Народной артистке СССР Любови Петровне Орловой (1902–1975) довелось стать первой советской кинозвездой, любимицей нескольких поколений зрителей. В избытке наделенная красотой, талантом, обожанием публики и вниманием мужчин, она тем не менее не смогла избежать ни житейских драм, ни творческих неудач. Актриса тщательно оберегала свою жизнь от вмешательства посторонних, поэтому ее биография по-прежнему хранит немало тайн. В своей книге писатель и журналист Александр Хорт рассказывает об Орловой без дешевой сенсационности, кропотливо составляя ее портрет из мозаики документов, ролей и воспоминаний множества знавших ее людей.
Введение
Любимица миллионов советских зрителей, народная артистка СССР, дважды лауреат Государственной премии Любовь Орлова взяла бы эту книгу в руки с явной настороженностью – она терпеть не могла вторжений в свою частную жизнь. Причиной этого было не только вполне естественное нежелание выставлять на обозрение публики интимные подробности и семейные проблемы. В биографии Орловой было немало фактов, огласка которых в суровые сталинские времена могла поломать ей карьеру – это и дворянское происхождение, и роман с иностранцем, и брак с осужденным «врагом народа». Поклонники актрисы узнали об этом совсем недавно, но «компетентным органам» все эти подробности, без сомнения, были известны. И все же Орлова выжила и преуспела, став первой в СССР настоящей кинозвездой. Она олицетворяла не только идеал красоты своего времени, но и счастливую судьбу советской женщины, стараниями феи-партии превращенной из Золушки в принцессу.
В конце 1930-х, после всенародного успеха «Веселых ребят», «Цирка», «Светлого пути», Орлова была общепризнанной актрисой номер один советского кино. В ряду своих соперниц, среди которых были такие яркие женщины, как Марина Ладынина, Валентина Серова, Татьяна Окуневская, она выделялась не только и не столько эффектной внешностью. Не менее важным было умение выходить за пределы навязанного ролью амплуа, показывать за простецкими манерами ткачихи-поварихи краешек чего-то иного, недоступного, уходящего корнями в разрушенный и запрещенный мир дворянских усадеб. Особенность Орловой проявлялась и в ее универсальности – она сама, без всяких дублеров, пела, танцевала, прыгала с высоты в воду, взлетала под купол цирка. Никто из зрителей не знал, каких усилий, какой железной самодисциплины это требует от немолодой уже актрисы. Ежедневные упражнения у балетного станка, отказ от любых излишеств, расписанная по минутам жизнь… Готовясь к роли ткачихи Тани Морозовой, она работала на фабрике; вживаясь в роль почтальонши Стрелки, разносила письма. Тяга к достоверности позволила ей успешно играть не только на экране, но и за его пределами.
Брак с Григорием Александровым стал ее счастливым билетом – талантливый режиссер внедрил в советское кино элементы мюзикла, во всем блеске проявившие эстрадно-музыкальное дарование Орловой. Их союз был больше творческим, чем личным; недаром до конца жизни они обращались друг к другу на «вы». Впрочем, сор из любовно обставленной «избы» звездных супругов не выносился никогда, и о их истинных отношениях можно лишь строить догадки. Несомненно одно: на излете своей карьеры и Орлова, и Александров не сумели вписаться в эпоху, найти свое место в изменившемся интерьере советского искусства. Этим объясняются их творческие неудачи, их потерянность в новом мире, воспринимавшем режиссера и актрису как реликтов давно ушедшего времени.
Если последние работы Орловой в кино канули в Лету, то ее первые фильмы заслуженно вошли в золотой фонд отечественного да, пожалуй, и мирового кино. С успехом перевоплощаясь то в советскую ткачиху, то в американскую разведчицу, она всегда ассоциировалась для зрителей со своей главной героиней – крепкой, задорной, белозубой подругой строителей новой жизни. Ее образ стал одной из святынь поколения наших отцов и дедов, вынесших на своих плечах тяжесть первых пятилеток, выстоявших на фронтах Великой Отечественной. Наверное, в их ошибках и заблуждениях есть и ее вина, но в их победах, без сомнения, есть ее заслуга.
В этой книге мы попытаемся рассказать о жизни Любови Орловой, не выискивая сенсаций, не вдаваясь в дебри догадок и предположений. Постараемся привести лишь достоверные данные: что удалось узнать, то и удалось. Наша задача – собрать воедино рассыпанные по многочисленным источникам факты биографии Орловой и свидетельства ее современников. Посмотреть ее глазами на события, свидетелем которых она была, представить читателям людей, с которыми актрису сталкивала судьба – ее друзей и недругов. Ведь жизнь любого человека, помимо всего прочего, замечательна тем, что наполнена разнообразными встречами. Конечно, это относится и к жизни такой незаурядной женщины, какой была Любовь Петровна Орлова.
Часть первая
В ПОИСКАХ САМОЙ СЕБЯ
Глава 1
Девочка из хорошей семьи
Жизнь будущей актрисы началась 29 января 1902 года в подмосковном Звенигороде. Когда-то городку, который упоминается в летописях с XIV века, была отведена почетная роль стража Московской земли. Существует версия о происхождении его поэтического названия – колокольным звоном городок предупреждал Москву о приближающейся опасности. Конечно, не напрямую – до столицы было порядка шестидесяти километров, – но первым, а соседи подхватывали эту эстафету и тоже начинали бить в набат. Время расцвета города приходится на период правления Юрия Звенигородского, второго сына Дмитрия Донского. В XVII веке, когда Смоленск окончательно вошел в состав России, роль форпоста Москвы перешла к нему, и Звенигород утратил прежнее значение. В 1705 году город вошел в состав Московской губернии, а с 1781 года приобрел статус уездного. Сегодня это районный центр с населением 14 тысяч человек.
Кроме Любови Орловой, известных людей Звенигород миру не подарил. Зато в его ближайшие окрестности знаменитости слетались, словно мухи на мед: композитор Сергей Танеев, фабрикант Савва Морозов, писатель Михаил Пришвин, ученый и путешественник Николай Пржевальский. Особенно привлекал этот уголок Подмосковья художников. Абрам Архипов, Владимир Борисов-Мусатов, Константин Коровин, Исаак Левитан, Алексей Саврасов, Мария Якунчикова – вот далеко не полный перечень живописцев, надолго обосновавшихся здесь.
Исторически Звенигород разрастался вдоль Москвы-реки. В XVII веке он делился на три части: Кремль на Городке, Нижний посад на левом берегу реки и Верхний посад – на правом. Сложившуюся планировку и свой внешний облик Звенигород сохранял до конца XVIII века. В 1784 году Екатериной II был утвержден новый регулярный план города с прямоугольной сеткой улиц, который упорядочивал застройку левобережья. План не был полностью реализован: из четырех намеченных площадей в городе появилась лишь одна – Торговая.
Звенигород стоит на высоких холмах левого берега Москвы-реки, над широкой поймой с ее заливными лугами. Летом деревянные дома еле виднеются за волной зеленой листвы, будто налетевшей с подступающих совсем близко лесов. Только церковные купола хорошо просматриваются отовсюду. Их много – предприимчивый Юрий Дмитриевич княжил с 1389 по 1434 год, и его средства позволяли развить большое строительство. При нем был укреплен земляной кремль, так называемый Городок, построены Успенский собор и дворец, а на километр к западу, в Саввино-Сторожевском монастыре, возвели Рождественский собор. Кварталы ремесленников издревле вынесены на окраину, лучшие кварталы в центре города были предоставлены купцам и дворянам. На почве дворянского сословия и выросло генеалогическое древо Любови Орловой.
Ее отец Петр Федорович Орлов, родившийся в декабре 1867 года, принадлежал к дворянству Полтавской губернии и был внесен в третью часть родословной книги, где указывалось дворянство, выслуженное по гражданскому чину или ордену. Его жена Евгения Николаевна, урожденная Сухотина, воспитанница Смольного института, была на год старше мужа. Кроме Любы, у них была старшая дочь Нонна, родившаяся 2 декабря 1897 года по старому стилю.
Глава 2
Ошибка молодости
В сентябре 1925 года Музыкальный театр имени Вл. И. Немировича-Данченко отправился в длительные зарубежные гастроли. До ноября советские артисты колесили по Западной Европе, а с 12 декабря по 15 мая выступали в разных городах США. Потом труппа вернулась в Москву, а ее руководитель, оформив годовой отпуск, остался в Америке. Не отдыхать для него означало – работать и, как всегда, много. Получив приглашение от кинематографической фирмы
«United Artists»,
Владимир Иванович подписал с ней контракт о режиссерской и педагогической работе в Голливуде. На деле получилось, что в основном его там использовали в качестве сценариста. Он отобрал для экранизации много произведений таких авторов, как Достоевский, Мопассан, Чехов, Островский, написал два сценария по мотивам собственных пьес (один из них для Греты Гарбо), сделал наброски нескольких сценариев для Чарли Чаплина. Попутно Немирович-Данченко изучал специфику нового для него искусства кино и убедился, что оно оставляет его равнодушным. Это не его мир. Театр, только театр – вот то, чему посвящена вся его сознательная жизнь!
Ради театра Владимир Иванович жертвовал многим. В свое время, создав вместе со Станиславским МХТ, Московский Художественный театр, он почти прекратил успешную писательскую деятельность, вышел из состава Театрально-литературного комитета. Все поглотил театр, его творческие и организационные проблемы. Наряду с драматической сценой он страстно пожелал освоить оперную и создал Музыкальную студию, уже при жизни носившую его имя. Сил на ее становление ушло немало, зато теперь она существует, делает зрительские сборы, привлекает хороших артистов, которые охотно принимают участие в спектаклях студии.
Еще будучи театральным рецензентом, Владимир Иванович мечтал о реформе оперного искусства. Он выступал против эстетствующего формализма итальянской школы, исповедовавшего культ пения ради пения, ратовал за реализм, за живых людей на оперной сцене, а не механических исполнителей арий.
Первоначальное название студии – «Комическая опера». В студийных условиях трудно ставить классические оперы, наполненные, как правило, сложными вокальными партиями. У Немировича-Данченко поют драматические артисты, поэтому репертуар специфический, нечто среднее между оперой и драмой. То есть оперетта, или, что звучит намного благороднее, комическая опера. Корифея жанра Г. Ярона однажды спросили, какая разница между оперой и опереттой. Комик объяснил: «Такая же, как между Маней и Манечкой».
Первой ласточкой стала «Дочь Анго» Шарля Лекока. Премьера состоялась 16 мая 1920 года, с этого времени и ведется отсчет официального существования Музыкальной студии. Затем были поставлены «Перикола» (1922), «Лизистрата» (1923), «Карменсита и солдат» (1924). Обширным репертуар студии не назовешь, чему были объективные причины. Главная из них заключалась в отсутствии своего помещения. Приходилось играть на сценах чужих театров, в их выходные дни. Лишь в 1926 году студии предоставили помещение на Большой Дмитровке, 17. Отныне она официально именовалась «Государственный театр „Музыкальная студия“». В среду, 27 октября, состоялось открытие первого сезона.
Глава 3
Призрак оперетты
Первый брак будущей звезды советского экрана оказался скоротечным и несчастливым. Сразу после ареста мужа Любовь Петровна вернулась к своим родителям в Гагаринский переулок. Характера Орловой трагическое событие не улучшило. Она стала не такой общительной, как прежде, более замкнутой и осторожной. Раньше ей приходилось тщательно скрывать свое дворянское происхождение, считавшееся после революции несмываемым клеймом, теперь вдобавок нужно помалкивать про репрессированного мужа. Есть от чего прийти в уныние!
Между тем неудачная семейная жизнь совсем не отразилась на творческой активности актрисы. Более того, может быть, именно это печальное обстоятельство активизировало желание Орловой найти и утвердить себя на сцене. Будучи артисткой хора и кордебалета, она была занята в основном в эпизодических ролях. Однако даже в этих ролях музыкальный и драматический талант ее многим бросался в глаза. С каждым годом Орлова все увереннее шла к тому, чтобы стать солисткой. Такой рост молодых артистов был вообще в традициях Музыкальной студии. Немирович-Данченко, для которого альфой и омегой театрального искусства оставались прежде всего актеры, любил, когда новички вводились в старые спектакли, тем самым проходя шаг за шагом путь предыдущих поколений исполнителей. Он считал, что участие в хрестоматийных спектаклях делает артистов «своими», что после этого они могут считать театр родным.
Вывела Орлову из состава хора и сделала солисткой роль Периколы в одноименной оперетте Жака Оффенбаха. Это случилось в 1932 году. Успех актрисы был ошеломляющим. По одной из версий, стремительному взлету Орловой к вершинам славы немало способствовал увлекшийся ею один из руководителей Музыкальной студии Михаил Немирович-Данченко. Многим тогда казалось, что наметившаяся связь в конце концов приведет к логическому финалу – свадьбе. Однако этого так и не произошло. Не везло Михаилу – раньше Люба Орлова была замужем, причем формально так и не развелась, а теперь у нее появился новый возлюбленный.
Им оказался некий австрийский инженер лет тридцати, работавший в СССР по контракту. Звали его Франц, а фамилия так и осталась неизвестной, несмотря на все изыскания биографов. Известно лишь, что он, увидев Орлову в театре, сразу же воспылал к ней любовью. Начался их короткий, но пылкий роман, о котором тогда многие судачили. Почти каждый вечер после спектакля австриец увозил актрису на своем черном хромированном «мерседесе» в ресторан, и только поздно ночью они возвращались в Гагаринский переулок. Оставаться там австриец не мог – старшие Орловы не одобряли увлечение дочери да и боялись за нее. Связь с иностранцем еще не считалась преступлением, как несколько лет спустя, но уже могла дорого обойтись советской гражданке.
Но Люба, казалось, увлеклась не на шутку, забыв об осторожности. Когда родительские попреки надоедали ей, она переселялась на время к Францу, в шикарный номер гостиницы «Националь». Трудно сказать, какие надежды возлагала Орлова на своего австрийца. Возможно, она строила планы уехать с ним за границу. А может, ей просто нравилось то, что благодаря респектабельному возлюбленному она могла щеголять в нарядах, при виде которых женщин охватывала жгучая зависть. Так или иначе роман с Францем продолжался больше года.
Глава 4
Исчезнувшая американка
Поначалу отношения с кино у Орловой складывались не лучшим образом. После того как она работала «аккомпаниаторшей» немых фильмов, все эти мелодрамы и трюковые ленты надоели ей хуже горькой редьки; «Сказки любви роковой», «Молчи, грусть, молчи» и иже с ними набили такую оскомину, что дальше некуда. Вспоминать тошно. Когда потребность в таперской подработке отпала, она потом долго вообще не ходила в кино.
Когда в 1931 году Любовь увидела первые звуковые фильмы, то была ужасно разочарована. Звук на фонограммах неразборчивый, подчас пропадает. Вроде бы артисты на экране говорят, но из-за шипения и хрипов понять ничего невозможно. Просидишь битый час, удовольствия не получишь, только нервы истреплешь. Однако сама по себе кинотехника вещь любопытная, хотя театральные артисты относились к ней по-разному. Одни презрительно называли новинку однодневкой, не искусством, а мещанской забавой. Скоро эта безделушка надоест, и о ней забудут, как о кошмарном сне. Другие горой стояли за кино, считая этот эксперимент делом очень перспективным.
В принципе, для актеров «живая фотография» весьма заманчива. Сколько людей тебя увидят в театре, пусть даже за целый год, и сколько посмотрят за один вечер в кинематографе? Разве можно сравнивать! Не случайно в кино соглашались сниматься самые известные артисты, даже Любин кумир Федор Иванович Шаляпин. И Маяковский снимался, и Михаил Чехов, и Вахтангов один раз поучаствовал. Досадно, что там нельзя петь и говорить, а приходится лишь усиленно таращить глаза и размахивать руками. Но все равно было бы хорошо сняться в кино, а потом написать знакомым в другие города: мол, если вы по мне соскучились, купите билет и посмотрите.
Как-то подруги по театру уговорили Любу пойти на пробы для нового кинофильма. Поскольку это ни к чему не обязывало и не сулило ничего плохого, любознательная женщина согласилась отдать себя во власть эксперимента. Как это часто случается, эксперимент начался с курьеза, о котором Любовь Петровна еще долго со смехом рассказывала знакомым, а для выступлений на творческих встречах со зрителями такой случай – просто находка.
Излишне говорить, как она волновалась накануне пробы. Ей казалось, что вся улица перед кинофабрикой будет запружена людьми. Наверное, немало найдется желающих показать себя на экране. Возможно, будет предварительная запись, и завтра ее не успеют посмотреть, а просто дадут номер очереди и назначат время, когда явиться в следующий раз.