Все началось с того, что у меня развалилась машина. Я возвращалась из Гданьска в Варшаву и за Пасленком решила заехать в лес, пособирать цветочков. Собственно говоря, это были и не цветочки, а какие-то веточки, намеревающиеся что-то из себя выпустить. Была первая половина марта, уже несколько дней стояла чудесная погода, светило солнце и флора успела отреагировать.

Въезд в лес представлял собой нечто вроде пятачка, будто специально приспособленного для въезда, разворота и выезда, выглядел он сухо, заманчиво, невинно и я поддалась иллюзии. Пятачок оказался болотом, в котором машина забуксовала навечно.

Конечно, можно было остановить кого-нибудь на шоссе и вызвать помощь, но такое простое решение проблемы в голову не пришло. Из мыслей, которые в ней оказались, одна была особенно ценной, а именно – подождать лета, когда все высохнет и затвердеет, и тогда уже выехать. Оценив мысль, я, вместо того чтобы призадуматься, впала в дикую ярость, забросила под колеса половину лесной растительности и, наконец, выкарабкалась задом из этого болота с ревом, достойным утопающей коровы. Машина была достаточно старой и заезженной, она не выдержала и в районе Млавы разлетелась на мелкие кусочки. Не внешне, естественно, а где-то там внутри, в двигателе.

В Варшаву я ехала на буксире, оставила машину в мастерской и стала пользоваться муниципальными средствами сообщения, в основном скорыми автобусами, полностью исключив такси – поездки автомобилем в качестве пассажира меня невыносимо раздражают.

Поздним вечером я возвращалась от знакомых из Старого Мяста. Я еще не отвыкла от собственной машины, не обращала внимание на бег времени и не подумала о том, что автобусы в один прекрасный момент просто исчезают. Это открытие я совершила внезапно, и перепугалась так, будто мне угрожала, как минимум, вселенская катастрофа. Я на полуслове закончила визит и выбежала так быстро, что даже не успела бросить взгляд в зеркало и поправить прическу. На моей голове был парик, который, как я чувствовала, слегка перекосился и образовал идиотскую челку, макияж конечно размазался по всему лицу, но вероятность встретить человека, которому стоило понравиться, казалась ничтожной. На улицах было темно, мокро и пусто.

Через своих знакомых, осторожно и дипломатично, я проверила, что пан Стефан Паляновский, доктор экономики, действительно работает в Министерстве Внешней торговли, где пользуется репутацией прекрасного ценного специалиста. Информация о планируемой поездке тоже оказалась правдивой. Я решила быть умной и осторожной и, на всякий случай, проидентифицировала его, показав на него пальцем знакомому.

Так же осторожно и дипломатично я получила юридическую справку. Моя подружка-судья, человек тактичный и спокойный, не вдаваясь в причины моих личных вопросов, без сопротивления давала мне исчерпывающие ответы, чем чуть было не уничтожила наше предприятие до его рождения. Первоначально мы с паном Паляновским предполагали, что я буду пользоваться удостоверением личности и правами его возлюбленной Басеньки, что не должно было вызвать никаких трудностей. На фотографию мне придется быть похожей, а отпечатков пальцев никто проверять не станет. Но приятельница рассказала, что за это полагается пять лет лишения свободы без конфискации имущества, и мне стало не по себе.

Пан Паляновский чуть не сошел с ума. Боязнь, что я случайно могу отказаться, привела его к нервному расстройству. Он пытался удвоить ставку, но даже сто тысяч не показались мне достойной оплатой за пять лет тюрьмы, я не согласилась и, в конце концов нашла единственный выход… Я решила не пользоваться никакими документами. Свои оставить у себя дома, Басенькины – у нее, и никому ничего не показывать. Это было вполне возможно, единственное, что могло помешать, это излишнее внимание автоинспекции, однако, прикинув, что мой стиль езды не часто привлекает к себе милицию, риск показался мне небольшим. Штрафы я плачу вообще только за парковку в неположенных местах, а эти три недели можно было нигде и не парковаться.

К моему удивлению, пан Паляновский не был полностью удовлетворен таким решением вопроса и даже попробовал протестовать, но я настояла на своем. Я не дам заточить себя на пять лет даже ради самой пламенной любви мира!

Очередной проблемой стало место, в котором можно было безопасно поменять Басеньку на меня, или меня на Басеньку. Возникли трудности.