Николай Храпов

Счастье потерянной жизни

Скорби двадцать девятого...

Вот он и пришел, в грозном молчании, этот 29-й год. Перестали звонить колокола. Одна за другой стали закрываться хлебные лавки. Бурей пронеслась тревожная весть о карточках.[1]

Молитвенный дом пока не трогали. Но уже летели о куполов кресты, с жалобным стоном разбивались и колокола, в открытую злорадствовали атеисты: