать в его сторону, но мозг приказывал сдерживать свои эмоции и не подавать виду. Мое состояние было близко к обморочному, и я даже присела, чтобы не упасть…»

Оправившись от шока, Мэгги решила первой познакомиться с Виктором. Пол–утра они проболтали о всяких пустяках.

«Да, так оно и было, — вспоминает Виктор. — Мы вообще следующие два месяца не упускали ни одной возможности пообщаться, и кончилось тем, что мы вместе убежали».

Все последние годы ученые разных областей наук пытались углубить наше понимание природы романтической любви, и надо отметить, не безуспешно: в каждой из областей достигнуты определенные результаты. Некоторые ученые–биологи, в частности, убеждены в существовании своего рода «биологики» в процессе ухаживания и в поведении самих индивидуумов. Исследователи склонны считать, что мы инстинктивно выбираем себе таких партнеров, которые способны наилучшим образом обеспечить продолжение рода. Мужчин привлекают красивые, в классическом смысле этого слова, женщины: с чистой кожей, выразительными глазами, пышной прической, хорошим телосложением, красными губами и розовыми щеками. Причем это не просто прихоть сильного пола или очередное веяние моды, дело в том, что перечисленные качества подчеркивают молодость и крепкое здоровье партнерши, что, в свою очередь, означает, что женщина находится в расцвете сил и может рожать и выхаживать детей.

В то же время женщины выбирают мужчин, руководствуясь несколько другими, закрепленными в подсознании, соображениями. Так как мужчине для того, чтобы он был способен продолжать род, вовсе не обязательно быть очень уж физически крепким и молодым, женщины инстинктивно в выборе предпочитают мужчин, обладающих так называемыми базовыми качествами, то есть способностью доминировать в обществе и обеспечивать семью деньгами. Таким образом, для женщины важнее будущее семьи, а не внешность и молодость избранника. Поэтому пятидесятилетний преуспевающий бизнесмен (его эквивалентом в джунглях была бы матерая седовласая горилла) для женщины более привлекателен, чем молодой, смазливый, но не очень удачливый мужчина.

Я понимаю ваше возмущение тем, что привлекательность противоположного пола, по мнению этих ученых, основывается лишь на оценке потенциала продолжения рода и добывания пищи и денег. Но если мы все–таки абстрагируемся от эмоций, мы сможем из этой теории извлечь и кое–что полезное. Нравится нам это или нет, но внешность и молодость женщины, так же как и сила и социальный статус мужчины, на самом деле играют роль при выборе партнера. Это можно уподобить брачной переписке, например, такого рода объявлениям: «Преуспевающий сорокапятилетний бизнесмен, имеющий личный самолет, познакомится с привлекательной, стройной двадцатилетней девушкой…» и т. д. Но, хотя биологические факторы и играют ключевую роль в «делах сердечных», должно быть что–то еще, чтобы это называлось любовью.

Давайте еще раз обратимся к науке, точнее, к такому ее разделу, как социальная психология, и рассмотрим феномен, известный под названием теории «биржевого обмена». Суть идеи «биржевого обмена» заключается в том, что человек выбирает себе такого партнера, которого считает эквивалентным себе. То есть при выборе пары мы в чем–то уподобляемся биржевому маклеру, придирчиво и взвешенно осматривающему объект обмена. Мы оцениваем внешние данные, финансовый статус, социальное положение, а также всякого рода личные качества, например, заботливость, способность к созиданию и чувство юмора. С космической скоростью наш мозг обрабатывает поступающую информацию, выдавая рейтинг интересующего нас человека, и, если мы считаем его равным тому, что имеем со своей стороны, мы выступаем с «бизнес–предложением» и начинаем «торги».

Теория «биржевого обмена» дает более полное представление о принципах выбора партнера, чем простая биологическая модель. Социальные психологи утверждают, что помимо молодости, внешности и социального статуса нас интересует в избраннике еще целый комплекс свойств. Например, тот факт, что женщина уже не первой молодости, или то, что мужчина имеет не очень престижную работу, может перекрываться тем обстоятельством, что он или она обаятельны, имеют высокий интеллект, темпераментны.

Для того чтобы как–то обосновать такую особенность выбора, нам необходимо понять роль, которую играет в этом наше подсознание. В постфрейдистскую эпоху большинство людей стало довольно квалифицированно отыскивать то подсознательное, что объясняет события повседневной жизни. Мы со знанием дела говорим о «сдвигах по Фрейду», анализируем наши сновидения и влияние подсознательного на наше поведение. Но даже с учетом всего этого многие из нас недооценивают значение подсознательного мышления. Для подтверждения влияния подсознания на нашу жизнь можно провести следующую аналогию. Днем мы не видим звезды. Мы как бы считаем, что они днем исчезают, а вечером вновь возвращаются, хотя на самом деле они никуда с неба не исчезали. Кроме того, мы не можем составить правильное представление о числе звезд. Мы обращаем свой взгляд на небо, видим несколько тусклых звезд и считаем, что имеем достаточно полное представление. Но стоит отъехать подальше от города с его смогом и электрическим ночным светом, как мы увидим небо, усыпанное неисчислимым количеством звезд. Но еще более полную картину могут представить себе только те, кто знает астрономию: сотни тысяч звезд, которые мы имеем возможность наблюдать на небе, — это всего лишь ничтожная часть того, что существует во Вселенной, потому что часто то, что нам кажется всего лишь светящейся точкой, на самом деле является целой галактикой с мириадами небесных тел. Так же и с подсознанием: стройные, логичные мысли нашего сознания — это всего лишь тонкая пелена, закрывающая подсознательное, которое активно и постоянно работает.

Давайте бегло рассмотрим строение человеческого мозга, этого загадочного и сложного органа. С целью упрощения возьмем модель нейролога Поля Маклина, согласно которой мозг условно делится на три концентрические части.

Центральная часть, или ствол мозга, — это наиболее просто организованная структура, которая отвечает за репродуктивные функции организма, инстинкт самосохранения и контролирует жизненно важные функции, такие, как циркуляция крови, дыхание, сон, сокращение мышц в ответ на внешнюю стимуляцию. Эта часть мозга находится в основании черепа и на языке биологов называется «мозгом рептилии», так как все позвоночные — от рептилий до млекопитающих — имеют аналогичную анатомическую структуру. Мы для ясности назовем эту часть мозга источником физической деятельности. Верхнюю часть ствола обвивает участок мозга, который называется лимбической системой. Ее функция — формирование сильных эмоций. Во время экспериментов ученые искусственно стимулировали лимбическую систему подопытных животных, которые в результате проявляли спонтанные вспышки страха и агрессии. В этой книге я буду использовать термин «старый мозг» по отношению к тем частям мозга, которые образуют ствол и лимбическую систему. Будем считать «старый мозг» неким хитросплетением, определяющим большинство наших непроизвольных реакций.

И, наконец, третья часть — кора головного мозга — является массивом извилистых тканей, окружающих два внутренних полушария, разделяемых на четыре части (или доли). Именно эта часть мозга наиболее сильно развита у Homo sapiens, и именно она определяет нашу способность познавать окружающий мир. Кору головного мозга назовем «новым мозгом», так как она развилась в процессе эволюции сравнительно недавно. Ваш «новый мозг» — это та его часть, которая определяет сознание, «новый мозг» всегда бодрствует и контролирует окружающую обстановку. Именно здесь принимаются решения, возникают мысли, усваиваются результаты и наблюдения, ведется планирование, складируется информация и генерируются идеи. Для «нового мозга» характерна внутренняя логика, он определяет причинно–следственные связи явлений и в какой–то мере даже способен влиять на некоторые инстинктивные реакции вашего «старого мозга». Можно сказать, что эта аналитическая, исследовательская часть вашего сознания и есть то, что вы называете словом «я».

Сознание не контролирует протекание большинства функций организма, поддерживаемых старым мозгом. Это резко отличает его от «мозга нового». Попытаться полностью разобраться в принципах его работы — сложная задача, так как вам для этого придется свое сознание обратить внутрь себя и самому исследовать свой мозг. Изучавшие «старый мозг» ученые считают, что главным в его работе является чувство самосохранения. Всегда начеку, «старый мозг» как бы постоянно интересуется одним вопросом: «А это не опасно?»

Занимаясь контролем вашей безопасности, «старый мозг» работает совершенно иначе, чем «новый мозг». Одним из важнейших отличий является то, что «старый мозг», как представляется ученым, практически не включает в круг своих интересов объекты и факторы внешней среды. В отличие от «нового мозга», который перерабатывает в основном информацию, полученную извне, «старый мозг» отсортировывает ненужные ему данные об изображениях, символах и мыслях, произведенных «новым мозгом». В его ячейках хранится лишь небольшая база данных. Например, в то время как «новый мозг» способен легко отличить одного человека от другого, «старый мозг» всех знакомых вам людей рассортирует строго на шесть основных категорий, определив, является ли данный человек: 1) вашим воспитателем и кормильцем; 2) объектом вашего воспитания и кормления; 3) сексуальным партнером; 4) источником опасности, от которого надо убегать; 5) человеком, которому надо подчиниться; 6) объектом нападения. А такие понятия, как «мой сосед», «моя двоюродная сестра», «моя мать» или «моя жена» не воспринимаются им.

«Старый» и «новый» мозг, выполняя разные функции, постоянно обмениваются информацией, по–своему интерпретируя одни и те же события. Это происходит так. Представьте, что вы дома одни, и вот в помещение заходит некто А. Ваш «новый мозг» мгновенно формирует в сознании его образ, который посылает в «старый мозг» для оценки. «Старый мозг» принимает «картинку» и сравнивает ее с имеющимися в «библиотеке образов». Мгновенно выдается первый результат анализа: «Это существо мне знакомо». Есть «записи» о предыдущих контактах с ним. Через миллисекунду приходит второй результат: «В памяти не обнаружено опасных эпизодов с участием этого человека». То есть никакой угрозы для жизни контакт с этим человеком вам не несет. Тут же появляется и третье заключение: «Появление этого человека ассоциируется с чем–то приятным». И в результате «старый мозг» делает резюме: «Это человек, готовящий вам пищу, что–то вкусное». Придя к этому выводу, лимбическая система дает сигнал отбоя тревоги «рептильному мозгу», и вы уже идете навстречу этому человеку с распростертыми объятиями. Действуя уже в рамках своего «нового мозга», вы восклицаете: «Тетушка Мэри! Как я рад видеть вас!»

Все вышеописанное произошло за доли секунды. Ваше узнавание было бессознательным, инстинктивным. Но процесс сбора данных при встрече с вашей тетей продолжается. Эта встреча вызвала новые мысли, эмоции, образы, которые были посланы в лимбическую систему на хранение во фрагменте мозга, отведенном для тетушки Мэри. И эти новые данные будут запрошены «старым мозгом» при вашей следующей встрече с ней.

Теперь давайте представим несколько иную ситуацию. Допустим, в комнату вошла не тетушка Мэри, а ее сестра, тетушка Кэрол, и вместо радости встречи вы испытываете раздражение и неудовольствие. Почему же вы так по–разному реагируете на двух сестер? Давайте теперь представим, что, когда вам было всего полтора года, вы прожили неделю под опекой тетушки Кэрол, в то время как ваша матушка лежала в родильном доме, где на свет должен был появиться ваш младший брат. Ваши родители заранее начали вас психологически готовить к этой ситуации, объясняя, что «маме надо съездить в клинику, чтобы привезти домой вашего маленького братика или сестренку». Слова «клиника», «братик» и «надо уехать» определенно отложились в сознании. Каждый раз, когда эти слова произносились в сочетании, вы чувствовали тревогу. И когда через неделю ваша мама уехала рожать, вас, спящего, взяли из колыбели и перевезли в дом к тетушке Кэрол. Вы проснулись в незнакомой обстановке, никого рядом не было, и, когда вы заплакали, к вам подошла не мама, а тетушка Кэрол.

Приведенный пример показывает, что для «старого мозга» не существует линейной шкалы времени. Его восприятие не зависит от времени. Поняв эту основную особенность «старого мозга», во многом определяющую подсознание, вы сможете объяснить то, почему вы иногда испытываете чувства, неадекватно сильные по отношению к вызвавшим их, часто незначительным эпизодам совместной жизни с вашим партнером. Например, представьте, что вы тридцатипятилетняя женщина, адвокат престижной компании. Вы сидите у себя в офисе и предаетесь приятным воспоминаниям о своем муже, потом решаете позвонить ему на работу. Секретарша сообщает вам, что его сейчас нет в офисе. Все ваши приятные мысли сразу сменяются тревогой: где же он может быть? Разум подсказывает вам, что у него может быть тысяча причин отлучиться из офиса, но в то же время вы чувствуете себя как бы брошенной. Вы взрослая, образованная, интеллигентная женщина, но из–за того, что вам не удалось сразу связаться с мужем, вы чувствуете себя такой же незащищенной и легко ранимой, как в детстве, когда мама вдруг оставляла вас на весь день с чужой женщиной. Ваш «старый мозг» мыслит консервативно.

Или представьте следующую ситуацию: вы мужчина средних лет, работаете менеджером в крупной фирме. После напряженного рабочего дня, в течение которого вы встречались с важными клиентами вашей фирмы и заканчивали составление баланса с оборотом в десятки миллионов долларов, вы приходите домой, усталый, но желающий рассказать жене, как плодотворно вы сегодня поработали. Однако дома вы обнаруживаете записку, в которой жена вам сообщает, что она сегодня допоздна задержится на работе. У вас сразу же портится настроение. Ведь вы рассчитывали, что она обязательно будет дома! Сумеете ли вы справиться с собой и приятно провести время в одиночестве? Может быть, вы еще раз просмотрите свой отчет? Но прежде, чем поработать с отчетом, обязательно достаньте из холодильника и съешьте 2 порции ванильного мороженого (это наиболее близкий эквивалент материнского молока из имеющихся у вас под рукой продуктов). Дело в том, что прошлое и настоящее живут рядом в вашем сознании.

Теперь, после того как мы рассмотрели природу подсознания, вернемся к исходной теме нашей дискуссии — критериям выбора партнера. Как же все–таки информация, находящаяся в области «старого мозга», связана с нашим пониманием романтического влечения? Я уже отмечал наше курьезное стремление выдвигать набор многочисленных и строго заданных требований к потенциальному партнеру. Мы в жизни вообще стремимся найти того одного–единственного человека с неповторимым набором положительных и отрицательных качеств, который, как нам кажется, предназначен нам судьбой.

Как мне стало ясно после многих лет теоретических исследований и клинических наблюдений, мы ищем того, у кого в характере преобладают черты воспитывавших нас людей. Наш «старый мозг», анализирующий только прошлый опыт и почти игнорирующий внешний мир, подталкивает нас к воссозданию атмосферы, окружавшей нас в детстве. Это происходит потому, что все мы стремимся залечить раны, полученные в нежном возрасте.

Я готов предположить, что определяющим при выборе потенциального супруга является отнюдь не молодость и внешние данные, не престижное положение в обществе и не «высокий суммарный балл», сравнимый с вашим. Вы влюбляетесь, потому что ваш «старый мозг» заставляет видеть в партнере… ваших родителей! Ваш «старый мозг» принял решение, что именно этот человек является идеальным кандидатом в супруги, потому что способен компенсировать обиды, сгладить переживания и залечить травмы, полученные вами в детстве

Когда мы слышим выражение «психологические и эмоциональные травмы детства», нам представляется нечто, связанное с серьезными моральными травмами, такими, как сексуальное и физическое насилие. страдания из–за развода или смерти родителей, а также пьянства в семье. К сожалению, многие люди на самом деле столкнулись в детстве с подобными трагическими событиями. Тем не менее, даже если вам в жизни повезло и вас окружали в раннем возрасте ласка и забота, все равно в вашей душе остались невидимые шрамы, так как с самого момента рождения вы были сложным, несамостоятельным созданием, к тому же с постоянно растущими потребностями. Фрейд правильно назвал нас «ненасытными существами». И никакие, даже самые преданные своему чаду родители не способны полностью удовлетворить все эти постоянно меняющиеся потребности.

Прежде чем приступить к исследованию всех неуловимо тонких причин детской ранимости и ее влияния на отношения с партнером, рассмотрим то состояние, в котором вы в момент своего рождения пришли в этот мир, так как состояние «первородной целостности» объясняет суть подсознательных ожиданий, с которыми вы вступали в совместную жизнь.

Никто не может поведать о моменте восприятия жизни в материнской утробе. Но кое–что о физической жизни плода нам известно. Мы знаем, что его биологические потребности удовлетворяются непрерывно и автоматически путем циркуляции жидкостей между организмом плода и матери. Мы знаем, что плод не нуждается в кормлении, он не дышит, не проявляет защитных реакций в случае опасности и постоянно убаюкивается ритмичным биением сердца матери. Исходя из этих общеизвестных биологических фактов и из результатов наблюдений за новорожденными, можно заключить, что плод живет спокойной, уравновешенной, беззаботной жизнью. Для него не существует смысла в разделении между ним и миром, ощущение своего «я» вообще отсутствует, как и понимание того, что он находится внутри плаценты в утробе матери. В этом смысле интересным является широко распространенное воззрение, согласно которому плод в чреве матери живет в некой гармонии, райском состоянии, когда полностью отсутствуют какие–либо потребности и желания. Иудейский богослов Мартин Бабер так говорит об этом: «Находясь во чреве матери, мы едины со Вселенной».

Этому идилическому существованию приходит конец, когда плод выталкивается наружу. Но и после этого в течение еще нескольких месяцев, на стадии развития, называемой «аутистическим периодом», ребенок не ощущает границ между собой и окружающим миром. Сравнительно недавно у меня родилась дочь, поэтому я четко помню ее в младенческом возрасте. Удовлетворив свои физические потребности, она усаживалась у нас на руках и смотрела вокруг с умиротворенностью Будды. Как и другие дети в этом возрасте, она еще не сознавала себя самостоятельным существом и не различала мысли, ощущения и действия. На мой взгляд, она испытывала примитивную разновидность единства духа, считая себя Вселенной без границ. Хотя она была младенцем и находилась в полной зависимости от своих родителей, девочка была тем не менее самостоятельным человеческим существом, и даже в определенном смысле более целостным, чем ей в дальнейшем предстояло стать.

Будучи взрослыми, мы иногда вдруг неожиданно испытываем это состояние первоначальной целостности, то самое ощущение, которое так же трудно удержать, как уходящий при пробуждении сон. Наше сознание в такие моменты словно стремится вернуть то далекое время, когда мы были более близки к окружающему миру. Это ощущение нашло выражение в народном эпосе и художественной литературе многих народов мира. Однако, описанное словами, оно не стало более реальным, оставшись историей Райского Сада, столь притягательной для всех нас.

Это так, скажете вы, но при чем здесь брак? Дело в том, что по некоторым причинам мы вступаем в совместную жизнь, ожидая, что наш партнер волшебным образом воскресит в нас это ощущение целостности. Мы словно верим в то, что у него в руках есть некий магический ключ от заветного царства и нам достаточно попросить его отпереть ворота в этот волшебный мир. Но никто не может возродить ушедшее ощущение целостности, в этом и кроется разгадка причин нашей неудовлетворенности.

Чувство единства, которое младенец испытывает в чреве матери и в первые месяцы своей жизни, полностью исчезает, уступая место индивидуальности. Иногда чувство единства возвращается, но осознание окружающего мира не дает ему развиться. Именно в этот момент ребенок впервые начинает понимать, что его мать — большая, ласковая, так чудесно убаюкивающая — не всегда бывает рядом. Будучи по–прежнему во всем неразрывно связанным с матерью, ребенок начинает приобретать примитивное понимание своего существования.

Когда дети находятся в этом симбиозном состоянии, они испытывают, по утверждениям психологов–специалистов по проблемам развития личности, настойчивое стремление неразлучно быть с воспитывающими их людьми, в частности с матерью. Ученые называют это инстинктом привязанности. Жизненная энергия ребенка в стремлении обеспечить целостность физического и духовного союза направлена вовне — на мать.

Этот позыв можно обозначить термином «эрос», греческим словом, которое в массовом сознании ассоциируется только с любовью, эротикой и сексом, хотя настоящий, первоначальный, смысл этого слова гораздо шире: буквально оно переводится как «жизненная сила».

Способность ребенка ощущать себя единым со своей матерью и в то же время отдельным от нее созданием имеет огромное значение для формирования всех его последующих отношений с партнерами по совместной жизни. Если ребенок осознает это, он на протяжении всей своей будущей жизни будет способен проводить четкую черту между собой и близким ему человеком, при этом, чувствуя себя связанным с ним, он сможет устанавливать границы между «я» и «мы» и менять их по своей воле. Если же ребенок в раннем детстве испытал болезненные переживания, такие, как оторванность от опеки или, наоборот, стремление постоянно быть и зависеть от воспитывающих его людей, то и во взрослом возрасте он не сможет ясно осознавать, где кончается он и начинаются другие. Отсутствие жестких границ между собственным «я» и окружающими может привести к проблемам в совместной жизни.

По мере роста ребенка эрос обращается не только на мать, отца, родственников, но и на весь окружающий мир. Я помню, как моя дочь Ли, когда ей было три года, интересовалась абсолютно всем вокруг себя. Жизненная энергия била в ней ключом, и она могла носиться весь день и не уставать. «Побегай со мной, папа! Покувыркайся!» — звала она меня. Она бегала кругами и хохотала, хохотала… Она могла гоняться за бабочками, разговаривать с листьями, скакать вприпрыжку и ласкать любого дворового пса. Подобно первым людям на земле, она открывала мир, давая свои названия каждому предмету, и развила острый слух на слова. Когда я смотрел на Ли, то видел в ней эрос, то есть «жизненную силу», чувствовал пульс жизни и невероятно завидовал ей и сокрушался, что мне подобное уже не дано испытать.

История Ли — это и моя, и ваша история. Мы все начинаем нашу жизнь, ощущая свою целостность с окружающим миром, чувствуя себя полными жизненной силы, настойчиво ищем приключений, но… нам предстоит опасное путешествие через детство. При этом первые психические раны ребенок получает в самые начальные месяцы своей жизни. Вспомните о бесконечных потребностях младенца. Когда он утром просыпается, он плачет, требуя, чтобы его накормили. В течение дня у него часто оказываются мокрыми пеленки, и он плачет, желая, чтобы их сменили. Потом он хочет, чтобы его покачали на руках, а это не менее важная, чем прием пищи, физиологическая потребность. Проголодавшись, ребенок снова требует еды. Скопившиеся в желудке газы вызывают у него боль, и он опять начинает плакать. Младенец способен выразить свои потребности только одним способом — одинаковым во всех случаях плачем, и если воспитывающий его человек достаточно заботлив, ребенок накормлен, пеленки у него свежие и малыш спокойно спит, значит, его потребности временно удовлетворены. Но если воспитывающий не понимает причин плача, или если он специально не реагирует на плач, объясняя это нежеланием излишне баловать ребенка, младенец испытывает обычное чувство детской тревоги: мир ему кажется уже не таким безопасным и комфортабельным местом. Он не может позаботиться о себе сам и не способен проявить «сознательность»; он просто верит, что быстрая положительная реакция окружающего мира на его потребности, выраженные в плаче, — это действительно вопрос жизни и смерти.

Конечно же, никто из нас не сможет вспомнить этот период первых месяцев своей жизни, однако «старый мозг» «помнит» все наши детские переживания. Хотя мы уже взрослые и сами способны себя накормить и согреть, часть сознания все еще ждет от мира заботы о нас. Когда наш партнер проявляет враждебность или просто не оказывает необходимой помощи, внутри нас звучит сигнал тревоги, наполняющий мозг страхом угрозы смерти. Позднее вы на страницах этой книги прочитаете о том, что бессознательно действующая система тревоги играет ключевую роль в психологии брачных отношений.

По мере того как ребенок вырастает из младенческого возраста, он стремится к познанию нового, но все новое потенциально несет очередные раны для психики. Например, в полуторагодовалом возрасте ребенок уже отчетливее понимает границу между собой и другими. Новая стадия развития называется «автономия и независимость». В этот период ребенок проявляет растущий интерес к исследованию мира вокруг присматривающего за ним близкого человека. Если бы малыш мог говорить на взрослом языке, он бы сказал примерно следующее: «Я готов пойти погулять самостоятельно вокруг того места, где ты сидишь. Мне, вообще–то, страшновато уходить от тебя, поэтому я через несколько минут обязательно приду назад, чтобы убедиться, что ты никуда не исчезла». Но ребенок имеет лишь ограниченную возможность выразиться, поэтому он просто соскальзывает с коленей матери, поворачивается к ней спиной и уходит из комнаты.

В идеальном случае мама должна улыбнуться и сказать что–нибудь вроде: «Хорошо, малыш. Иди погуляй. Я никуда не уйду и буду здесь, если я тебе понадоблюсь». И когда через несколько минут малыш возвращается назад, осознав со страхом всю степень своей зависимости, его мама говорит: «Привет! Ну как, интересно было? Иди, посиди у меня на коленках минутку». Она дает ребенку понять, что все в порядке — можно самому пойти погулять вокруг, а она всегда тут, на этом месте, и ждет его возвращения. И у малыша в сознании закрепляется мысль, что мир — это безопасное и чрезвычайно любопытное место.

Многие дети испытывают расстройства на этой критической стадии развития. Некоторым попадаются излишне заботливые, не допускающие никакой самостоятельности попечители. Мама или папа чувствуют себя неспокойно, если ребенок вне пределов видимости, но сам малыш этого не ощущает. В силу определенной причины, корни которой кроются в приобретенном самими родителями в детстве опыте, матери (или отцу) необходимо, чтобы ребенок оставался от него зависимым. Когда маленькая девочка выходит из комнаты, ее мама в волнении может закричать на нее: «Не ходи туда! Будет бо–бо!» Ребенок тут же послушно возвращается к ней на колени. Но внутри своей «оболочки безопасности» девочка уже чувствует боязнь. Ее внутренний позыв к автономии отрицается. Она опасается, что если все время будет бегать за маминой юбкой, то утратит собственное «я» и навсегда будет скована условием симбиоза с опекающим родителем.

Ребенок не отдает себе в этом отчета, однако страх подавления своей личности становится доминирующей чертой его характера. В последующие годы эта девочка станет, по моему определению, «изоляционистом» — человеком, который бессознательно отвергает окружающих. Она будет соблюдать определенное расстояние, так как ей всегда будет необходим «запас свободного пространства» вокруг нее, свобода прийти и уйти, никого не спрашивая; она не захочет быть связанной обязательствами совместной жизни с одним партнером. Но тогда, конечно, никто не сможет даже предположить, что такой характер сформировался у этой женщины, когда она еще была двухлетней девочкой, которой не позволяли утолять свой врожденный интерес к познанию мира и независимости. Когда она выйдет замуж, ее потребность проявлять свое «я» будет превалировать в скрытой от сознания шкале приоритетов.

В то же время некоторые дети вырастают в совершенно других условиях. Речь идет о тех случаях, когда родители отмахиваются от их приставаний, выражая это примерно так: «Иди погуляй, я сейчас занят», или: «Иди лучше займись своими игрушками», или: «Да отстань ты от меня!» Воспитывающий игнорирует потребности ребенка, и тот вырастает с чувством эмоциональной отверженности. В конце концов из них вырастают так называемые «прилипалы» — люди, которые испытывают ненормально навязчивое желание быть постоянно с кем–то в доверительно близких отношениях. «Прилипалам» все время нужно что–то «делать вместе». Если, допустим, кто–то не встречается с ними в назначенное время, они чувствуют себя брошенными. О разводе они думают с ужасом. Им постоянно требуется делиться с другими людьми своими переживаниями, часто они не могут жить без постоянного словесного контакта с кем–либо. А первопричина такого навязчивого поведения — невнимание родителей к детям.

Ирония жизни состоит в том (и об этом мы поговорим в последующих главах), что «изоляционисты» и «прилипалы» проявляют тенденцию заключать браки между собой. Вступив в брак, они начинают тяжелую, изматывающую игру, когда один навязывается, а другой этого не принимает, и в результате оба разочарованы друг в друге.

Многие люди никак не могут осознать, что ищут для себя партнеров, которые хоть чем–нибудь напоминали бы им родителей, воспитывавших их в детстве. Объективно мы считаем, что ищем партнера только с положительными чертами характера — человека, который бы, помимо всего прочего, был бы отзывчив, способен любить, обладал приятной внешностью, умом и желанием создать крепкую семью. Фактически, если ищущий пережил трудное детство, он, несомненно, должен искать человека, который бы в корне отличался от воспитывавших его. Женщина, например, может твердить себе: «Я никогда не выйду замуж за человека, который будет пьяницей вроде моего отца», а мужчина клянется себе: «Ни за что не женюсь. на такой жесткой женщине, какой была моя мать». Но, что бы ни говорило наше сознание, большинство людей испытывают влечение к тем, кто обладает как положительными, так и отрицательными чертами характера воспитывавших нас; более того, отрицательные черты, как правило, оказывают даже большее влияние на наш выбор.

Я пришел к этому обескураживающему выводу только после того, как мне довелось выслушать исповеди сотен пар друг о друге. В какой–то момент курса терапии почти каждый человек проявлял озлобленность по отношению к партнеру и говорил: «Ты со мной обращаешься так же, как моя незабвенная мамочка!» Или: «Ты, как когда–то мой отчим, приводишь меня в такое беспомощное и подавленное состояние…»

Еще отчетливее это проявлялось на занятиях, когда я просил слушателей сравнить черты характера партнера с чертами характера своих родителей. Как правило, между ними наблюдалась определенная взаимосвязь, и за небольшим исключением наиболее сильное сходство было в отрицательных чертах характера! (Вы и сами сможете убедиться в этом, когда прочитаете часть 3 этой книги, где приведены подобные упражнения. Но я все–таки надеюсь, что вы не будете забегать вперед и сначала прочтете всю книгу.)

Но чем же так привлекают отрицательные черты характера? Ведь если человек ищет партнера, опираясь на логику, он, вероятнее всего, станет искать такого человека, который не будет иметь тех отрицательных качеств характера, которыми обладали его родители. Если, скажем, вы в детстве видели необязательность родителей, то вы целенаправленно будете искать ответственного человека, который сможет помочь вам избавиться от ощущения ненужности. Если же родители чрезмерно опекали вас, то вашим решением станет найти того, кто позволит вам жить, имея в избытке «жизненное пространство», и вы сможете преодолеть свой страх быть чьим–то придатком. Но вы же выбираете партнера, руководствуясь импульсами не из логической, «новой» части мозга; командует вами в этом случае ваш зацикленный во времени, близорукий «старый» мозг. А схема его действий такова: он упорно старается воспроизвести условия вашего детства, чтобы скорректировать их в лучшую сторону. Например, если вы недополучили в детстве родительское тепло, «старый» мозг возвращается к давнему чувству разочарованности, чтобы избавиться от него.

Каким же образом происходит подсознательная мотивация вашей потребности восстановить утраченное «я», то есть все те чувства и мысли, а также манеры поведения, которые вы вынуждены были подавить, чтобы приспособиться к жизни в семье и в обществе? Какой человек поможет вам вернуть чувство целостности? Может быть, это будет некто, активно поощряющий в вас развитие этих утерянных свойств личности? Или им будет человек, сумевший понять вашу незащищенность и способный сделать все, чтобы вы чувствовали себя более уверенно? Или вам нужен человек, который, напротив, будет считать достоинством вашу слабость? Чтобы получить ответ на этот вопрос, задумайтесь на минутку о том, чего вам в этом смысле в жизни не хватает. Может, вам кажется, что вам недостает артистического таланта, либо способности переживать сильные эмоции, или, как в случае с Сарой (см. главу 2), вам не хватает способности мыслить четко и рационально. В прежние годы, когда вас, возможно, в жизни окружали люди, способные восполнить то, чего вам недоставало, вы еще больше комплексовали по этому поводу. Но если вам удалось наладить совместную жизнь с кем–то из таких людей, реакция ваша будет уже другой. На смену чувству собственной ущербности и ревности придет, напротив, ощущение своей полноценности. Будучи эмоционально привязанным к такому человеку (это «мой» друг, или это «моя» подруга), вы словно делаете его качества частью себя. Вы как будто сливаетесь с ним и таким образом обретаете собственную целостность.

Понаблюдайте вокруг — и вы найдете четкие доказательства того, что люди выбирают партнеров, обладающих недостающими у них самих качествами. Дэн суетлив и говорлив, а его жена Гретхен задумчива и внутренне сосредоточена. Джэнис обладает интуитивным мышлением, ее муж Патрик руководствуется только логикой. Рина хорошо танцует, ее приятель Мэттью неуклюж. В таких союзах люди словно передают друг другу по доверенности управление утраченными частями самих себя.

В своих поисках идеального человека, который будет вам напоминать ваших родителей и одновременно сумеет восполнить недостающие вашему характеру качества, вы полагаетесь на подсознательный образ представителя противоположного пола, сформировавшийся в вашем мозгу с младенческого возраста. Этот образ, или имидж, который условно назовем имидж — «эго», представляет собой собранный из отдельных фрагментов портрет, сами фрагменты взяты от людей, которые оказали наиболее сильное влияние на вас в раннем детстве. Ими могли быть ваши родители, братья, сестры, воспитательница в яслях или какой–то близкий родственник. Кем бы они ни были, в вашем мозгу хранится вся информация об этих людях: звуки их голосов, степень их заботы о вас, когда вы плакали, цвет их лица в момент рассерженности, их улыбка в минуты счастья, осанка, походка, особенности характера, таланты и интересы. Наряду с этими впечатлениями ваш мозг записал все важные моменты жизни, связанные с ними. Мозг никак не интерпретировал эти данные, он просто запечатлел их в полученном виде.

Вам может показаться невероятным, что в вашем подсознании находится тщательно сохраненная информация о событиях первых лет жизни, которые вы при всем желании не сможете вспомнить в таких подробностях. Многие люди с огромным трудом восстанавливают в памяти события пяти- шестилетнего возраста, которые должны были бы ярко запомниться (не говоря уже о событиях, не оставивших глубокого следа в их жизни). Но это научный факт, подтвержденный исследованиями, — наш мозг хранит огромное количество скрытой от сознания информации. Нейрохирурги обнаружили это во время операций на мозге под местным наркозом. Они стимулировали отдельные участки мозга пациента слабыми электрическими импульсами, и он внезапно восстановил сотни забытых эпизодов детства, причем с поразительно мельчайшими подробностями. Другими словами, в нашем мозгу есть огромная «библиотека» данных, которые вычеркнуты из каталога и потому забыта.

«Уровень громкости» у этих записей, безусловно, разный. Наиболее живо сохранились впечатления, произведенные на нас нашими воспитателями в самом раннем детстве. Примечательно, что из этих впечатлений прочнее всего закрепились те, которые связаны с психическими ранами, полученными от наших родителей и близких. Это неудивительно — ведь подобные столкновения вы тогда расценивали только как угрозу своему существованию. Постепенно, год за годом, эти сотни килобайт информации о воспитывающих вас слились и воплотились в некий ясный образ. «Старый» мозг, не обладающий способностью к тонким разграничениям, просто поместил этот образ в сектор под названием «Люди, отвечающие за мое выживание». Этот образ можно представить в виде силуэта с некоторыми отличительными физическими признаками, но со сложным характером, вобравшим в себя черты, присущие разным воспитателям.

По большому счету, романтическое влечение к кому–либо зависит лишь от того, насколько встретившийся вам человек соответствует хранящемуся в сознании имиджу — «эго». Скрытая часть вашего мозга колеблется, беспристрастно оценивая характеристики этого человека, а затем запрашивает свою базу данных для сравнения с образом. Если соответствие недостаточно, вам этот человек малоинтересен. Он будет одним из тысяч людей, которые не оставили сколько–нибудь заметного следа в вашей жизни. Если же степень соответствия образу будет достаточно высока, этот человек покажется вам весьма привлекательным.

Такой процесс распознавания образов использовали военные психологи для тренировки солдат ПВО во время второй мировой войны. Их знакомили с альбомами, на страницах которых были изображены силуэты своих и вражеских самолетов. Когда какой–то самолет приближался к зоне обстрела, бойцы расчета сравнивали его силуэт с приведенными в альбомах и, если это был свой, а не вражеский, подавали сигнал к отбою тревоги. Если же это был вражеский самолет, расчет быстро готовился к бою. В своем подсознании вы сравниваете абсолютно всех встречающихся вам людей с имеющимся в «старом» мозге имидж — «эго». Если происходит совпадение признаков, вы непременно чувствуете внезапно возникший интерес к человеку.

Давайте ранее рассмотренные положения об имидж — «эго» попробуем приложить к известным нам теориям, объясняющим романтическое влечение. В качестве иллюстрации позвольте мне рассказать вам об одной моей клиентке по имени Линн и о том, как она искала любовь. Ей сорок лет, у нее трое детей–школьников. Она живет в небольшом городке в Новой Англии и работает в мэрии. Ее муж, Питер, работает художником–дизайнером.

На первом же собеседовании с Линн я узнал, что на нее огромное влияние оказал отец. Он, несомненно, был очень домовитым, к тому же не скупился в затратах на дочь, однако временами проявлял бесчувственность. Когда такое случалось, Линн злилась и боялась. Она рассказала мне, что отец, например, любил безжалостно щекотать ее, хотя она терпеть этого не могла. Когда он своей щекоткой доводил девочку до слез, то мог рассмеяться и обозвать ее плаксой. Один случай запомнился ей на всю жизнь. Отец захотел научить ее плавать и бросил в реку, где было достаточно глубоко. Когда Линн рассказывала мне эту историю, у нее пересохло в горле, а пальцы сжимали подлокотники кресла. «Как он мог такое сделать? — восклицала она. — Мне ведь было всего четыре года! Я представила свою четырехлетнюю дочь в такой ситуации, и мне стало дурно. Ведь дети в этом возрасте так ранимы и доверчивы!»

Хотя Линн и не могла знать об этом, но она, вне всякого сомнения, хранила глубоко в подсознании и другие воспоминания, связанные с действиями отца. Эти воспоминания также оставили глубокий след в ее душе. Давайте предположим, что, когда она была младенцем, отец мог пренебречь правилом и дать ей неподогретое молоко в бутылке. Впоследствии, когда отец брал девочку на руки, его образ ассоциировался у нее с ощущением выпитого холодного молока. Или, допустим, когда ей было несколько месяцев, он мог радостно подкидывать и ловить ее, принимая крики страха ребенка за крики восторга. Она подобные инциденты не может помнить, но в ее памяти все они сохранены.

Мама Линн тоже способствовала формированию у дочери имидж — «эго». С одной стороны, она была великодушна, не жалела времени для детей и их не обделяла вниманием. В отличие от своего мужа, она не оставалась равнодушной к переживаниям дочери. Каждый раз, когда мать вечером укладывала Линн спать, она расспрашивала девочку о том, как прошел у нее день. Она проявляла понимание, когда дочь жаловалась ей на что–то или делилась своими проблемами. Но с другой стороны, она очень любила критиковать. Что бы Линн ни сделала или ни сказала, это всегда воспринималось ее матерью с критикой. Она постоянно обращала внимание на ошибки Линн в словах, когда та говорила; то и дело поправляла ее прическу, перепроверяла ее домашние задания. У Линн было такое ощущение, что ее разглядывают под микроскопом.

Кстати (и это очень важно), мать Линн накладывала полный запрет на все так или иначе относящееся к половым проблемам. Линн вспоминает, что ее мать всегда носила блузки с длинным рукавом, наглухо застегнутые на все пуговицы, а поверх часто надевала свободные свитеры. Она никогда не разрешала заходить дочерям в ванную комнату, когда принимала душ, хотя ванная комната в доме была одна. Когда Линн была подростком, мать не говорила с ней о менструации, о взаимоотношениях полов, о сексе. Поэтому неудивительно, что одна из проблем Линн — сексуальная закомплексованность.

По моему личному опыту и по опыту моих пациентов я могу судить, что молодые пары считают, что таких отношений, какие существуют у них, никогда ни у кого не было. Позже они часто вспоминают эти времена, и эти воспоминания вновь и вновь находят отзыв у них в сердцах. Когда я расспрашиваю моих пациентов о первых днях, которые они провели с возлюбленными, то слышу очень похожие рассказы. Люди становятся добрее, цвета ярче, еда вкуснее — все в их глазах вдруг представляется в розовом цвете, как в молодости.

Но больше всего в этих рассказах меня поражает не это, а совершенно иное отношение к самому себе. В период влюбленности откуда–то появлялись бодрость, энергия, оптимизм. Люди становились находчивей, порой игривей. В зеркале человек видел новое лицо, привлекательное для партнера. Некоторые настолько воодушевлялись собой, что могли отказаться от искусственных стимуляторов. Люди на время отказывались от алкоголя, наркотиков, телевизора (!), некоторые, как ни странно, не нуждались даже в сексе. Интерес к работе отходил на второй план, стремление к деньгам теряло свою актуальность. Внутренняя жизнь била ключом.

В разгар романа эти изменения начинают замечать окружающие: человек становится доброжелательнее, терпеливее. Некоторые даже, если так можно выразиться, рождались заново — вновь чувствовали ту целостность, о которой уже забыли с детства. Нельзя сказать, что люди видели окружающий мир через розовые очки, просто они воспринимали его как часть самих себя.

Линн и Питер, молодая пара, представленная мною в предыдущей главе, рассказывают, что, когда были влюблены друг в друга, они ездили по Нью — Йорку, осматривая местные красоты, после обеда поднимались на самый верхний этаж небоскреба и любовались живописным закатом солнца, держась за руки, смотрели на тысячи людей, проходивших внизу, и жалели их, потому что те не испытывали чувств, которыми наслаждались Лин и Питер. Ощущение влюбленности прекрасно описано в письме поэтессы Софии Пибоди своему возлюбленному, художнику Натаниелу Нэторну, 31‑го декабря 1839 года: «Любимый!.. Для нас это был чудесный год! Теперь красота для меня — это и любовь, и правда, и добро. Но только те, кто любит, как мы, могут по–настоящему прочувствовать это божественное состояние.

И все–таки, что же означает это прекрасное чувство, именуемое романтической любовью? Психофармакологи считают, что влюбленные чувствуют прилив сил от «наркотиков» — натуральных гормонов и химических веществ, которые бодрят и подпитывают энергией организм. Во время первой фазы знакомства мозг выделяет допамин и норепинефрин — вещества, стимулирующие работу нервной системы.

Именно они способствуют тому, что мы начинаем чувствовать оптимизм, бодрость, общую удовлетворенность жизнью. Во время второй фазы, когда влюбленные хотят быть друг с другом постоянно, мозг увеличивает количество синтезируемых в организме гормонов, которые вызывают у человека чувство комфорта и безопасности. Майкл Либовиц, доктор психиатрии Колумбийского университета, работающий над этой проблемой, высказал предположение, что мистическое чувство единства, испытываемое влюбленными, вызывается именно серотонином.

Заметим, что не стоит переоценивать достижения фармакологии. Если мы будем рассматривать любовь с этой точки зрения, то непременно зайдем в тупик, так как не сможем определить причину прекращения выработки организмом гормонов, причину их стимуляции. Ученые могут лишь утверждать, что романтическая любовь сопровождается интенсивным протеканием различных физиологических процессов. Для получения дополнительной информации нам необходимо вновь обратиться к психологии и рассмотреть романтическую любовь с точки зрения подсознательного мышления.

В предыдущей главе я коротко описал романтическую любовь. Прилив положительных эмоций на первой стадии любви, по моему предположению, обусловлен тем, что наше сознание верит в то, что рано или поздно мы опять вернемся под чью–то опеку и воскресим нашу детскую целостность. Стоит только оглянуться вокруг, и мы заметим бессчетное количество подтверждений этому. Возьмем, например, универсальный язык общения влюбленных. Анализируя тексты популярных песен, слушая воспоминания влюбленных, читая романы о любви, я пришел к выводу, что все то, что издревле произносилось влюбленными, можно выразить в четырех фразах. Каждая из них дает возможность представить подсознательное восприятие романтической

любви.

Первая фраза характеризует взаимоотношения на начальной стадии и обычно звучит так: «Мы знакомы всего несколько дней, а мне кажется, что я знаю тебя уже давно». Это не просто слова. Влюбленные действительно чувствуют себя друг с другом как старые знакомые. Я называю это «феноменом узнавания». Позже влюбленные осознают этот факт и говорят: «Это странно, но мне кажется, что я знал тебя всю жизнь». Через несколько дней после знакомства создается впечатление, что они знали друг друга всегда; в их отношениях не существует границ времени. Я называю это «феноменом безграничности». Когда отношения заходят далеко, влюбленные, смотря в глаза друг другу, говорят: «Когда я с тобой, я не чувствую себя одиноким, я обретаю то, чего мне давно не хватало». Один мой друг, Патрик, так рассказывал об этом: «До того как мы с Дианой познакомились, я как будто бродил по пустому дому. Когда же мы с ней встретились, я вдруг нашел нечто прекрасное в одной из его комнат». Знакомство с Дианой действительно принесло ему определенную удовлетворенность. Патрик стал ощущать себя в ладу с самими собой. Я называю это «феноменом воссоединения». Наконец, в какой–то момент влюбленные заявляют о своем чувстве. Они говорят: «Я не могу жить без тебя!» Они так любят друг друга, что не представляют возможным свое раздельное существование. Я называю это «феноменом необходимости».

Влюбленные могут выражать свои ощущения по–другому, могут не говорить о своих чувствах, однако они в любом случае подтверждают своим поведением те мысли, которые объясняют связь романтической любви с природой подсознательно.

Высказанное в первом предложении странное ощущение того, что влюбленные знают друг друга давно, теряет свою загадочность, если вспомнить про уже описанный выше принцип выбора. Его основа — имидж — «эго», то есть человек подсознательно влюбляется в того, кто сильнее всего напоминает ему его родителей или воспитывавших его людей. Он словно вновь встречается со своим детством и на уровне подсознания надеется, что его самые глубокие, самые сильные, но не удовлетворенные в детстве желания будут, наконец, удовлетворены. И для этого есть основания: появился тот, кто возьмет на себя заботу о нем; он уже не будет одинок и беззащитен.

До поры до времени, однако, эти страхи не заметны, и влюбленным кажется, будто романтическая любовь исцелит их и вернет целостность. Осознание того, что человек не одинок, согревает душу. Влюбленные постоянно вместе, они не чувствуют одиночества и изоляции. Они все больше доверяют друг другу и все более сближаются. Иногда в разговорах они затрагивают тему детства и даже говорят о полученных в раннем возрасте душевных травмах, причем, рассказывая это, они получают сочувствие своего партнера, выражаемое во фразах типа: «Бедная, сколько же ты выстрадала!» или: «Неужели ты через такое прошел?!» Появляется ощущение, что даже родители никогда не заботились о нем так, как заботится партнер. Когда они рассказывают о своих горестях, оба чувствуют себя частью мира рассказчика. В такие моменты они не осуждают друг друга и не предъявляют никаких претензий. Более того, они забывают свой надуманный образ и обсуждают общечеловеческие проблемы. Но романтическая любовь — это не только теплые слова и моральная поддержка. Шестым чувством, которое сильно развивается на поздней стадии знакомства, влюбленный чувствует, от чего страдает его возлюбленная. И, если ей необходимо утешение, он с радостью сыграет роль папочки или мамочки, если ей нужно больше свободы, то постарается не обременять ее излишним общением, а если она хочет быть более защищенной, то он даст ей надежное укрытие. Мощным потоком чувств любви влюбленные смывают впечатления детства, мучившие их всю жизнь. Влюбленность — это счастливое детство в идеальной семье.

Довольно долгое время влюбленные живут лишь иллюзией романтической любви. Кстати, это требует немалого актерского мастерства, особенно на той стадии отношений, когда влюбленные пытаются казаться более эмоционально здоровыми, чем они есть на самом деле. В конце концов создается впечатление, что вы больше любите заботиться, чем ощущать заботу других о себе, и это делает вас желанным. Одна женщина, ее зовут Луиза, рассказала мне, как она старалась доказать своему будущему мужу Стиву, что она для него лучше всех. Первым шагом после знакомства было приглашение Стива к себе на обед. «Я хотела показать свой талант хозяйки. Он до этого знал меня только в качестве деловой женщины, а я хотела, чтобы он узнал меня как хозяйку дома!» — говорит Луиза. Для того чтобы создать видимость того, что ее жизнь проста и беззаботна, она устроила все так, чтобы в этот вечер не было дома ее одиннадцатилетнего сына от первого брака (он был отправлен в гости с ночевкой). Луиза тщательно убрала дом и продумала меню, состоящее из двух блюд (единственных, которые Луиза умела готовить) — рокфорского салата и запеченной в духовке рыбы. Естественно, дом был наполнен цветами. Когда Стив пришел, ужин был уже подан, хозяйка нарядно одета, из комнаты лились звуки прекрасной классической музыки. Стив же, со своей стороны, был крайне любезен и обходителен. Он даже настаивал на том, чтобы помыть посуду, и предлагал починить люстру в коридоре. В ту же ночь они признались друг другу в любви, потом долгое время встречались, забыв обо всем на свете.

И таких историй очень много; большинство людей идут на всё, чтобы казаться идеальными в первое время после знакомства. Правда, в некоторых случаях они впадают в крайности. Одна моя клиентка по имени Джессика пострадала от мужской непорядочности. У нее на счету было уже два неудачных брака и еще масса причинивших боль попыток устроить личную жизнь. Последний роман Джессики с неким Брэдом побудил ее обратиться к психотерапевту. Поначалу Брэд казался ей олицетворением мужской преданности. Она доверяла ему настолько, что рассказала о своих прошлых проблемах в личной жизни. Брэд посочувствовал ей и заверил, что никогда ее не оставит. «Если нам и придется расстаться, ты, наверное, уйдешь первой, — говорил он. — Я всегда буду с тобой!» Он, как ей казалось, был единственный надежный мужчина. Они не расставались в течение шести месяцев, и Джессика потеряла бдительность, так как не чувствовала угрозы их отношениям. Но однажды вечером, придя с работы, она вместо Брэда нашла лишь его записку, прикрепленную к двери. В записке он сообщал, что ему предложили престижную работу в другом городе и он не мог не поехать. Он якобы хотел ей об этом сказать, но боялся слишком сильно расстроить. Брэд надеялся, что она его поймет. Когда Джессика оправилась от первого шока, она позвала лучшего друга Брэда и потребовала, чтобы тот рассказал всё, что знает. Рассказ его выявил действительный портрет Брэда. Как выяснилось, его связи с женщинами никогда не были долгими. За последние 15 лет он был женат три раза и шесть раз переезжал. Джессика поняла, что Брэд был просто неплохим актером — он сыграл на ее потребности чувствовать себя защищенной и отлично изображал из себя идеального партнера. Брэд так вошел в роль, что даже на уровне подсознания отождествлял себя с мужским идеалом Джессики. Но я сомневаюсь, что он намеренно добивался ее доверия, чтобы пожить с ней немного и затем бросить; у него просто иссяк запас актерских сил. Когда Брэд ушел, Джессика могла уехать из города, но она осталась, наивно надеясь, что ее возлюбленный позовет ее к себе, когда накопит немного денег. Она неделями сидела у телефона в ожидании звонка, регулярно проверяла почтовый ящик, надеясь, что Брэд пришлет письмо. Но телефон не звонил, а почтовый ящик оставался пустым. «И слава Богу, — говорит теперь Джессика, — потому что я пришла бы к нему невзирая на прошлое. Я очень нуждалась в нем тогда». Джессика демонстрирует собой классический пример отрицания действительности; она долгое время просто отказывалась принимать Бдрэда таким, какой он есть, — инфантильным, ненадежным человеком. Ей больше нравилось верить в образ, который он создал для нее.

Когда кончается романтическая любовь и начинается силовая борьба? Как и в других случаях, связанных с человеческим поведением, здесь трудно провести четкую границу. Но у большинства пар заметные изменения в отношениях происходят тогда, когда они принимают какие–либо четкие обязательства в отношении друг друга. Однажды произносятся слова: «Давай поженимся», или: «Давай обручимся». После этого приятный, влекущий ритуал ухаживания заканчивается, а влюбленные перестают довольствоваться чувством ожидания исполнения желаний — то есть тем, что и вызывало эйфорию романтической любви, а задумываются о реалиях супружеской жизни. Вдруг оказывается, что быть просто страстными, красивыми и чувственными в любви явно недостаточно. Теперь партнерам необходимо удовлетворение целой иерархии ожиданий, частично осознанных, но в большей степени скрытых от сознания.

Что представляют из себя эти ожидания? С самого начала совместной жизни многие люди исходят из того, что их партнеры непременно будут вести себя каким–то соответствующим образом. Например, мужчина может ожидать, что его невеста займется домашним хозяйством, приготовлением пищи, покупками продуктов, стиркой одежды, планированием семейных мероприятий, будет в семье нянькой и так далее. Помимо этих, обусловленных исторически сложившимся распределением семейных ролей и обязанностей, он имеет длинный список ожиданий, которые характерны именно для него. По воскресеньям, например, он может ожидать, что, пока он будет занят просмотром газет, его жена приготовит изысканный завтрак, а затем они вместе пойдут прогуляться в парк. Именно так проводили свои воскресенья его родители. Супруг, воспитанный такими родителями, будет считать день «неправильно проведенным», если выходной спланирован иначе. А у его жены тоже есть свой, независимый от желаний мужа, длинный список ожиданий, возможно, противоречащий его запросам. Помимо того, что она хочет, чтобы муж следил за всем, что принято относить к «мужским» вопросам, как, например, уход за автомобилем, уплата денег по счетам, подсчет налогов, уход за лужайкой, всякого рода ремонтные работы, она может ожидать от него помощи на кухне, в покупках и при стирке. Она также имеет ожидания, характерные лично для нее. Для жены, в частности, идеальное воскресенье может включать посещение церкви, завтрак в ресторане, а днем визиты к родственникам. А так как перед свадьбой они своими ожиданиями друг с другом не делились, все это может стать причиной возникновения напряженности в супружеских отношениях.

Но гораздо важнее подобных осознанных ожиданий для брачных отношений являются ожидания подсознательные, главным из которых, как правило, бывает ожидание проявления сильной любви со стороны партнера. Партнерам предписывается максимально удовлетворять не до конца удовлетворенные в детстве потребности, восполнять утраченные фрагменты собственного «я», любовно опекать свою вторую половину и быть очень близкими им. Ожидания остаются те же, что вызывают романтическую любовь, только желание близости уже не является главным. В конце концов, люди женятся не для того, чтобы заботиться о нуждах партнера, они вступают в брак с целью своего дальнейшего роста в эмоциональном и психологическом смысле. Если отношения представляются серьезными, психологический переключатель, находящийся глубоко в «старом» мозгу, активизирует все скрытые желания раннего детства. Психология уязвленного ребенка заставляет его пробудиться и сказать: «Я достаточно долго был хорошим, стремясь обеспечить пребывание этого человека рядом с собой. Теперь мне полагается за это награда». Поэтому мужья и жены как бы отступают друг от друга на шаг назад и ждут получения дивидендов от совместной жизни.

Это изменение в отношениях может быть резким или постепенным, но в какой–то момент мужья и жены вдруг обнаруживают, что атмосфера дома неблагополучна. Партнеры уже не стремятся отложить все ради общения с любимым человеком и больше времени уделяют чтению, просмотру телепередач, разговорам с друзьями или просто послеобеденной дремоте.

Нормирование любви — отчасти результат не совсем приятных откровений. На какой–то стадии отношений большинство людей обнаруживают, что некоторые черты характера в партнере, которые раньше очень нравились, начинают раздражать их. Мужчина открывает для себя, что консерватизм жены, который так привлекал его прежде, делает ее теперь в его глазах чрезмерно щепетильной и чопорной. Женщина обнаруживает, что спокойствие ее мужа, которое раньше воспринималось как признак некой одухотворенности, сейчас заставляет ее чувствовать себя одинокой. Мужчина замечает, что нравившаяся ему ранее своей мобильностью и импульсивностью жена стала чрезмерно вмешиваться в его дела.

Чем же объяснить столь неприятные изменения в поведении? Если вы помните, мы уже обсуждали эту проблему. Дело в том, что, руководствуясь подспудным желанием вновь обрести данную нам при появлении на свет духовную целостность, мы выбирали партнера, который мог бы восполнить недостающие, подавленные в детстве части нашего «я». Каждый из нас ищет того, кто скомпенсировал бы наш собственный недостаток творческих способностей или собственную неспособность принимать решения. Раньше, проводя время вместе с партнером, мы чувствовали себя приобщенными к скрытым для нашего сознания частям самих себя. Вначале это дает положительный результат, но проходит какое–то время, и дополняющие нас черты характера партнера провоцируют проявление тех форм нашей натуры, на которые по–прежнему наложено табу.

Чтобы увидеть, как эта драма разворачивается в жизни, давайте продолжим историю жизни Джона, преуспевающего бизнесмена, который «сосуществовал» с Патрицией, хотя на самом деле страстно любил Черил. Однажды Джон пришел ко мне на сеанс терапии. В этот раз он не рассказывал, как обычно, первые пятнадцать минут о своих делах в компьютерном бизнесе; он сразу же выпалил мне свои хорошие новости:

Черил согласилась пожить с ним полгода, назвав это «испытательным сроком». Это было воплощением его мечты.

Эйфорическое состояние Джона длилось несколько месяцев, и он решил, что ни в какой психотерапии уже не нуждается (это характерно для всех моих клиентов, считающих, что, достигнув счастья, работать над собой уже не надо). Но прошло какое–то время, и вдруг Джон позвонил и попросил назначить ему прием. Он пришел и рассказал, что в его отношениях с Черил обозначились трудности. Самой главной из них было то, что она своим индивидуализмом начала раздражать его. Он мог бы стерпеть, как он называл это, «эмоциональные эксцессы», происходившие между Черил и другими, например, когда она вступала в конфликт с клерком в супермаркете или возбужденно что–то обсуждала с подругами, но когда ее энергия выбрасывалась на него, он впадал в панику. «У меня словно короткое замыкание в мозгу происходит», — признался он мне.

Я для себя это неприятное открытие сделал уже на второй день медового месяца моего первого брака. Мы с женой проводили неделю после свадьбы на одном из экзотических островков вблизи побережья Южной Джорджии. В тот день мы прогуливались вдоль берега. Я пробирался сквозь прибитые к берегу кучи плавника, а жена шла по колено в воде в полусотне метров от меня, присматриваясь к ракушкам на дне. Я посмотрел в ее сторону и увидел четко очерченный силуэт на фоне восходящего солнца. До сих пор у меня перед глазами эта картина. Она стояла спиной ко мне. На ней были красный купальник и черные шорты. Ее светлые до плеч волосы развевались на ветру. Глядя на нее, я заметил какую–то едва уловимую понурость в ее осанке. В этот момент я почувствовал смутную тревогу. За ней последовало болезненное осознание того, что я женился не на той, кто мне нужен. Я был настолько потрясен своим открытием, что едва смог погасить желание рвануть к автомобилю и уехать от нее подальше. Пока я стоял, ошеломленный этим чувством, жена повернулась ко мне, помахала мне рукой и улыбнулась. Я словно очнулся от кошмарного видения, помахал ей в ответ и побежал навстречу.

Это было мгновение, когда словно приподнялась некая завеса, которая тут же опустилась вновь. Я долгие годы вспоминал этот эпизод, пытаясь проанализировать то ощущение. Я смог объяснить свои чувства однажды во время сеанса психотерапии. Врач проводил так называемый регрессионный анализ — упражнение, цель которого на время вернуть меня в детство. Я смог представить себя играющим на полу на кухне рядом с матерью. Мне тогда было года два. Я представил свою мать стоящей спиной ко мне и хлопочущей у плиты. Это было ее обычным состоянием, ведь у нас в семье было девять детей. Она не менее пяти–шести часов каждый день проводила за приготовлением пищи, стиркой и так далее. Я смог отчетливо представить себе образ матери. Она была уставшей и понурой, плечи ее были поникшими. Сейчас, будучи взрослым, я понял, что в то время у нее просто не было ни физических, ни душевных сил заниматься мною. Мой отец скончался от травм головы, полученных в результате несчастного случая, и она осталась наедине со своей скорбью. Моя мать была стеснена в средствах и одна воспитывала детей. Я чувствовал себя нежеланным ребенком. Нельзя сказать, что мать не любила меня — она была и любящей, и заботливой женщиной — но она была истощена физически и духовно. Быт настолько заедал ее, что она могла только присматривать за мной и не имела сил серьезно заниматься моим воспитанием.

Это было новым открытием для меня. До этого момента я связывал свои психологические проблемы с пережитой в шестилетнем возрасте потерей родителей. Но в тот день я узнал, что мое ощущение покинутости возникло значительно раньше. Находясь в состоянии регрессии, я звал мать, но она не отвечала мне. Я сидел в кабинете психиатра и плакал от глубокой боли. И в этот момент мне открылось, что же произошло со мной тогда, на берегу. Когда я увидел свою жену удаляющейся, целиком поглощенной своим занятием, с опущенными плечами, как когда–то у моей матери, меня охватило мрачное предчувствие того, что моя совместная жизнь с этой женщиной окажется повторением того, что я пережил в раннем детстве, живя с уставшей от жизни матерью. Эмоциональная опустошенность того периода могла вновь вернуться ко мне. Защитный механизм моей психики тут же сработал, и сознание быстро отреагировало.

В какой–то переломный момент супружеской жизни большинство людей обнаруживают, что нечто в их мужьях или женах пробуждает сильные воспоминания о пережитой в детстве боли. Некоторые параллели бывают очевидными. Женщина, родители которой были грубыми, может, например, усмотреть насилие в поведении мужа. Мужчина, родители которого были алкоголиками, может однажды заметить у своей жены опасное пристрастие к алкоголю или наркотикам.

Однако сходство между родителями и партнерами часто бывает не столь явным. Например, в случае с Бернардом и Кэтрин, моими клиентами, женатыми двадцать восемь лет. Бернард работал менеджером в общественной организации; Кэтрин собиралась продолжить брошенную когда–то учебу, чтобы получить диплом адвоката. У них было трое детей и уже один внук.

Итак, в этой главе мы обсудили два фактора, которые влияют на силовую борьбу:

1. Поведение наших партнеров тревожит нас, так как активизируются те части нашего сознания, на которые наложен запрет.

2. Психологические раны детства начинают беспокоить нас снова, если характеры наших партнеров и наших родителей похожи.

Впадая в отчаяние, люди начинают использовать, что называется, «неспортивные» приемы, чтобы вернуть любовь своих партнеров. Они подавляют в себе чувство привязанности и замыкаются в себе, становятся раздражительными и постоянно друг друга критикуют, нападая упреками типа: «Как ты можешь!..», «Ну почему ты всегда…», «Ты никогда…». Они с легкостью кидают эти словесные камни в отчаянной попытке улучшить отношения с партнером, сделать его более чутким. Они убеждены в том, что, причинив партнеру боль, заставят его вновь любить их, как и прежде.

На чем основана такая странная вера? Почему нельзя просто объяснить друг другу, что каждый нуждается в большем внимании и любви, большей свободе или, скажем, сексуальной раскованности и так далее. Я спрашивал об этом у многих клиентов на семинарах для семейных пар. Этот вопрос был не риторическим; я сам не имел на него ответа. Но получилось так, что чуть раньше мне довелось говорить о детях и об их инстинктивном плаче как реакции, выражающей недовольство внешним миром. И неожиданно я получил ответ на свой вопрос. Во всем виноватым вновь оказался наш «старый» мозг. Когда мы были маленькими детьми, мы ведь не использовали игривую улыбку для того, чтобы обеспечить себе большую заботу окружающих, не выражали свои проблемы словами, а просто открывали рот и начинали кричать. Постепенно мы усвоили: чем громче кричишь, тем быстрее на тебя обратят внимание. Успех этой тактики зафиксирован в нашей памяти — в той ее части, где хранятся сведения о том, как заставить мир откликнуться на свои нужды. «Старый» мозг советует примерно следующее: «Когда у тебя возникают какие–то проблемы, не давай покоя окружающим. Будь, насколько это в твоих силах, источником дискомфорта для них, до тех пор пока они не окажут тебе помощь».

Такой примитивный способ подачи сигнала о своих неурядицах характерен для большинства пар, погрязших в силовой борьбе, но один из примеров запечатлелся в моей памяти особенно ярко. Несколько лет назад я работал с супругами, которые; были женаты около двадцати пяти лет. Муж был убежден в том, что его жена эгоистка и мстительная мегера. «Она никогда не думает о моих интересах», — жаловался он мне, перечисляя при этом множество примеров, свидетельствующих о дурном нраве супруги. А жена его в это время сидела рядом и нервно дергала ногой, молча выражала протест и несогласие. Когда он закончил, она наклонилась в мою сторону и произнесла очень категоричным тоном: «Поверьте мне, я делаю все, что могу, для него. Я пробовала проводить с ним больше времени, потом пробовала, наоборот, бывать с ним меньше. Этой зимой я даже научилась ходить на лыжах, чтобы составить ему компанию и доставить этим удовольствие, а я ведь терпеть не могу мороз! Но ничего не помогает!»

Чтобы разрешить эту сложную ситуацию, я попросил мужа назвать то, что могла бы сделать для него жена, чтобы он почувствовал себя счастливым. Пусть это будет что–то конкретное, свидетельствующее о ее любви к нему. Он мялся и ерзал на стуле, а затем ворчливо сказал: «Если она замужем за мной уже двадцать пять лет, и сама до сих пор не знает, что мне надо, значит, она никогда не была внимательна ко мне! Ей просто не было до меня дела!»

Этот мужчина, так же как и многие из нас, был убежден в правильности своих примитивных воззрений на мир. Младенцем, когда он лежал в колыбели, он привык видеть свою маму добрым великаном, склонившимся над ним и старающимся угадать его желания. Он был накормлен, переодет, вымыт и убаюкан без какой–либо просьбы с его стороны. Важнейший урок раннего детства глубоко запечатлелся в его мозгу:

У прочитавших предшествующие пять глав может сложиться впечатление, что «старый» мозг является причиной большинства наших проблем в совместной жизни. Именно «старый» мозг убеждает нас, что надо выбирать партнеров, напоминающих воспитывавших нас людей. Именно он руководит нашим подсознанием. И именно «старый» мозг отвечает за наше инфантильное восприятие крушения надежд, за использование принципа «ныть или критиковать», результатом чего, как правило, является сильнейшее отчуждение друг от друга.

Но «старый» мозг также играет и положительную роль в совместной жизни. Хотя некоторые из его тактических схем и можно назвать самоубийственными, однако его основные функции чрезвычайно важны для нашего благополучия. Наше подсознательное стремление залечить раны детства позволяет нам осознать свой духовный потенциал Homo sapiens, стать полноценными и любящими людьми, способными заботиться о других. Даже наши заблуждения о характере избранных партнеров в то же время связывают нас с ними и помогают формировать необходимые для улучшения отношений условия.

Плохо лишь то, что «старый» мозг неуправляем; он подобен слепому животному, стремящемуся найти дорогу к воде. Для оценки важных и полезных качеств «старого» мозга нам необходимо прибегнуть к помощи «нового» мозга — той части нас самих, благодаря которой мы способны делать жизненно важный выбор, проявлять волю, отличать партнеров от родителей, понимать, что понятие «сегодня» не равноценно понятию «всегда», а «вчера» — это совсем не то, что сегодня. Нужно руководствоваться здравым смыслом, чтобы сохранить хорошие отношения с партнером. Установив союз между мощными, инстинктивными порывами «старого» мозга и склонным к познанию «новым» мозгом, мы сможем понять наши подсознательные устремления. Интуиция «старого» мозга и сообразительность «нового» помогут вывести отношения между партнерами из состояния «холодной войны».

Насколько сильно может отличаться ваша совместная жизнь от прежней, если в ней активную роль играет «новый» мозг? Вот пример типичных отношений между мужем и женой и того, как развивается ситуация в случае, когда совместной жизнью управляет подсознание, и тогда, когда она взята под контроль вашим разумом.

Представьте себя утром безмятежно наслаждающейся своим завтраком. В это время ваш супруг внезапно начинает критиковать вас за то, что вы сожгли пироги. Ваш «старый» мозг — этот «перпетуум–мобиле» вашей безопасности, как всегда, ставит перед вами альтернативу: сражаться или спрятаться. Ему безразлично, что это ваш супруг; ему важно только то, что на вас напали. Если вы поддадитесь подсознательному порыву, то тут же ответите язвительной фразой: «Да, я сожгла пироги! А ты разлил на скатерть соус!» Вы можете выбрать другую тактику: бежать с поля сражения в другую комнату или демонстративно подчеркивать свое безразличие к сказанному супругом. В зависимости от выбранного вами поведения, ваш партнер будет чувствовать себя либо атакованным, либо покинутым и, скорее всего, предпримет новые действия. Незаглушаемый эмоциональный двигатель приведет в действие машину силовой борьбы, и вы получите все, что угодно, кроме желаемого результата, а ведь вы так хотели позавтракать в дружной семейной обстановке.

Это именно тот случай, когда «новый» мозг мог бы вмешаться в ситуацию, направив ее развитие в нужное русло. В качестве одного из подходов (о котором мы поподробнее поговорим в следующей главе) можно было бы порекомендовать перефразировать слова супруга, причем произнести их уже в спокойном, нейтральном тоне, показав, что вы заметили его гнев, но не делаете контрвыпадов для защиты. Вы, например, можете сказать так: «Ты что, и вправду расстроен тем, что у меня опять сгорели пироги?» Ваш партнер может на этот ответить: «Да, мне надоело нюхать эту гарь. Постарайся быть повнимательнее!» На что, воспользовавшись гибкостью «нового» мозга, вы можете ответить абсолютно спокойным, невозмутимым тоном: «Да, ты прав. Мне и самой эта вонь надоела. Надо купить удлинитель и готовить пироги на веранде — там я за ними всегда смогу присмотреть». Ваш партнер, будучи обезоруженным вашим деловым тоном и вашей способностью принимать альтернативные решения, скорее всего, успокоится: «Правильно. Ты меня прости, что я разворчался; хорошо хоть ты не стала огрызаться. Я что–то сегодня не в духе». Проанализировав ситуацию, вы поймете, что, рискнув ответить конструктивностью на вспышку недовольства, в результате, выражаясь языком боксеров, вместо спарринг–партнера по силовой борьбе приобрели верного тренера–секунданта.

Когда вы приобретете навыки неагрессивного восприятия критики, то непременно сделаете важное открытие:

Мы разобрали только одну из тысяч возможных ситуаций, когда, руководствуясь гибкостью «нового» мозга и его развитой способностью различать степень опасности, мы можем добиться нужного результата. Теперь давайте представим картину шире и всесторонне рассмотрим то, что я называю «сознательным браком». Вначале дадим определение: сознательный брак — это когда отношения партнеров стимулируют их максимальный взаимный психологический и духовный рост; это союз, действующий на основе ясного понимания главных движущих сил подсознания и учета их влияния; цель этого союза — обрести чувство уверенности, залечить психологические раны детства, вновь стать целостной личностью.

1. 

Вы осознаете, что у ваших любовных отношений есть некая скрытая цель — залечить раны детства.

Вместо того чтобы фокусироваться исключительно на романтической стороне ваших отношений, вы параллельно еще учитесь распознавать друг в друге нереализованные в детстве качества. Если вам удастся высветить ваши отношения с партнером «рентгеновскими лучами» рационального понимания, вы сможете объяснить многое из того, на первый взгляд, нелогичного и вздорного, что замечаете в вашем избраннике. Поведение партнера перестанет быть источником непонимания, и вы сможете лучше контролировать ситуацию.

2. 

Вы сами корректируете образ вашего партнера.

Когда между вами возникло влечение, вы подсознательно начали отождествлять вашего партнера с людьми, воспитывавшими вас. Позднее вы спроецировали свои отрицательные черты на вашего партнера, и это еще больше исказило его в ваших глазах. Переходя к сознательному браку, вы постепенно избавляетесь от этих иллюзий и все больше видите своего партнера в истинном свете. Он для вас уже не ангел–спаситель, а страдающий от невидимых ран человек, который страстно жаждет исцеления.

3. 

Вы считаете своим долгом открыто высказывать партнеру все свои просьбы и желания.

В рамках подсознательного брака вы придерживаетесь детской убежденности в том, что ваш партнер интуитивно должен угадывать ваши желания. В сознательном браке вы считаете аксиомой, что для лучшего взаимопонимания вам необходимо открыто говорить друг другу о своих потребностях и желаниях.

4. 

В ваших отношениях появляется больше обдуманности.

В подсознательном браке вы часто реагируете инстинктивно и тем самым даете волю «старому» мозгу определять ситуацию проявлением своих примитивных инстинктов. В сознательном браке вы приучаете себя действовать конструктивно.

5. 

Вы привыкаете ценить потребности и желания партнера наравне со своими.

В подсознательном браке вы исходите из того, что задача партнера в вашей совместной жизни — это беспрекословно выполнять ваши желания. В сознательном браке вы преодолеваете в себе этот нарциссуизм и направляете все больше энергии на помощь вашему партнеру.

Для всех нас характерно вполне понятное желание прожить жизнь, чувствуя себя детьми. Мы не хотим прилагать больших усилий, мы хотим получить желаемое с наименьшей затратой собственных сил. Этот приоритет желаний проявляется и в семейной жизни. Мы не хотим сами позаботиться об удовлетворении своих потребностей; нам проще переложить заботы о себе на партнера по браку. В психологии стремление переложить заботы о себе на кого–то называется «экстернализацией» и служит источником многих зол в этой жизни.

Я помню, как однажды один мой клиент по имени Уолтер пришел на прием в печальном настроении.

— Что–то случилось? — спросил я его. — Почему вы сегодня так грустны?

— Хэрвилл, — сказал он мне, присаживаясь, — я вдруг понял, что у меня нет друзей, и мне стало страшно.

Я проникся сочувствием к нему:

На пути наших стремлений усовершенствовать свои отношения стоит присущая всем нам боязнь перемен. Это одно из фундаментальных свойств человеческой натуры. Даже когда происходят какие–то радостные, приятные перемены, например продвижение по службе, переезд в новый дом, отъезд на отдых, мы все равно ощущаем смутное беспокойство. Все, что так или иначе меняет нашу жизнь, тревожит «старый» мозг. Он озабочен тем, что мы вступаем на территорию, которая не обозначена на его картах и где опасность может поджидать нас на каждом углу.

Желание ни в коем случае не сходить с намеченного пути проявляется даже у малых детей. Когда нашей дочери Ли было два с половиной года, ее старшему брату Хантеру стала мала его кроватка, и мы с Элен решили укладывать в нее Ли. У этой кроватки была низенькая планка для того, чтобы ребенок не скатился во сне на пол. Когда после первой проведенной в этой кроватке ночи Ли проснулась, я услышал знакомый утренний призыв: «Папа! Папа!» Я зашел в комнату и увидел ее сидящей на кроватке и держащейся за эту планку. «Папа! Сними меня!» — попросила она так же, как делала это, когда спала в манеже, откуда самостоятельно выбраться не могла. Я был поражен ее беспомощностью. Ей ничего не стоило перелезть через эту низенькую планку самой или вылезти через отверстие, где планка кончалась. «Ли, — сказал я, — из этой кроватки ты можешь выбираться сама!»

«Нет, не могу, — возразила она, поджав губу. — Я застряну».

«Ли, посмотри сюда», — и я показал ей, где она могла вылезти. Она с недоумением слушала меня. В итоге мне пришлось залезть в кроватку самому и показать, что ей надо сделать. Она неохотно, преодолевая страх, кое–как проделала это сама.

В жизни мне приходилось наблюдать и более драматичные случаи проявления страха перед переменами. По местному каналу телевидения как–то рассказали историю о маленьком мальчике, родившемся с чрезвычайно ослабленной иммунной системой. С самого рождения ему пришлось находиться в изолированном пространстве пластиковой камеры. Любящие родители постоянно находились рядом с ним, но за прозрачной стенкой камеры, и касаться его они могли только через специальные герметически закрытые отверстия, оснащенные стерильными резиновыми перчатками.

Когда пара в первый раз приходит ко мне на консультацию, мне о них известно очень мало. Единственное, что я могу с определенностью сказать, — это то, что они в той или иной степени «увязли» в силовой борьбе. Они могут быть на любой стадии этой изматывающей дороги. Такой парой могут оказаться новобрачные, находящиеся в шоке после того, как обнаружили, что заключили союз по ошибке, или люди средних лет, старающиеся справиться со стрессами, возникшими из–за столкновения интересов, из–за сложных отношений с детьми–подростками или из–за бесконечных ссор. Это может быть и пара более старших по возрасту людей, утративших чувства друг к другу и подумывающих о разводе. Но, независимо от обстоятельств, я могу безошибочно сказать, что у всех у них прошла стадия романтической любви в браке и они вступили в стадию конфликтных отношений.

Раньше и я, и многие мои коллеги использовали в своей работе подход, основанный на глубоком проникновении в детали силовой борьбы. В течение нескольких первых сеансов я старался определить основные проблемы данной пары: связаны ли они с интеллектуальным общением, с сексуальными отношениями, с денежным положением, с вопросами воспитания детей, с несбывшимися ожиданиями в распределении семейных ролей, злоупотреблением алкоголя или наркотиков и т. д. В течение последующих нескольких месяцев я помогал им решить эти проблемы. Важным этапом терапии было обучение супругов умению конкретно сообщать друг другу о своих переживаниях: «Что вы подумали, когда Джордж так поступил?» В конце каждого сеанса я помогал им заключить соглашение, которое регламентировало их действия. Джордж, например, должен был делать Мэри не менее одного комплимента в день, а Мэри соглашалась выражать свое недовольство Джорджу в открытой форме, вместо игры в молчанку. Это были обычные ориентированные на конкретные супружеские проблемы консультации для семейных пар.

За то время, которое мы проводили вместе, партнеры узнавали о себе многое и учились коммуникабельности. Но, к моему разочарованию, немногие из них затем проявляли способность подняться выше силовой борьбы. Вместо того чтобы спорить и пытаться разрешить те проблемы, которые привели их к необходимости заняться терапией, они в моем присутствии начинали пререкаться по поводу того, кто из них первый нарушил достигнутые предварительно договоренности. Порой мне казалось, что моя функция как психотерапевта заключалась только в подсчете числа конфликтов и их классификации.

В те далекие дни, когда я только начинал свою практику, моя работа контролировалась советником, с которым я и поделился своими разочарованиями. Что я делал не так? Почему мои пары так подолгу не добивались улучшения отношений? Мне даже казалось, что плодами моей работы являются новые поводы для ссор между супругами. Мой советник понимающе улыбался и ворчливо упрекал меня за мой вполне законный интерес к тому, желают на самом деле или не желают мои клиенты менять свою жизнь. Если они захотят ее менять, убеждал он меня, они ее поменяют, но это уже не наши проблемы. Возможно, я путал стоящие перед ними задачи со своими. Советник напоминал мне, что моя роль заключалась в том, чтобы помочь людям понять суть своих проблем и научить их определенным правилам отношений.

Поскольку супружеские отношения каждой пары уникальны, мой подход к каждой паре представляет собой смесь готовых рецептов и импровизации. Иногда курс терапии для семейной пары назначается по заранее намеченной программе, но намного чаще мне приходится специально приспосабливать мои методы к особенностям той или иной пары. Если они переживают кризисный период, например после обнаруженной измены, я учитываю это и вначале уделяю основное внимание снятию шока и чувства боли. Бывают случаи, когда муж и жена приходят ко мне на первый сеанс и не могут объяснить свое состояние. Тогда мне приходится провоцировать между ними конфликт. Пока они не поймут суть своих проблем, им трудно будет их разрешить.

В течение нескольких первых сеансов я заостряю внимание пациентов на некоторых основных терапевтических принципах, которые, в определенном смысле, можно считать основными правилами для выполнения упражнений, приведенных в части 3 этой книги. Одно из первых правил заключается в том, что пары должны согласиться не менее, чем на двенадцать последовательных сеансов терапии. Уважительными причинами для неявки на сеанс могут быть только чрезвычайные обстоятельства. Я требую такого строгого обязательства потому, что по собственному опыту и по статистическим данным знаю: большинство пар бросает терапию после трех — пяти сеансов, а именно в этот период начинают проясняться подсознательные причины конфликтов, и люди, ощущая это, испытывают чувство тревоги. Мы все знаем, что лучший и проверенный способ избавиться от тревоги — устранить ее источник. Некоторые пары жалуются, что терапия им не помогает, и прекращают сеансы. Другие говорят, что у них нет времени на это. Одним словом, причина всегда найдется, поэтому я и настаиваю на обязательном посещении хотя бы двенадцати сеансов. Во многих случаях для пар было бы полезным заниматься терапией более длительный период, более трех месяцев, но три месяца — это уже минимально достаточный срок, чтобы партнеры сумели побороть в себе первоначальное сопротивление.

Когда вы начнете выполнять упражнения, у вас тоже может возникнуть желание бросить все это. Некоторые упражнения выполняются легко, кажутся даже забавными. Но есть и такие, которые дают вам больше информации о себе и могут стимулировать ваш внутренний рост, способствовать самосовершенствованию. Упражнения будут требовать все большей отдачи, поэтому соблазн все бросить или упростить упражнения будет нарастать. Именно на этом этапе вам нужно дать себе честное слово довести дело до конца.

Моя следующая задача при работе с парами — помочь им описать картины представляемых ими идеальных отношений. Еще до того, как они начинают излагать мне свои претензии друг к другу, я прошу их рассказать, какими они видят идеальные отношения. Выраженные по этому поводу пожелания направляют энергию супругов от недовольства прошлым и настоящим к сулящему надежды будущему. У терапии появляется цель с конкретными очертаниями.

Оказывается, что парам очень легко удается создать такую картину, даже тем, кто, казалось бы, окончательно разругался. Для начала я прошу каждого партнера произнести несколько дающих положительный настрой предложений, начинающихся со слова «мы» и описывающих, какими бы были устраивающие их отношения. Необходимо, чтобы эти предложения были построены в настоящем времени, словно все представляемое вполне реально. Вот несколько примеров: «Нам нравится быть вместе», «Наше финансовое положение прочно», «Мы больше времени проводим вместе, занимаясь тем, что доставляет нам взаимное удовольствие». Всего за один сеанс они способны представить картину желанных отношений; при этом появляется возможность выделить что–то общее у обоих партнеров и объединить это как общую цель.

Когда картина отношений создана, а это происходит обычно на втором или третьем сеансе, я прошу пары дать второе обязательство — жить вместе первые три месяца терапии. Для чего это нужно, надеюсь, понятно без слов. Никакая терапия не даст результатов, если нет совместной жизни как таковой. Они обязуются по крайней мере три этих месяца не уходить друг от друга и тем более не прекращать отношения каким–либо грубым, страшным способом (например, самоубийством). Хотя большинство моих клиентов и рассматривают уход и развод как средство «спокойного» прекращения отношений, есть и такие, кто заявляет об опасении сойти с ума, а кое–кто рисует в воображении и более страшные сцены. Решение закрыть все эти пути к отступлению я называю решением «сжечь мосты». Когда вы начнете разбирать задания в части 3 этой книги, вы увидите, что решение «сжечь мосты» — это одно из первых упражнений, которые вам будет предложено выполнить.

Муж и жена часто проявляют противоположную реакцию на решение «сжечь мосты». Обычно один из партнеров чувствует облегчение, другой же ощущает угрозу. Облегчение обычно чувствует «прилипала» — тот, кто вырос с неудовлетворенной в детстве потребностью в привязанности. Угрозу же чувствует «изоляционист» — тот, кто имеет неудовлетворенную потребность в самостоятельности. «Прилипала» чувствует облегчение после заключения подобного соглашения, потому что хотя бы на три ближайших месяца ему гарантировано снижение силы подсознательного страха быть покинутым. У «изоляциониста» причина чувствовать смутную угрозу обусловлена тем, что соглашение закрывает для него жизненно важные пути к самостоятельному уходу и пробуждает в нем страх быть подчиненным воле другого. То есть решение «сжечь мосты» у одного партнера пробуждает страх, а у другого, наоборот, заглушает его.

В течение срока действия соглашения я стараюсь облегчить тревоги клиента, ощущающего себя в ловушке. Я напоминаю ему, что временное соглашение заключено всего на три месяца, после чего он или она могут считать себя свободными от обязательств. Поскольку три месяца–это не такой уж большой строк, большинство клиентов соглашаются на предлагаемые условия. Кроме того, я, например, объясняю «изоляционисту», что соглашение о «сжигании мостов» сделает партнера — «прилипалу» менее навязчивым. «Ваш партнер считает необходимым проявлять к вам повышенное внимание потому, что часто не может понять ваше состояние, — объясняю я «изоляционисту». — Когда вы принимаете решение остаться вместе и совершенствовать свои отношения, ваш партнер успокаивается и не испытывает стремления не отходить от вас ни на шаг». Кстати, как ни странно, выполняя соглашение сохранять отношения в течение трех месяцев, «изоляционисты» обычно приобретают больше «психического пространства», чем у них было раньше.

Отношения «прилипала» — «изоляционист» после заключения соглашения о «сожжении мостов» усложняются. До этого каждый день своей совместной жизни партнеры бились о невидимую границу их отношений в попытке удовлетворить, соответственно, потребность в самостоятельности и в привязанности. Большую часть времени каждый из них фиксировал свое сознание на своей потребности: один по привычке делал шаг вперед, другой по привычке отступал назад. Некоторые пары зацикливались в этом непрекращающемся танце на весь период их отношений.

И вдруг все изменилось. По каким–то причинам тот, кто обычно наступал, стал вдруг отступать. Тот, кто отступал, в недоумении осматривается: где преследователь? Ко всеобщему изумлению, «изоляционист» вдруг открывает в себе невостребованную жажду к близости, к доверительности. Картина изменилась полностью, и преследование начинает уже «изоляционист». Впечатление такое, что все партнеры негласно поддерживают некую критическую балансовую дистанцию между собой, независимо от своих привычных ролей.

Одна из пар, с которой мне довелось работать, достигла истинных высот в этой игре «шаг вперед, шаг назад». То, что у них уже три года не было интимной близости, красноречивее всего говорило о том, насколько далеко зашла их разобщенность. В качестве терапевтического предписания я попросил их провести всего один день вместе, занимаясь чем угодно, что принесет им обоюдное удовольствие. Они договорились на следующий день (а это была суббота) поехать за город и затем отужинать вместе.

На следующее утро жена предложила захватить с собой еще одного общего друга. Она объяснила это тем, что они с ним давно не виделись и к тому же он тоже любит бывать на природе. Мужу эта идея не понравилась, ведь главной целью было провести время вдвоем. Зачем же нарушать предписание? Они долго и горячо спорили; муж в конце концов уступил. Жена сообщила это по телефону другу, который с радостью согласился поехать с ними.

Они втроем сели в машину и отправились за город. Мужчины сели в машине спереди, сказав, что у них ноги длиннее и так им ехать удобнее. Женщина села сзади и всю дорогу читала книгу. Во время поездки разговор возникал только либо между мужем и другом, либо между женой и другом, но ни разу между супругами.

Когда они вернулись в город, друг уехал домой, а супруги, методично выполняя мое предписание, отправились ужинать в ресторан с музыкальным шоу. В ресторане муж предложил выбрать столик поближе к сцене, чтобы было лучше видно. Они ужинали и сначала пытались вести беседу, но потом оставили свои попытки, так как музыка заглушала их голоса. Они вышли из ресторана ровно в четверть десятого, чтобы успеть домой к началу любимой телевизионной программы. Дома уже все развивалось по стандартной схеме: каждый приготовил себе коктейль, после чего оба уселись напротив телевизора. Жена в одиннадцать, как обычно, отправилась спать (предварительно по заведенному ритуалу сказав мужу, чтобы тот не увлекался выпивкой), а муж просидел до часа ночи, потягивая виски и уставившись в телевизор. Одним словом, им удалось легко и непринужденно провести весь день вместе, но практически не общаясь между собой. Сами того не осознавая, они жили в состоянии условного развода.

После того как пара дала обещание жить вместе и выполнить программу терапии брака, мне нужно помочь им стать союзниками, а не врагами. Бесполезно было бы просто двоих перессорившихся между собой людей постараться провести по пути духовного и психологического роста — ведь они имеют накопленный негативный опыт и, если не станут друзьями и соратниками, не смогут договориться о совместных усилиях для налаживания теплых семейных отношений.

Но как этого добиться? Как супруги могут прекратить силовую борьбу, не разрешив глубинных противоречий? Любовь, понимание и сочувствие приходят не сразу, а лишь в конце курса терапии.

Я разрешил эту дилемму, когда изучал особенности поведения людей. Именно тогда мне стало понятно, что можно влиять на отношения супругов, искусственно создавая условия романтической любви. Когда двое относятся друг к другу как в самые счастливые периоды их отношений, они вновь начинают воспринимать взаимное общение как источник удовольствия, к тому же желание интенсивно заниматься терапией у них усиливается.

Раньше я отвергал идею прямого воздействия на поведение моих клиентов. В полном соответствии с традициями психоаналитики я считал, что цель терапевта — помочь клиентам избавиться от эмоциональных преград. Я был убежден, что после осознания связи между восприятием своего партнера и потребностями и желаниями детства, супруги, уже избавившись от пережитого в детстве, способны построить счастливую семейную жизнь.

Эта предпосылка основывалась на медицинской модели: врач лечит болезнь — пациент выздоравливает. Так как многие направления психотерапии основаны на психоанализе, который имел определенные медицинские достижения еще в XIX веке, неудивительно, что у них общая биологическая предпосылка. Тем не менее годы практической работы со сложными семьями убедили меня в том, что при терапии отношений медицинская модель может иметь весьма ограниченное использование. Когда врач лечит болезнь, организм реагирует на это сразу же, поскольку запрограммирован генетически. Каждая клетка тела, если она не повреждена, функционирует правильно, ибо содержит весь набор информации, необходимой для нормальной жизнедеятельности организма. Но генетического кода, который управлял бы супружеской жизнью, не существует. Брак — это отношения, имеющие биологическую подоплеку. В людях нет заданного набора социальных инструкций, поэтому силовая борьба может начаться вновь даже спустя значительное количество времени после успешно проведенной терапии отношений. Хотя эмоциональные преграды удалены и супруги могут четко осознать причины своих конфликтов, они всё также подчиняются своим привычкам поведения.

Подобно многим психотерапевтам, я пришел к выводу, что мне необходимо быть более активным, помогая парам перестроить свои отношения. Взгляд внутрь себя, на свои раны детства, является критически важным, но не единственным составляющим терапии. Людям также необходимо научиться избавляться от разрушающих согласие привычек поведения и выработать образ поведения, укрепляющий отношения.

Психотерапевтический метод, использующий привычки поведения, особенно эффективен при решении проблем, упомянутых мною в начале этой главы; с его помощью удается достичь быстрого восстановления любви и добрых отношений между партнерами. Известный психолог Ричард Стюарт в одной из своих книг приводит пример, когда пары добивались возвращения любви, начав со строго регламентированного психотерапевтом распорядка проявления по отношению друг к другу чувств любви. Упражнение, названное «Дни заботы», предписывает мужьям и женам составить список своих желаний, которые выполняли бы их супруги. Например, мужчина мог написать следующее: «Мне бы было очень приятно, если бы ты каждый день массажировала мне плечи минут пятнадцать, когда я смотрю телевизор». Женщина может написать: «Мне было бы приятно, если бы ты мне в воскресенье с утра приносил завтрак в постель». Супругам полагается вознаграждать своей лаской и заботой друг друга по нескольку раз в день, и никакие антипатии не могут служить оправданием для нарушения этого «режима». Стюарт обнаружил, что при старательном выполнении упражнения за семь дней значительно изменялся характер повседневных взаимоотношений супругов, и тем самым закладывалась прочная основа для дальнейшего совершенствования отношений. Я сам решил проверить действенность данного подхода на одной из пар: Хэрриет и Дэннисе. Я выбрал именно их, потому что они были типичной среднестатистической несчастливой парой. Хэрриет более всего боялась того, что Дэннис может уйти от нее. В отчаянной попытке возродить его интерес к себе она решила вызвать у него чувство ревности и начала флиртовать с мужчинами. Но, к ее разочарованию, Дэннис на ее флирт отреагировал так же, как и на все другое, — стоической невозмутимостью. Он говорил мне на сеансе, что даже специально психологически настроил себя на спокойствие. Его молчаливость возмутила Хэрриет, которая пошла на этот отчаянный шаг лишь для того, чтобы хоть как–то растревожить его чувства. Он вел себя как типичный «изоляционист» и, когда она ему слишком надоедала, просто уходил из дома.

Чтобы набрать о них необходимую для работы информацию, я попросил Дэнниса и Хэрриет рассказать о своих отношениях в период влюбленности. Когда я слушал их рассказы, мне казалось, что речь в них идет о совершенно других людях. Я не мог, глядя на них сейчас, представить, как они отправляются в веселое воскресное путешествие на велосипедах, убегают с работы, чтобы тайком встретиться в кино, звонят друг другу по телефону по нескольку раз в день.

— А как бы вы посмотрели на то, — спросил я, поборов удивление, — если бы я предложил вам прямо с сегодняшнего вечера все это повторить вновь. Попробуйте так же нежно относиться друг к другу, как в те дни до свадьбы!

Они посмотрели на меня с сомнением и недоумением.

— Мне кажется, я бы чувствовал себя не в своей тарелке, — сказал Дэннис, немного подумав. — Я не люблю притворяться. Это будет как–то… нечестно. Во мне не осталось тех чувств к Хэрриет, так зачем же нужна эта имитация?

Почему же все–таки такое, казалось бы, простое упражнение столь эффективно? Причина, несомненно, кроется в том, что, постепенно меняя свой образ поведения, вы убеждаете свой «старый» мозг в том, что ваш партнер «это тот, кто нянчится с вами». Болезненные раны залечиваются положительными эмоциями, и партнер уже рассматривается не как источник серьезной опасности, а как жизненно важный человек. Отношения становятся доверительными, а доверительность возникает только между очень близкими людьми.

Но есть еще некоторые скрытые причины эффективности этого упражнения. Одна из них — исчезновение у людей инфантильной убежденности в том, что партнер должен читать их мысли и угадывать желания. Именно так думают влюбленные в романтический период своих отношений. Уже какое–то время живя в браке, но так и не дождавшись от партнера выполнения своих тайных желаний, человек начинает злиться, потому что уверен, что тот поступает так нарочно. Он в ответ старается тоже лишить удовольствий партнера. Упражнение «Возвращение романтической любви» помогает предотвратить это раскручивание спирали силовой борьбы и с помощью данных обязательств принудить партнеров исполнять свои сокровенные желания.

Еще одним достоинством этого упражнения является то, что оно подрывает неизменный принцип силовой борьбы «око за око, зуб за зуб». Ведь при выполнении этого упражнения не составляется какой–либо временной график и не делаются исключения на случай «срыва» одного из партнеров — каждый должен действовать независимо от добросовестности другого. Многие же семейные пары строят свои отношения почти как торговцы на рынке, рассматривая проявления любви как эквивалент вознаграждения. Однако такая «любовь» не усваивается «старым» мозгом. Если Джон нежно обнимает Марту, рассчитывая, что она за это отпустит его на рыбалку, Марта невольно думает: «Это неспроста! Ничего хорошего его нежность не сулит, за это придется потом платить». Она подсознательно отвергает его проявления ласки, так как знает, что он при этом думает не о ней, а о себе. Ее «старый» мозг способен поверить только в бескорыстную любовь: «Я хочу тебя обнять, так как знаю, что тебе от этого хорошо». Тогда это будет подарок, а не вознаграждение.

Это желание получать «подарки» заложено еще в детстве. Когда мы были детьми, нас любили безвозмездно. Первые годы жизни мы не должны были, если так можно выразиться, платить за внимание, заботу и любовь наших близких, поэтому и сейчас, в нашем взрослом мозгу какая–то его часть все еще ждет именно такой бескорыстной любви.

Третьим достоинством этого упражнения является то, что оно помогает каждому участвующему в его выполнении понять, что весь сформулированный им набор удовольствий, который он считает типичным для всех людей, на самом деле в каждом отдельном случае весьма индивидуален. Кроме того, у людей могут сочетаться просто диаметрально противоположные пристрастия. Часто люди, стремясь доставить удовольствие своим близким, на самом деле выполняют собственный заказ. Например, одна моя клиентка рассказала мне о том, как решила сделать для мужа приятный сюрприз по случаю его сорокалетия. Она готовила втайне от него грандиозную вечеринку. Пригласила его старых друзей, наготовила его любимых блюд, раздобыла где–то старые пластинки с его любимой музыкой 60‑х годов, организовала развлечения для гостей. Во время празднования муж, казалось, получал истинное удовольствие от происходящего, однако через несколько недель на сеансе терапии он ошеломил жену признанием, что ему тогда на вечеринке было грустно. «Я никогда не устраивал пышных дней рождения — сказал он. — Ты же знаешь это. А в сорокалетний юбилей мне тем более этого не хотелось. Мне хотелось бы просто тихо, мирно, по–семейному посидеть за столом с тобой и детьми. Ну, было бы приятно, если бы ты напекла пирогов и что–нибудь подарила. Но ведь тебе хотелось большого шумного праздника!»

Начав практиковать упражнение «Возвращение романтической любви» я стал замечать любопытное явление: положительное действие этого упражнения постепенно убывало через несколько месяцев после начала его систематического выполнения. Пары строго следовали правилам, но уже не испытывали от этого прежнего удовольствия. Я пришел к выводу, что можно попробовать ввести в упражнение своего рода элементы неожиданности, усиливающие эффект. Использование элементов неожиданности — это один из принципов бихевиоризма, и его применение необходимо, потому что доставляющий удовольствие стимул теряет свою привлекательность, если используется с прогнозируемой регулярностью. Элементы же неожиданности вносят оживление и вызывают ожидание, поэтому действие стимула усиливается. Это открытие было сделано группой ученых, исследовавших поведение животных. Животные должны были выполнить определенные действия, за что вознаграждались лакомством. Однажды аппарат, выдающий лакомства, стал давать сбои, и животные не получили вознаграждение за свой труд. На следую щий день аппарат починили, и регулярная выдача корма возобновилась. Ученые ожидали, что у животных придется вновь развивать условный инстинкт, однако они с удивлением обнаружили, что те стали энергичнее выполнять необходимые действия, чтобы получить желанное лакомство. Нерегулярное кормление фактически улучшило показатели поведения животных.

Эффект приятных неожиданностей легко можно заметить и в нашей повседневной жизни. Большинство супругов дарят друг другу подарки по особым случаям, например в дни рождения, на Рождество и различные годовщины. Получение этих подарков настолько регулярно, что и сами они воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Подарки, конечно, могут по–настоящему обрадовать, но они вызовут совершенно непредсказуемую реакцию, если будут полной неожиданностью. Психолог–специалист может сказать, что предсказуемые подарки не так будоражат эмоции потому, что «психонейрологическая система организма теряет чувствительность к регулярно повторяющемуся удовольствию». Поэтому, если муж дарит жене каждую субботу букет цветов, удовольствие, получаемое от этой процедуры, со временем становится все меньше и меньше. Элемент же приятной неожиданности способен оживить интерес.

Чтобы воплотить эту идею на практике, я разработал «Список сюрпризов». Этот список должен дополнять основной список желаемых удовольствий, обсужденный выше. Это может выглядеть, например, так:

если муж запомнил то платье, которым жена восхищалась в магазине, но не купила, он может сделать так, что она однажды откроет свой платяной шкаф и будет удивлена, увидев то самое платье, к тому же именно ее размера. Если известно, что мужчина любит оперную музыку, его жена может послать ему конверт, в котором будут лежать два билета на его любимую оперу и нежная записка. Все эти приятные сюрпризы будут усиливать эффект упражнения и придавать ему большую непринужденность.

Хотя все мы согласны с тем, что наши партнеры имеют право на собственную точку зрения и у каждого есть своя шкала ценностей, внутренне мы неохотно принимаем эту простую истину. Нам хочется верить в то, что мир выглядит так, как мы его видим. Когда наши партнеры выражают несогласие с нами, у нас всегда возникает соблазн посчитать, что они либо недостаточно информированы, либо имеют искаженное представление о действительности. Иначе почему же они говорят такие глупости.

Некоторые люди особенно непоколебимы в своих оценках. У меня был один клиент по имени Джин. Это был директор преуспевающей корпорации, человек с незаурядными способностями, привыкший блистать своим интеллектом. Жена, мягкая и добросердечная женщина, которую звали Джуди, стала его тенью. На сеансах она садилась немного сзади него и, склонив плечи, сидела, как дисциплинированная школьница на уроке.

На первых сеансах курса терапии моей целью было расшевелить Джуди, чтобы она набралась смелости выражать свою независимую точку зрения в присутствии своего выдающегося мужа (на языке психологов это называется «создание терапевтического баланса»). Обычно, стоило ей произнести лишь несколько фраз, как Джин оборачивался к ней и начинал опровергать все сказанное ею: «Все это неправда! Все на самом деле совсем не так!» И он тут же начинал отстаивать свою позицию. А заканчивал свой монолог Джин всегда одинаково: «Это не просто мое мнение, доктор Хендрикс. Это все так и есть». По его поведению чувствовалось, что право на существование может иметь только его собственное мнение; Джин считал, что только он знает истину в конечной инстанции.

Мне бесполезно было бы убеждать этого моего клиента в узости его воззрений; он в очередной раз перевел бы беседу в полемику, а в этом ему равных не было. Однако на восьмом сеансе курса терапии их брака я предпринял нестандартный ход. В тот день сеанс начался с того, что Джуди рассказала о недавней встрече Джина со своим отцом. Джуди, Джин и его отец обедали в кафе, и во время разговора отец сказал Джину что–то, что задело его самолюбие. Джуди считает, что отец просто высказал незлобное критическое замечание, однако Джин воспринял это как явную попытку обидеть его. «Ты был не прав, — говорила Джуди. — Как тебе такое могло прийти в голову?»

Когда вы признаете ограниченность своих воззрений и становитесь внимательнее к мнениям вашего партнера, для вас открывается новый мир. Вы уже не воспринимаете расхождения во взглядах с вашим партнером как источник конфликта — они для вас становятся источниками знания, вы словно говорите: «Расскажи мне, что ты видишь из того, что не видно мне? О чем ты знаешь, чего пока не знаю я?» Брак дает вам возможность постоянно учиться жизни, обогащая свое мировоззрение тем новым, что вам удается узнать от своего партнера. Каждый момент вашего общения содержит зерно истины, позволяет заглянуть внутрь себя, увидеть что–то скрытое от разума. Обогащая свои знания о реальности, вы создаете основанную на реальности, а не на романтике, любовь.

В главе 6 мы обсуждали некоторые области знаний, которые вам не лишне было бы изучить. Вам необходимо отдавать себе отчет о скрытых мотивах поведения, которые вы проявляете в браке, о подсознательных чертах характера, об особенностях внутреннего мира вашего партнера, а также о потенциальных возможностях брака исцелять психологические раны детства. Как мы уже видели на примере с Джуди и Джином, такая информированность во многом зависит от вашего желания ценить и интересоваться взглядами партнера. Когда у вас возникнет желание расширить свои представления о мире, детали, мелочи повседневной жизни станут «золотой жилой» получения информации.

В этом смысле одним из самых важных источников скрытой информации может быть ваш собственный, направленный на партнера критицизм — фразы типа «Ты никогда не приходишь домой вовремя!», «На тебя ни в чем нельзя положиться!», «Ты только о себе думаешь!» Вы говорите это о своем партнере. Но как это ни горько признать, на самом деле вы часто описываете скрытую часть самих себя.

Давайте рассмотрим несколько примеров. Они показывают, какую информацию может выражать повседневное противное нытье. Предположим, женщина день за днем «пилит» своего мужа за несобранность. «Ты всегда какой–то рассеянный! Я никогда на тебя положиться не могу!» Когда муж начинает огрызаться и просит привести в доказательство какие–нибудь примеры, она язвительно начинает перечислять: «Из–за твоей рассеянности мы бездарно проводим выходные. Ты вечно забываешь захватить что–нибудь необходимое, когда мы едем на природу. Ты не помнишь, когда у детей дни рождения! А когда ты в мое отсутствие готовишь детям поесть, у тебя всегда получается черт–те что». Не удивительно, что в ответ она получает контркритику: «Все это неправда. Ты валишь с больной головы на здоровую. Уж кто неорганизован и рассеян, так это ты!»

Какую из этой ссоры можно почерпнуть информацию, спросите вы? Можно, и немалую, утверждаю я. Во–первых, муж, выслушав такие замечания, может взглянуть на себя со стороны и признать, что в словах жены есть доля правды: ведь партнеры, как никто другой, способны разглядеть недостатки друг друга. Но вся проблема в том, что полезная информация преподносится агрессивным, грубым, унижающим тоном, поэтому она воспринимается неправильно, служит раздражителем и сигналом к мобилизации всех своих сил для ответного удара. В данном случае, если бы муж был мудрее и смог побороть ответную раздраженность, он бы трезво оценил критику и осознал, что ему действительно было бы желательно кое в чем стать более собранным; а больно слышать это потому, что в этой критике есть доля правды. У него не появилось бы желания спроецировать свой недостаток на партнера, и он осознал бы направления, в которых ему надо работать над собой, чтобы самосовершенствоваться.

Как добиться немаловажного для совершенствования отношений глубокого познания внутреннего мира партнера? Для этого надо наладить надежно работающие каналы обмена информацией, то есть стать взаимно коммуникабельными. Хотя вам кажется, что вы друг друга знаете, что называется, «от и до» и прекрасно разбираетесь в чувствах и мыслях друг друга, обольщаться не стоит, ибо каждый из вас пропустил и продолжает пропускать львиную долю этой информации мимо себя. Вам необходимо научиться искусству быть коммуникабельным для того, чтобы получить неискаженное представление о своем партнере.

Прежде всего надо задуматься о возможной многозначности одних и тех же слов: вы можете говорить с партнером на одном и том же языке, используя те же самые выражения, но подразумевая, однако, нечто разное. Условия жизни, в которых вырос человек, накладывают отпечаток на смысл сказанных им слов. Давайте, для примера, посмотрим, что простая фраза, например: «Пойдем поиграем в теннис», может подразумевать в двух разных семьях. В семье «А» под этим подразумевается: «Давай возьмем пару первых попавшихся под руку старых ракеток, пойдем в ближайший парк и просто погоняем мячик через сетку, пока кому–нибудь это не надоест. Игры как таковой не будет;

главное — освежиться, встряхнуться». В семье «Б» фраза «Пойдем поиграем в теннис» подразумевает совсем другое: «Давай забронируем корт в зале престижного клуба, расчехлим свои дорогие ракетки и будем играть со счетом, пока кто–нибудь не победит». Получается, что во время игры Марк, который вырос в семье «А», будет раздражен агрессивностью и нацеленностью на победу его жены Сюзан, выросшей в семье «Б».

Можно привести и не такой тривиальный пример, касающийся отношения восприятия Марком и Сюзан фразы: «Давай обсудим это». Предположим, что в семье Сюзан это означало: «Все взрослые сидят вокруг стола и сосредоточенно обсуждают разные точки зрения, пока не выработают согласованный план действий». А в семье Марка эти слова означали: «Это что–то, о чем можно поговорить, а решение отложить на потом». В семье Марка исповедовался широко распространенный подход, суть которого состоит в том, что многие, даже самые сложные проблемы, можно и не решать, так как они со временем разрешатся сами. Когда Сюзан предлагает Марку «обсудить» то, что их сын стал плохо учиться в школе, а Марк рассеянно отвечает несколькими фразами и вновь переключается на телеэкран, она начинает «заводиться». После этого Марк недоумевает, почему она ни с того ни с сего хлопнула дверью и закрылась в своей комнате. Что он такого ей сказал? На самом деле он просто ошибочно исходил из того, что они разговаривают с женой на одном языке.

Помимо проблем толкования фраз, есть и другие препятствия для общения. Возможно, наиболее общим для потери контакта является отрицание: то есть вы просто отказываетесь верить в то, что говорит ваш партнер. Вот недавний случай из моей практики. Мои клиенты — сорокалетний журналист Джозеф и двадцатипятилетняя телеактриса Амира, приятные и симпатичные люди, однажды прямо на моем семинаре начали конфликтовать на почве своего главного разногласия. Они спорили о том, заводить или не заводить им ребенка. Джозеф произнес сакраментальную фразу: «Я стану дедушкой, так и не став отцом!» Но Амира не хотела ребенка и настаивала на том, чтобы еще подождать. Ее карьера телезвезды только начиналась, и ей не хотелось в ближайшее время связывать себя ребенком. Она сказала, что с самого начала, еще до свадьбы, предупреждала Джозефа о том, что раньше тридцати пяти лет рожать не собирается. «Я никогда не меняла своей позиции и много раз напоминала ему о ней. Но Джозеф перестал меня слушать. Я даже стала носить майку с надписью во всю грудь: «Я не готова рожать детей». Джозеф не отрицал, что Амира действительно однозначно высказала ему свою позицию по этому вопросу, но убедил себя в том, что она сама не придает особого значения своим словам. «Я был уверен в том, что она сама себя вводит в заблуждение. Как может актриса, играющая второстепенные роли в «мыльных операх», считать свою работу важнее материнства?» Для него удовлетворить свою, не дающую покоя потребность стать отцом было настолько важно, что он недооценил целеустремленности своей жены.

У нас у всех есть набор подобных «острых углов» в отношениях — тех самых моментов, когда ожидаемое нами от партнеров разбивается вдребезги об утесы реальности. Когда партнеры посягают на наши эгоистические интересы, мы используем весь имеющийся в нашем запасе арсенал оружия, чтобы защитить свои иллюзии. Мы готовы проклинать их: «Ты противный (неблагодарный, бесчувственный, глупый, бестолковый, жадный, бездарный и так далее), ты не способен понять меня». Мы пытаемся «просветить» их: «Ты же сама понимаешь, что несешь ерунду. Ты же сама чувствуешь, что…» Мы можем их игнорировать: «Да, я от тебя ничего лучшего и не ожидал». Бывает, что мы начинаем их анализировать: «Если в твоем возрасте у тебя в голове бродят такие мысли, то это можно объяснить только тем, что, когда ты еще был маленьким, твоя мама…» И наконец, мы можем даже угрожать им: «Если не сделаешь так, как я сказала, то…» Каков бы ни был повод для нападок, суть его одна: мы стараемся унизить в партнере чувство собственного «я» и заменить его адаптированной к себе иллюзией. К сожалению, наши партнеры подобное отношение к себе испытывали еще в детстве. Воспитывавшие их люди вдалбливали им в головы: «Вот эти чувства хорошие, а вот эти — ненужные, их надо выбросить из головы. Только вот так можно себя вести, а по–другому нельзя». А мы, вместо того чтобы помогать партнерам залечить психологические раны детства, только усугубляем их.

Упражнение «Проверка правильности понимания» — это методика общения, способствующая двум важным моментам: во–первых, она помогает сделать минимальным неправильное понимание сказанного друг другу, и, во–вторых, развивает в вас способность не оставлять без внимания сказанного партнером. Это простое упражнение часто используется психотерапевтами в работе с супружескими парами. Когда одному из партнеров необходимо что–либо высказать, будь это чувства или мысли, он просто и понятно произносит это, причем глагол должен начинаться со слова «я». Например: «Я очень доволен тем, как мы вчера вечером поговорили о наших проблемах». Партнеру необходимо повторить эту фразу так, как он ее понял, и убедиться в правильности своего понимания: «Ты доволен тем, что мы вчера обсудили все то, что в последнее время так заботит нас. Я правильно тебя поняла?» Так делается каждый раз, если возникает хотя бы малейшая неоднозначность, двусмысленность в понимании сказанного партнером. Это кажется забавным и порой действительно выглядит так смешно, однако следует терпеливо выполнять это упражнение, так как оно невероятно полезно.

На одном примере покажу, как непросто дается это упражнение. Нижеследующая беседа происходила на моем семинаре, когда я попросил какую–нибудь из присутствующих пар выйти и перед залом, представив себя в домашней обстановке, обсудить одну из проблем, вызывающую разногласие. Такой парой оказались Грег и Шейла, молодые супруги, прожившие вместе всего несколько месяцев. Первым начал Грег.

ГРЕГ: Шейла, меня очень беспокоит твое курение и мне хотелось бы, что ты, когда куришь, не забывала, что рядом нахожусь я — некурящий.

Шейла тогда еще не занималась никакими упражнениями и ответила так, как подсказывал ей защитный рефлекс:

До сих пор я в этой книге описывал первые шаги в создании партнерских отношений на сознательной основе. Я говорил о том, что необходимо уменьшить число «убежищ» друг от друга и направить освободившуюся энергию на укрепление отношений. Много также было сказано о том, что для создания крепких отношений, характеризующихся духовной близостью, следует чаще доставлять друг другу житейские удовольствия. Помимо этого, мы обсудили некоторые пути расширения познания самого себя и партнера. Сейчас пришло время поговорить об исцелении психологических ран детства. Прочитав эту главу, вы поймете, как можно хроническое разочарование трансформировать в средство духовного роста. В следующей главе я расскажу вам о том, как сдерживать развитие наиболее взрывоопасных конфликтов.

Когда супруги проводят несколько недель совместной жизни, практикуя упражнение «Возвращение романтической любви», описанное в главе 8, они поначалу чувствуют возрождение положительных чувств и начинают испытывать привязанность друг к другу, подобно тому, как это было в начальный романтический период их отношений. Но вдруг неожиданно возникают уже, казалось бы, давно изжитые острые конфликты — те самые, которые и послужили поводом для обращения к психотерапевту. Вновь проявляются старые разногласия, и кажется, что упражнение «Возвращение романтической любви» вернуло любовь только для того, чтобы ее разрушить и вновь обратиться к силовой борьбе.

Причина заключается в том, что у каждого из участвующих в выполнении упражнений просыпается надежда на некий идеал в лице своего партнера, волшебное предназначение которого, по нашему представлению, состоит в том, чтобы вернуть целостность нашей натуры. Но неожиданно в очередной раз делается неприятное открытие: партнер либо не умеет стать таким идеалом, либо не может им стать. Более того, многие люди приходят к выводу, что их партнер — полная противоположность желаемого.

Как же можно разрешить это главное противоречие? Исходя из того, что мы вступаем в любовные отношения, сохраняя невидимые шрамы ран детства, и подсознательно выбираем себе партнеров, напоминающих нам воспитывавших нас людей (которые и были основными виновниками наших ран), можно посчитать, что брак должен усугубить, а не заживить эти раны.

Всегда ли исцеляющая душу любовь должна приходить от партнера по совместной жизни? А не может ли она прийти от близкого друга? Когда эта мысль занимала меня, я работал с несколькими группами и оценивал возможность исцеления в дружбе. Часто между участниками моих занятий возникает чувство привязанности, близкой дружбы, и я одобряю это. Во время группового сеанса я мог, например, попросить поработать в паре Мэри, которую воспитывала нервозная, злая, невосприимчивая к желаниям ребенка мать, и Сюзан, которая словно была живым воплощением материнства. Я мог попросить Сюзан подержать Мэри на коленках, покачать ее, погладить по голове и дать ей поплакаться. Мэри чувствовала при этом какое–то утешение, но процесс заживления душевных ран явно не происходил. «Мне было приятно, но Сюзан — это не тот человек. Мне нужно, чтобы меня приласкал кто–то другой».

После нескольких подобных экспериментов я пришел к выводу, что любовь, которую мы ищем, всегда приходит от другого человека не при близости и доверительности, а при его соответствии имиджу — «эго» в нашем подсознании. Только тогда можно исцелить раны детства. Нас может трогать забота и ласка других, но эффект всего этого будет преходящий. Мы жаждем любви от людей, вырастивших нас, либо от напоминающих их людей, которые на подсознательном уровне сливаются с ними воедино.

Но здесь я вновь возвращаюсь к исходному противоречию:

как могут наши партнеры исцелять нас, если они обладают теми же негативными чертами характера, что и воспитывавшие нас люди?

Лели дочь неотзывчивого, замкнутого в себе мужчины выходит замуж за «трудоголика», может ли она в браке рассчитывать на близость и интимность? Если сын постоянно впадающей в депрессию, сексуально подавленной женщины выберет меланхоличную, робкую, фригидную женщину, как он сможет возродить свою чувственность и радость жизни? Если девушка, лишившаяся отца в раннем возрасте, живет с мужчиной, который не хочет узаконивать их отношения, может ли она почувствовать любовь и уверенность в себе?

У меня в голове постепенно сложился ответ. Я пришел к убеждению, что, если люди хотят обрести исцеление, их партнеры должны меняться. Муж–трудоголик должен направить часть своей энергии на жену. Впадающая в депрессивное состояние фригидная жена может пробудить свой темперамент и чувственность. Чуждый духовно любовник мог бы стать более близким человеком. Только тогда они станут способны дать партнерам то, что искали всю свою жизнь.

Размышляя над всеми этими вопросами, я начал видеть процесс подсознательного выбора партнера в новом свете, хотя часто бывает так, что то, что желанно одним партнером, другой просто не может выполнить. Это нечто недополученное является тем, в чем другому партнеру надо совершенствоваться. Короче говоря,

С годами я все больше стал уделять внимания тому, чтобы научиться воплощать заложенную в брачных отношениях возможность исцеления в повседневную реальность. Передо мной стоял вопрос: как воодушевить людей на работу над собой, чтобы преодолеть психологические барьеры и удовлетворять потребности партнеров? Я решил разработать упражнение подобное «Возвращению романтической любви». Суть его заключается в следующем: я прошу одного из участников занятия составить список своих пожеланий для своего партнера, причем последний не берет на себя никаких обязательств по выполнению этих пожеланий, так как в этом случае речь идет о достаточно серьезных требованиях, касающихся не только получения удовольствий, но подразумевающих изменение характера. Само собой, при недоброжелательных отношениях о выполнении таких требований не может быть и речи. Это, например, может быть просьба стать более решительным, или более терпимым, или более внимательным. В целом имеется в виду, что партнеру необходимо преодолевать свои наиболее ярко выраженные отрицательные черты.

Так же, как и в упражнении «Возвращение романтической любви», эти сформулированные в общем виде запросы должны закрепляться на практике и иметь вид записей. В противном случае у партнера не будет источника обратной связи, подсказывающего, как ему надо меняться, и возможны различные неверные толкования и хитрые маневры в поведении. Это упражнение, названное мною «Растяжка характера», так же как и «Возвращение романтической любви», требует соблюдения принципа «подарок, а не вознаграждение по контракту». В случае «контрактных» отношений подсознание будет отвергать изменения в поведении. Это принципиально важно. Если один из супругов начал изменять свое поведение и уже нетерпеливо ждет каких–то ответных изменений от партнера, весь процесс быстро превращается в силовую борьбу. Старая вражда вспыхивает с новой силой, и об исцелении можно забыть. Людям следует понять, что перебарывать себя (делать «растяжку» характера) очень трудно, и развивать в себе способность любить нужно, не ожидая ответной любви, а просто потому, что их партнеры заслуживают этой любви.

Итак, составив общую схему этого упражнения, я начал прорабатывать детали. Как, например, люди смогут точно для себя определить, каких изменений в поведении попросить от партнеров? Мужья и жены быстро принимаются за критику, но очень редко они могут четко сформулировать то, что им нужно от партнера. Мне интересно узнать, как они изложат на бумаге информацию, которая скрыта от их сознания. Не потребуется ли только для одного этого несколько месяцев, а может, и лет, интенсивной психотерапии?

К счастью, решение оказалось гораздо проще, и в основу его лег анализ собственной критики. Мы поняли из предыдущей главы, что простой анализ нескончаемых жалоб супругов друг на друга способен дать достаточно четкую картину того, чего в детстве эти люди были лишены. Детали не имеют значения. Исходный материал лежит на поверхности, его только надо проанализировать. Месяцы или годы совместной жизни супругов стерли поверхность, скрывающую подлинную суть их разногласий, и вся их основа рельефно обнажилась, выражая главные потребности. Вспомните, как начинаются ссоры: «Ты никогда!..», «Ты всегда!..», «Ты когда–нибудь, в конце концов!..» В основе этих обвинений лежит тоска по тому, чего супруги были лишены в детстве — привязанности, понимания, защищенности, независимости. Таким образом, чтобы сформулировать список взаимных просьб для этого упражнения, супругам нужно просто выделить свои желания, звучащие как обычные нудные жалобы, принявшие форму моральных расстройств. Осознав эти желания, вы можете попросить партнера изменить свое поведение так, чтобы он помогал выполнять эти желания. Этот список конкретных, направленных на изменение поведения пожеланий может стать основой программы терапии отношений.

Сейчас я продемонстрирую вам, как выполнялось это упражнение на моих занятиях. Для начала я всегда просил кого–нибудь высказать существенную претензию к своему партнеру. Одна женщина, которую звали Мелани, привлекательная, экстравагантная блондинка, вызвалась сама. Она начала жаловаться на своего мужа, и жалобы ее вначале выглядели как мелочные придирки. «У Стюарта ужасная память, — говорила она, — и чем дальше, тем хуже. Меня это всегда раздражает. Я бы хотела, чтобы он прошел специальный курс по развитию памяти».

Стюарт, солидный джентльмен с усами, сидел сзади нее с сердитым видом и, когда подошла его очередь отвечать, стал бойко оправдываться: «Мелани, я же адвокат. Мне приходится держать в памяти тысячи страниц текста законов, указов и постановлений. Я считаю, что у меня прекрасная память».

Не давая Мелани продолжить, я спросил, почему ее раздражает Стюарт. Она на секунду задумалась, а потом сказала: «Я думаю, это можно выразить так: он забывает сделать то, о чем я его прошу. Например, на прошлой неделе мы собирались пойти куда–нибудь пообедать, и он забыл заказать столик. Или еще, на днях у нас была вечеринка, и он забыл представить меня гостям. Я чувствовала себя как идиотка».

Я спросил: «А какие–нибудь другие, более глубокие чувства, такие, как печаль, гнев, страх, возникали, когда вы расстраивались по этому поводу?» Я мало–помалу подводил ее к выявлению скрытых, подсознательных желаний, обусловливающих критицизм.

«Когда с ним такое случается, я чувствую себя нелюбимой. Я чувствую, что он обо мне не заботится, — призналась Мелани. — Я чувствую себя почти отвергнутой. Поэтому мне кажется, что я от него хочу, чтобы он показал мне, что я важна для него, что он думает обо мне. Мне нужно знать, что я занимаю в его жизни не меньшее место, чем работа».

Когда мы завершили работу со списком Мелани, Стюарт вызвался зачитать свой список. Он тоже проделал всю предписанную мною работу. Его критицизм в основном сводился к тому, что Мелани во всем старается взять на себя роль судьи. Ему казалось, что она постоянно придирается к нему. Он признался, что ему это обидно, так как и в детстве он испытывал то же самое от родителей. «Наверное, именно этим объясняется привлекательность Мелани для меня. Это я понял на ваших занятиях», — сказал он мне.

Стюарт также пожелал, чтобы Мелани хотя бы раз в день хвалила его. Мелани, в свою очередь, признала, что иногда это ей очень трудно сделать. «Я не считаю себя слишком придирчивой, — искренне сказала она, — и думаю, проблема здесь в том, что Стюарт слишком часто поступает безответственно. Главная проблема не в занятой мною позиции, а в его поведении!» Для нее порой было бы трудно хвалить Стюарта, потому что она не признавала обоснованность жалоб своего мужа. Она считала себя нормальным человеком с реалистичным складом характера, а не завзятым критиком.

Одним из достоинств упражнения «Растяжка характера» в данном случае является то, что Мелани не всегда соглашалась с оценкой, данной ей Стюартом, но это не мешало процессу заживления ран. Ей сначала надо было хотя бы пообещать делать мужу не менее одного комплимента в день, тогда она стала бы чаще фиксировать в своем сознании положительные качества мужа и постепенно осознала бы, что слишком придирчива к нему. Выполняя это упражнение, Мелани и Стюарт улучшили бы свои отношения. Стюарт насладился бы заслуженным признанием своих достоинств, а Мелани смогла бы осознать и избавиться от такой отрицательной черты своего характера, как огульный критицизм. Способствуя излечению своего мужа, ее собственная натура становилась бы более целостной и любящей.

Если пары добросовестно выполняют это упражнение несколько месяцев, они открывают для себя еще одну его скрытую особенность: любовь, которой они окружают друг друга, возвращается к ним душевным исцелением — залечиваются невидимые раны, о которых они и не догадывались.

Стюарт и Мелани работали со мной около года. И Стюарт все же сумел выполнить все пожелания Мелани, включая и то, в котором она просила его не уходить на ночь в собственную спальню. Ему было непросто это сделать, так как он очень ценил покой и уединение, однако он понял, насколько это важно для Мелани, и решился для начала провести эксперимент в течение месяца.