В основу сборника положена одноименная повесть старейшего шведского писателя К.-Ю.Хольцхаусена. Публикуются также произведения известного шведского фантаста и издателя Сама Люндваля, рассказы Пера Линдстрема, Фредрика Чиландера, юморески Берье Круны. Все произведения печатаются на русском языке впервые.
Для широкого круга любителей фантастики.
Мир, каким его видят шведы…
(Предисловие)
У шведского писателя-фантаста Сама Люндваля есть рассказ, где выражение "край земли" употреблено в буквальном смысле. Река срывается с обрыва — но это не простой водопад. За обрывом и далеко внизу — черная пропасть космоса, проблескивают звезды. А над обрывом собираются зеваки. Обывателям и боязно, и непонятно, и любопытно. Ведь отсюда что ни день, за край земли, в неведомое уплывают, улетают — уходят люди. Те, кому невыносимо затхлое мещанское болото, бездуховное, растительное существование. Что их ждет — никто не знает. Быть может, небытие. И все же люди уходят, не оглядываясь.
Казалось бы, щемяще-печальный рассказ, но он вызывает у читателя и чувство какой-то радости, даже гордости за людей, способных на Поступки. Людей, которые могут и желают самостоятельно определять свою судьбу.
А вот другой рассказ того же автора, «Тени», вошедший в наш сборник. В нем звучит, по сути, близкая тема: обвинение обыденного, бездушного мира, тоска героев по чему-то другому, непохожему. Есть здесь и "маленький человек", от лица которого ведется повествование. Казалось бы, его функций сводится только к тому, чтобы "нажимать на кнопки", но он и ему подобные начинают попросту бояться своего мира, как и исследуемых других. Они все больше отчуждаются от прочих людей, ища прибежища в здании без окон. В рассказе есть еще один персонаж: вынужденно оказавшаяся в данной действительности девушка из иной Вероятности. Она отчаянно рвется в родной мир, хотя шансов на возвращение нет никаких, а ее «действительность» обратилась "всего лишь в серый, клубящийся туман".
Эти рассказы — или лучше сказать так: проявляющийся в них подход к жизни довольно характерен для целого ряда современных шведских писателейфантастов, для их восприятия (порой и неприятия) многих сторон нынешней западной и прежде всего шведской действительности. Они не скрывают беспокойства, а иногда и страха перед тем "обществом будущего", к которому может привести развитие некоторых тенденций и черт их общества и мира второй половины XX века.
Как известно, Швеция в силу ряда обстоятельств к середине текущего столетия оказалась в более благоприятном положении, чем многие другие государства Западной Европы. Достаточно вспомнить, что страна вот уже более полутораста лет не вела военных действий, ее миновали и две мировые войны. Шведы научились неплохо использовать свои природные ресурсы. Здесь традиционно высок уровень грамотности, местные рабочие издавна получали хорошую техническую и профессиональную подготовку, что в соединении с "северной тщательностью" в труде помогло обеспечить стране качественную, имеющую постоянный сбыт продукцию. В стране давно сложилось сильное рабочее движение, устойчивы демократические традиции. Десятилетиями у власти — не считая последних лет, — почти непрерывно находилась партия социал-демократов.
Карл-Юхан Хольцхаусен
Цвет надежд — зеленый
1
История Швеции — это история ее королей, утверждал известный шведский историк Эрик Густав Гейер, когда, имея в виду Густава Вазу и Карла IX, писал о влиянии личности на ход истории.
В те времена так, собственно, и было.
Нынче, например, считается, что король совершил прекрасный поступок, если он, обнаружив в сугробе замерзшую девушку, помог ей добраться до дому.
Но это еще не история.
Или, например, говорят так: король был в центре внимания, когда он финишировал в ежегодном лыжном забеге Вазы — пять тысяч человек бежали впереди короля и столько же сзади.
2
Густафссона приговорили к полутора годам тюремного заключения. Ему не помогли ни чистосердечное признание, ни горькое раскаяние, ни старания защитника, представившего его образцовым супругом и отцом семейства, готовым на что угодно ради блага своих близких, отказывающимся от любых радостей и удовольствий для себя лично, здоровым, гармоничным человеком, который больше всего на свете любит общение с природой. Он, как сказал защитник, увлекается спортивным ориентированием, и это увлечение отвлекало его от всего, что должно было непосредственно его касаться. Именно поэтому он никогда не интересовался трудовыми соглашениями и профсоюзами. Его прельщала только природа. Он читал карты, как другие читают книги, — глядя на карту, он видел леса и горы, среди холмов петляли ручьи и тропинки, синели озера, долины раскрывали ему свои нежные объятия.
Так говорил защитник, с влажным блеском в глазах он рассказывал, что с самого раннего детства дети Густафссона полюбили природу, он научил их ориентироваться в любой местности, ездить на велосипеде, разбивать палатку, других летних удовольствий для этой семьи не существовало.
— Для такого человека, — говорил адвокат, — для человека, привыкшего бродить по дремучим лесам, тюремное заключение будет более тяжким, чем для любого другого, кем бы тот другой ни был.
Поэтому он просит, чтобы срок Густафссону был дан условно. Если же суд сочтет необходимым всетаки лишить Густафссона свободы, он ходатайствует, чтобы его подзащитный был отправлен в такое место, где заключенные содержатся без конвоя, и чтобы срок приговора не превышал одного года.
Аргументы защитника оказались бумерангом, который прокурор подхватил и с завидным проворством пустил обратно.
3
Каждое существо — это коллекционер воспоминаний. Большая часть воспоминаний хранится в бесчисленных клетках головного мозга и в подходящую, а порой и неподходящую минуту извлекается оттуда. Некоторые воспоминания хранятся в записных книжках и фотографиях, в перевязанных локонах, брелоках, кубках или тряпье. Человек смотрит на старую фотографию и заново переживает пору своей молодости, ему на глаза попадается давно забытый фрачный жилет, и в красном винном пятне он вдруг видит картину неудачно закончившегося ужина; он берет в руки старую серебряную медаль и передним под аккомпанемент ружейного залпа его же приятелей появляются движущиеся мишени.
Но главное воспоминание доктора хранилось в большом конверте в толстой папке.
Не так уж часто доктор Верелиус заходил в свой чулан на чердаке. Он отпер дощатую дверь, стукнулся ногой о старый домкрат и сам удивился, зачем он хранит эту вещь. Сонно мигая, он глядел на гору старых кухонных табуреток, потертый чемоданчик, которым пользовался когда-то, посещая больных, и стопку иностранных, журналов. Подобно большинству людей, он за свою жизнь собрал множество подобных предметов — слишком старых, чтобы ими пользоваться, и еще достаточно хороших, чтобы их просто выбросить на помойку.
Сидя на старом табурете, он просмотрел два чемодана с бумагами и наконец нашел то, что искал. Это была аккуратная связка, лежавшая между двумя большими стопками бумаги. На ней было написано: „Вертотон“. Усилием води доктор заставил себя покинуть чердак, там было слишком холодно, чтобы сидеть в халате.
Лифт все еще стоял наверху. Дом спал. Через несколько минут доктор разложил бумаги на письменном столе. Здесь было все: формулы и опыты, отзывы тюремного управления, медицинских и социальных ведомств — удивительно осторожные, словно люди, писавшие их, пытались сесть сразу на два стула от страха, что один из стульев может проломиться. И наконец решение правительства: „Утверждается… при условии, что заключенный в присутствии свидетелей выразит твердое желание… временно разрешается…“
4
Что же такое вертотон?
Перед доктором лежал протокол пресс-конференции.
Он, помнится, показал журналистам ампулу.
— Вот мой препарат. Объем ампулы не превышает дозы, которую вы получаете при уколе у зубного врача. Одна ампула содержит пятьдесят миллиграммов красящего вещества, это растительный препарат, который я изобрел.
— Почему он называется вертотоь?
5
Один юрист посоветовал ему обратиться непосредственно в правительство.
— Просто ссылаться на старое временное разрешение нельзя — это чревато неприятностями. Но не вмешивайте в это дело другие инстанции, — посоветовал юрист. — Они уже высказали свою точку зрения, и было бы глупо дать им возможность ее изменить. К тому же медицинские и социальные ведомства теперь слились. Обратитесь непосредственно к правительству. Объясните, что речь идет лишь о том, чтобы претворить в жизнь старое решение.
Это был дельный совет, но Верелиус не мог удержаться, чтобы не привести в пользу вертотона еще один аргумент. Дело в том, что за последнее время участились побеги из тюрем. По словам одной газеты, за прошедшие годы их число перевалило за четыре сотни. Доктор просмотрел годовые подшивки и присовокупил несколько вырезок:
«Заключенный, отпущенный для рождественских покупок, засыпал перцем глаза сопровождающему».
«Грузовик, словно танк, прорвался сквозь тюремные ворота. Троим заключенным удалось скрыться».
