– Самое главное – не оборачивайся. Веди себя так, как будто этот город принадлежит тебе. Представь, что за углом тебя ждет золотой «Ламборджини» и восемь человек личной охраны. Вообрази, что эти джинсы ты купила в Риме… Хотя нет, твоим джинсам даже богатая фантазия не поможет… Черт, как тебя вообще угораздило их надеть??? Да еще в такой день???

– Оль, перестань… Все равно ничего не получится. Посмотри, кто ОНИ и кто МЫ? Неужели ты не видишь разницы?

– Я тебя умоляю. Если мне нарастить волосы и сиськи, если сходить в солярий хотя бы десять раз и купить дорогое платье, я буду ничуть не хуже. Посмотри на ту деваху в красном! Она же похожа на Роуэна Аткинсона в роли Мистера Бина, все лицо в кучку… А как вежливо разговаривает с ней охранник. Да если бы…

– Вот именно – если бы! Пойми, дело не в волосах и платьях. У этих людей было все с самого рождения. Их воспитывали как принцев и принцесс, и это отпечаталось у них на лицах. По ним сразу видно, что их обожали, холили-лелеяли, отправляли учиться в Цюрих, отдыхать – в Рио, на день рождения им дарили не гель для душа, а брильянты, пони, кабриолеты! Они ходят к психоаналитику с четырнадцати лет. На них метка власти!.. Нет, Оль, я никуда не пойду.

Две девушки стояли на углу неприметной узкой улочки и бульвара, на который уже спустилась густая вуаль сиреневых московских сумерек. Обычные девчонки – лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. Милые круглые личики, трогательный перебор с тенями для век, взволнованный румянец, блестящие от розовой помады губы. На одной было немного нелепое ярко-оранжевое платье и туфли на таких каблуках, что при желании с них можно было бы прыгнуть с парашютом. Другая была одета поскромнее – джинсы, простая футболка, бусы из крупного фальшивого жемчуга, которые и сами по себе выглядели пошловато, а на ней смотрелись и вовсе инородным элементом, не тянущим даже на китч.

Давид нервничал.

Ему казалось, что все его узнают.

За каждым углом виделись телохранители Мамедова. В каждой низкорослой брюнетке чудилась Диана. В каждом блондине – Артем. Казалось, он слышит их недоуменный смех, чувствует на себе их удивленные оценивающие взгляды. Мол, ну ты даешь, старик, – поменять совершенство своих природных черт на это невнятное убожество.

Конечно, все это ерунда, бред. В новом облике он неузнаваем. Теперь у него нос картошкой, твердые тонкие губы и монгольский разрез глаз. Волосы пришлось сбрить. Татуировку на лопатке – свести лазером. Хирург, к которому обратился Давид, оказался человеком креативным. Зачем-то посадил ему на левую щеку небольшой змеистый шрам. Давид чуть его не убил, когда очнулся от наркоза. Но потом, рассмотрев свое новое лицо, все же признал, что так действительно лучше. Он стал выглядеть старше. Как человек, чье прошлое, не уместившись во взгляде, переползло на лицо.

Три месяца он приходил в себя, отсиживаясь в крошечном подмосковном городке Раменское. Пункт назначения выбрал бездумно – просто пришел на вокзал и купил первый попавшийся билет. Снял небольшую квартирку, выходил только в ближайший продуктовый ларек, ни с кем не знакомился, не светился. Первое время шарахался от каждого шороха. Капля разбилась о подоконник, во дворе затянул серенаду кот, кто-то, поднимаясь по лестнице, брякнул связкой ключей – а его сердце начинает упражняться в спонтанных акробатических кульбитах. Потом постепенно расслабился. И сам начал верить в некий сбой матрицы, в результате которого канул в Лету любимец московской публики Давид Даев, а из небытия появился никому не известный, молчаливый, мрачный и осторожный Тимур Панферов.